Особый культурный код

Владимир Путин провел заседание очередное Совета по межнациональным отношениям, на котором обсуждались, как было сказано на официальном сайте Кремля, «планы реализации» принятой в декабре 2012 года «Стратегии государственной национальной политики на период до 2025 года».

В заседании, помимо госчиновников и экспертов, как водится, приняли участие представители национальных диаспор, входящих в президентский совет. Видимо, дабы подчеркнуть толерантность и стремление к национальной гармонии, мероприятие провели в помещении Еврейского музея и Центра толерантности в Москве.

Тем не менее, вопросы и к составу совета, и, главное, к содержанию Стратегии национальной политики остаются.

Например, почему в состав совета входят представители одних национальных меньшинств, а представители других — нет? Почему, скажем, в нем есть представители казахов, но нет представителей киргизов, узбеков или таджиков? Почему есть представители татар, но нет представителей башкир, есть корейцы, но нет китайцев? Список «обиженных» можно продолжать долго, но дело не только в этом.

Главное, пожалуй, в том, что обсуждаются «планы реализации» Стратегии, но не обсуждается ее содержание. А стоило бы.

Как представляется, многие национальные проблемы сегодняшней России прямо вытекают из ряда основных положений национальной политики российского руководства, нашедших свое воплощение в этой Стратегии.

Главным ее пороком является принцип, сформулированный еще Оруэллом: «Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие».

Четверть века назад в СССР эта фраза не раз перефразировалась демократической общественностью и по поводу советской политической системы («все люди равны, но некоторые равнее»), и по поводу советских принципов регулирования межнациональных отношений («все народы равны, но некоторые равнее»).

В те времена выделять один народ в качестве «большого брата» (тоже оруэлловская фраза) среди этой самой общественности считалось неприличным.

После шараханий в этой сфере от демократии к имперскости и обратно во времена Ельцина, наступила эпоха Путина, в которой преобладающей тенденцией стала именно имперскость и национализм, слегка прикрытые демократической тогой.

«Большой брат» вернулся и прочно закрепился в национальной стратегии.

Например, в ней говорится, что русский народ является «системообразующим ядром» российского государства, подчеркивается его «объединяющая роль».

То, что это объединение, скажем так, не во всех случаях было добровольным, в Стратегии тактично умалчивается.

Фраза же: «Современное российское государство объединяет основанный на сохранении и развитии русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России единый культурный (цивилизационный) код, который характеризуется особым стремлением к правде и справедливости...» может быть хороша для публициста патриотической направленности, оперирующего метафизическими категориями, но имеет очень отдаленное отношение к реальной российской истории, этнологии, социологии и науке вообще.

Было бы очень интересно узнать у авторов этого шедевра, где и с помощью каких научных инструментов они разыскали этот загадочный «код» и в чем его суть?

В «особом стремлении к правде и справедливости»? То есть, надо полагать, все другие народы мира, в отличие от «многонационального российского», от правды и справедливости только тошнит?

Я уж не говорю о том, что и справедливость многие люди понимают совсем по-разному.

Есть немало русских, которые (по версии авторов Стратегии национальной политики), будучи носителями нашего «уникального кода», глубоко убеждены, что когда одни владеют миллиардами, а другие еле-еле сводят концы с концами, то это абсолютно справедливо.

В любом случае, тут нужно кое-что уточнить. Получается, что если, скажем, казах, живет на территории РФ (конечно же, обладая российским гражданством, ибо какой же «особый культурный код» без корочки гражданина РФ?), то вместе с российским паспортом он является и обладателем этого замечательного кода, делающего человека и справедливей, и правдивей?

А ежели тот же казах живет в Казахстане, или в России, но на правах мигранта, то он - источник всяческих человеческих пороков, ну, или, как минимум, крайне подозрительная, опасная личность. Так?

Стратегия национальной политики, если отбросить словесную шелуху про «особый культурный код», подразделяет людей, проживающих на территории России, как минимум, на четыре неравных категории.

К первой относятся представители великого русского народа. Ко второй — представители менее великих «других коренных народов Российской Федерации».

К третьей — представители некоренных народов. Причем, как показывает состав того же президентского Совета по межнациональным отношениям, разница между коренными и не коренными народами ускользающая. Те же корейцы, немцы, лезгины, евреи в нем представлены (и на здоровье!), а чеченцы, якуты и башкиры почему-то нет.

К четвертой, самой подозрительной категории Стратегия по факту относит мигрантов. То есть, никто их так, конечно, не называет. Больше того, в документе говорится много правильных слов о недопустимости национальной и межконфессиональной ненависти и нетерпимости, о необходимости интеграции и адаптации мигрантов в России.

Правда, непонятно, как можно радеть об интеграции мигрантов, и одновременно не принимать их детей в детские сады и школы. Ведь именно в школах и детских садах адаптируются не только дети иностранных граждан, но и их родители.

Известно, что интеграция в новую национальную среду и обучение языку у детей идут гораздо быстрее, чем у взрослых. А взрослым мигрантам, если их ребенок принят в русский детский сад или школу, волей — неволей приходится контактировать и с воспитателями, и с медицинскими работниками, и с родителями русских детей, и таким образом быстрее интегрироваться в новую для них среду.

Однако один из пунктов Стратегии на самом деле ведет не к интеграции, а к отторжению мигрантов, живущих в России, от ее языка и культуры. В частности, в нем говорится об «обеспечении интеграции в российское общество иностранных граждан и лиц без гражданства, переселившихся в Российскую Федерацию на постоянное место жительство».

То есть, тех, кто имеет статус временных мигрантов интегрировать, получается, не надо. А между тем, абсолютное большинство мигрантов имеют как раз временный статус. И отнюдь не по своей воле. Рады получить постоянный, но действующие российские законы отторгают их.

Если очень повезет, они получают разрешение на временное проживание (РВП), которое дает им право жить и работать в РФ три года. Причем, получить РВП крайне сложно, не говоря уже о получении гражданства. Вот и получается, что мигранты, по факту, у нас являются временными людьми четвертого сорта, которым не то что гражданство, но и интеграция с адаптацией не светят.

Вот о чем, как мне кажется, стоило бы говорить на президентском совете.

Александр Желенин

Перейти на страницу автора