Болотные сумерки Паучьего замка

Годовщина декабрьских событий прошлого года напоминает панихиду, которой тщетно и натужно пытаются придать форму здравицы.

Экс-идеолог экс-революции белых лент писатель Борис Акунин в статье «Год спустя» вспоминает о «приятной годовщине» прошлогодних уличных действ: «9 декабря прошлого года я повесил у себя в блоге пост «Не усидел» и сорвался из Франции в Москву – помогать политактивистам».

И тут же Акунин в своем блоге исполняет этим приятным революционным воспоминаниям отходную, не спадая, впрочем, с романтически-самоудовлетворенного тона: «Я против не только революции вообще, но и против так называемой мирной революции. Я не хочу, чтобы авторитарный режим рухнул в результате майданов, блокады магистралей, всероссийских кампаний гражданского неповиновения и массированных «оккупаев». Я боюсь хаоса…»; «Я хотел бы, чтобы авторитарный режим рухнул не в одночасье, с грохотом и треском, а сменился в результате честных выборов всех уровней… Ау, центристы, создавайте уже партию!..».

Далее Акунин поясняет, как именно следует «наращивать давление на власть» без майданов и «оккупаев»: «Время от времени мне звонят разные вельможи, предлагают встретиться, обменяться мнениями, обсудить ситуацию и прочее. Я всегда уклоняюсь от подобных бесед … Охотно встречусь с кем угодно и буду помогать в поисках выхода из общественного кризиса - на следующий день после того, как будут освобождены Ходорковский, Лебедев, узники Болотной, Толоконникова, Алехина (и далее по списку). Ни одним днем раньше».

Объявление телефонного бойкота кремлевским вельможам смотрится, конечно, устрашающе. Да вот вопрос – станут ли они телефонировать Акунину, если «сторонники Майдана», вняв «центристским» увещеваниям гуру, вдруг возьмут да и разбредутся по домам в ожидании покаянных звонков от Путина и Медведева?

Почувствовав, вероятно, что одним телефонным бойкотом все же не обойтись, спустя два дня Борис Акунин все же заговорил о необходимости «маршей и манифестаций», в том числе даже не согласованных с властью, а также о диалоге с ней «с позиции силы». В качестве удачного примера такого «силового диалога» писатель привел массовый сбор подписей в поддержку различных хороших законопроектов. «И еще очень важно создать вокруг режима атмосферу остракизма. Пускай Путин остается в компании своих потешных "доверенных лиц", которые вчера так остро его критиковали».

Чувствуя, однако, что его рекомендации порождают больше вопросов, чем дают ответов, Акунин изящно резюмирует: «А вот на вопросы, как именно я представляю себе операцию по «принуждению режима к миру», у меня готового ответа нет… Я ведь не политик и не политтехнолог. Давайте думать вместе».

Предложение отличное. Однако прежде хотелось бы понять: почему год назад, выступая с трибуны на Болотной перед 120-тысячной толпой, Акунин де-факто был стихийным сторонником «Майдана», а теперь вдруг обозначил себя «центристом» и взялся за неблагодарную работу по отграничению вредных «майданов и оккупаев» от полезных «маршей и манифестаций»? Быть может, за это время угроза кровавой анархии столь явственно нависла над Россией, что и впрямь, как в 1909 году, пора срочно «праветь» и вслед за веховцем Михаилом Гершензоном «благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной»?

Нет, конечно. Дело вовсе не в угрозе бессмысленного и беспощадного бунта. Борис Акунин на самом деле не боится и прямо признает, что «мирная революция в современной России – штука гораздо более возможная, чем всем (в том числе и власти) кажется».

Так почему же он решил публично откреститься от «майданов и оккупаев» именно сейчас, когда и без того не очень страшная революция решительно двинулась на спад? Остается предположить одно – потому и решил, что революционный банк вот-вот лопнет, и потому самая пора забрать из него назад свои PR-вклады …

Де-факто прощаются с несостоявшиеся революцией и прочие ее несостоявшиеся лидеры, спешно подстраивая свои текущие «требования» под привычный «дореволюционный» формат коллективной челобитной, обращенной к «Самому». Сопредседатель партии РПР-ПАРНАС Владимир Рыжков, например, уповает на то, что приоритетом президента РФ отныне станет «комплексная политическая реформа с переходом к выборам губернаторов без всяких фильтров, к выборам мэров». Этот «куртуазный» реверанс в адрес Путина выглядит тем более удивительными, что сам Рыжков тут же признает – никакой надежды на проведение заявленной комплексной реформы пока что нет.

И даже те лидеры оппозиции, которые сохраняют «повышенную уличную боеготовность», по сути, смирились с депрессивным вектором общественной активности и ни какие серьезные победы не рассчитывают.

Об этом наглядным образом свидетельствует тот факт, что, несмотря на торжественное формирование Координационного совета оппозиции, никакого идейного и тактического обновления в ее быте не произошло.

Очередной марш планируется провести под все теми же, многократно доказавшими свою неэффективность «челобитными» лозунгами, обращенными не к народу, а к власти: свобода политзаключенным, досрочные выборы Госдумы и президента, прекращение репрессий, судебная реформа. К этому малокалорийному политическому блюду – легкий социальный гарнир: замораживание тарифов ЖКХ, изменение бюджетных приоритетов и т.д. (подробнее читайте здесь).

Прекрасные и очень верные требования! Но вот беда. Оппозиция ходит под этими растяжками и апеллирует с ними к власти вот уже целый год, а кремлевский кот тем временем «слушает да ест». И, судя по всему, готов и дальше играть с оппозиционной общественностью в кошки-мышки, учиняя «репрессивную либерализацию» и выборочно-показательную борьбу с коррупцией.

Есть, правда, в запасе у оппозиционеров новое идейное «сверхоружие», ранее почти не применявшееся – лозунг «комплексной политической реформы». При ближайшем рассмотрении, однако, этот «идейно-тактический комплекс» нацелен лишь на то, чтобы вернуться на двадцать лет назад - к «ельцинской», то есть, более мягкой модели президентского самодержавия (из которой, напомню, один раз уже выросла «путинская вертикаль»).

Вот, например, как выглядит суть «кардинальной политической реформы» в версии РПР-ПАРНАС: «возврат к четырехлетнему летнему сроку полномочий Госдумы и Президента», «ограничение двумя сроками (без оговорки «подряд») президентства» и, наконец, возвращение к прямым выборам губернаторов, а также глав местного самоуправления и членов Совета Федерации. И снова вопрос: можно ли считать «кардинальной реформой» политическое дежа-вю?

Но дело даже не в том, что эти идеи однажды уже доказали свою историческую тупиковость. Гораздо важнее то, что любой, самый революционный с виду разговор, если он не выходит за пределы «президентской парадигмы», - то с легкостью перехватывается Кремлем и тут же превращается в официальный, вполне охранительный дискурс.

По сути, все вышеупомянутые пункты парнасовской «реформы» Кремль - разумеется, со всякими хитрыми оговорками - уже торжественно провозгласил своими первоочередными задачами. И даже само словосочетание «политическая реформа» Путин начал использовать еще в декабре прошлого года - до того, как этим словосочетанием научились свободно оперировать вожди оппозиции.

С еще большей легкостью (и, как можно предположить, с огромным макиавеллистским наслаждением!) Кремль, как этого и следовало ожидать, перехватил у оппозиции ее «козырную» тему борьбы с коррупцией, шумно и помпезно переведя ее, наконец, в практическую плоскость.

Таким образом, если бы лидеры российской оппозиции и вправду хотели бросить авторитарной власти серьезный политический вызов, они должны были бы выдвинуть такие конструктивные требования, которые удовлетворяли бы трем критериям. Во-первых, были бы по-настоящему новыми. Во-вторых, - легко становились бы популярными и перспективными - то есть, не надоедали бы за один сезон уличных хождений. И, в-третьих, - оказывались бы несъедобными для Кремля ни под каким макиавеллистским соусом.

В сущности, эти требования давно лежат на поверхности.

Сразу скажу, что идея «честных выборов» к числу таких идей не относится. Сама по себе она сработать не может (и, как можно заметить, уже не сработала). Мечта о политической свободе на памяти ныне живущих поколений была уже однажды реализована – а именно, в начале 1990-х. И вскоре после этого – так уж вышло! - она довольно сильно скомпрометировала себя в глазах значительной части общества. И потому как главный инструмент по-настоящему массовой оппозиционной консолидации эта идея сегодня не работает. Я уже не говорю о том, что оппозиция так и не создала ничего хотя бы отдаленно напоминающее движение «Демократическая Россия», во имя победы которой граждане могли бы отчаянно требовать «честных выборов». Наполовину карликовые, наполовину ручные партии и движения, из которых состоит сегодня т.н. оппозиционный фронт, в этом плане совершенно не походят на ту силу, во имя победы которой миллионам граждан стоит метаться «по майданам и оккупаям».

Кроме того, сегодня, в отличие от эпохи Перестройки, идею свободных и равных выборов власть на словах также полностью признает.

Но что же тогда путинский Кремль не готов признать никогда и ни при каких обстоятельствах?

Таких гипотетических программных пунктов, которыми могла бы при желании эффективно вооружиться российская оппозиции, как минимум, три. Больше, собственно, и не нужно.
Во-первых, это требование ликвидации поста президента РФ и превращения России в парламентскую республику. Сделать лозунг парламентской республики популярным, если постараться, в общем, несложно. В архетипическом плане это не что иное, как слегка видоизмененный призыв «Вся власть Советам!», который, несмотря на все пертурбации перестроечной и постперестроечной эпох, сохранил исходный потенциал прямого демократического обаяния.

Во-вторых, это требование свободы регионального самоопределения и прекращения силового и крайне затратного удержания Кавказа. Для Кремля это требование – также неприемлемо, поскольку именно на второй чеченской войне и алармистском кличе о «спасении страны от развала», в конечном счете, и основан весь полицейских потенциал путинской «системы сдержек и противовесов». Выдерни из-под Кремля это «едино-неделимое» самооправдание, и тут же станет ясно: многолетний властный произвол остается без всякого морально-политического оправдания.

Наконец, в-третьих, едва ли не самым чувствительным одновременно и для власти, и для общества является вопрос о судьбе углеводородных доходов РФ. И здесь лозунг «Каждому гражданину России – нефтяной ваучер!» кажется универсальным: и смертельным для всей властно-коррумпированной пирамиды, и «левым», и «либеральным», и экономически оправданным, и заведомо популярным.

А теперь зададимся вполне риторическим вопросом: почему до сих пор никто из системно-антисистемных оппозиционеров - от Немцова до Удальцова – не выдвинул ничего хотя бы отдаленно похожего на эти сами собой напрашивающиеся пункты оппозиционной поветски дня, или хотя бы на один из них?

Ответ, думаю, очевиден: потому что магистры белых лент на самом деле вовсе не стремятся бросить Кремлю настоящий (а не фейковый) вызов, после которого есть все шансы сперва угодить под репрессии, но зато потом победить.

«Если почитать Интернет, - возмущается изобретатель медийного симулякра «марш миллионов» лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов, - то многие говорят, что все у нас не так, народу мало, спад протеста. Я не вижу оснований считать, что это так» (подробнее читайте здесь).

Странное дело. То, что революция в Египте не идет на спад – видно практически невооруженным глазом даже из России. А вот для того, чтобы обнаружить следы «не спадающей» активности российских оппозиционеров, приходится вооружаться солидной увеличительной линзой, а лучше – телескопом. И все равно не помогает. И Сергей Удальцов вынужден пенять на якобы кривое зеркало Интернета…

Думаю, однако, что не в личной трусости и пресловутой «продажности» оппозиционных лидеров здесь дело. Дело в том, что за прошедшие двадцать постперестроечных лет московская политическая жизнь необратимо трансформировалась в самодовлеющую властно-оппозиционную «тусовку», объективно не заинтересованную ни в каких радикальных переменах в стране.

Ведь любые настоящие, а не симулятивные политические реформы первым делом несут с собой угрозу демонтажа имперской модели российского государственного устройства. А это означает глобальное перераспределение всех ресурсов и капиталов – финансовых, политических, репутационных. Иными словами, это означает конец Москвы в ее нынешнем виде. Со всем ее тотальным моноползимом и всей ее вип-начинкой, включая Путина с Медведевым, Абрамовича с Мордашовым, Немцова с Навальным, Акунина с Быковым, Первый канал с НТВ и «Эхо Москвы» с «Коммерсантом» и «Новой газетой» в придачу.

Вся столичная вип-общественность, включая лидеров оппозиции, конечно, это понимает. А если и не понимают, то вполне ощущает на уровне инстинкта коллективного самосохранения. И потому стихийно предпочитает барскую синицу в руках – демократическому журавлю в небе. А точнее, бесконечный флуд – конечному действию.

Борис Акунин пишет об этом предельно четко: «Я не хотел бы сейчас мирной революции типа августовской 1991 года… Двадцать лет назад с коллапсом центрального управления развалился Советский Союз. В следующий раз то же самое может произойти с Российской Федерацией. В постимперских государствах всякий кризис центральной власти чреват взрывом сепаратизма. Рисковать не хочется».

Ну что ж. Все логично: сепаратизма бояться – на Майдан не ходить! Даже если так и подмывает, все равно приходится сдерживаться.

При этом, как и положено тем, кто очень долго чего-то очень хочет, но все никак не может, - московские оппозиционеры прибегают к психологическому защитному механизму, именуемому гиперкомпенсацией. Его суть – в преувеличенном представлении лузера о своих успехах и своей значимости.

Так, накануне очередного марша, вместо публичного полноценного разговора о его содержательной части – инициируется архиважная общероссийская дискуссия на тему о том, по каким московским улочкам следует пробираться столичным манифестантам, чтобы и гордую осанку не порушить, и под омоновскую раздачу не угодить.

«От имени Координационного совета российской оппозиции мы считаем необходимым поставить на голосование два возможных варианта дальнейшего ведения переговоров с представителями мэрии Москвы: настаивать на проведении демонстрации по любому маршруту в центре Москвы, заканчивающемуся на Лубянской площади, площади Революции, Славянской площади или Манежной площади, а также имеющему протяженность не менее 4 км; согласиться на альтернативные предложения мэрии Москвы, в частности по Бульварному кольцу, от Пушкинской площади до проспекта Академика Сахарова…», - говорится в обращении Координационного совета.

И авторы этого пламенного воззвания, судя по всему, даже не подозревают о его грустной комичности.

Что ж. Даже если конца света в этом году и не случится, можно с большой долей вероятности спрогнозировать конец бесцветной столичной революции. Точнее, конец всех надежд, которые связывали с ней протестно настроенные граждане по всей стране…

Как известно, если Дунсинанскому замку (в фильме Куросавы он назван более доходчиво – «Паучье логово») и суждено пасть, то лишь тогда, когда на него двинется Бирнамский лес. Иными словами, до тех пор, пока региональный лес не зашевелится и не двинется на имперское логово, столичный «Макбет», перемешанный с «Комедией ошибок», будет идти бесконечно. При постепенно пустеющем зале…

Даниил Коцюбинский

Перейти на страницу автора