Цензура, книга, НКО

В СССР я бы уже звался писателем, имел членский билет СП, отдыхал в санатории в Дубулты и бодался с цензурой: дело в том, что у меня вышло 5 книг и вот-вот выйдет шестая.

Но сейчас – даже не знаю, жив ли этих писателей союз. А в Дубулты под именем Rakstnieku Nams числится премилый гостевой домик. Прошлое не вернешь. За исключением цензуры. Она вернулась – только в новом, неосоветском варианте. То есть, как любит говорить действующий президент, строго в рамках закона. Или, как говаривал основатель советского государства, по форме правильно, а по существу - издевательски.

Дело в том, что мою новую книгу – сборник очерков, своего рода пособие по журналистике – готовит одна некоммерческая организация. Ее цель – помогать журналистам, особенно молодым, особенно из регионов. И эта НКО дико боится прослыть иностранным агентом, потому что тогда, признается ее руководитель, ей крышка: замучают проверками и работать не дадут.

А шанс прослыть есть - организация получает гранты из-за рубежа. Потому что в Европе и в США считают важным помогать журналистам на Колыме, а у нас на это денег давать мало кто хочет. Однако если выяснится, что помощь журналистам на Колыме есть дело политическое, мою НКО тут же объявят агентом Антанты. Прецеденты уже имеются: ярлык «иностранный агент» пытаются повесить на «Голос», на «Мемориал», на тех, кто помогает детям, больным муковисцидозом… Я не знаю, насколько страх быть объявленным иностранным агентом оправдан в смысле реальных репрессий. Впрочем, в Германии в 1930-х тоже боялись нашивать на спину звезду Давида — хотя до 1940-х там евреев в лагерях никто не расстреливал.

Вот почему издающая мою книгу НКО любой «политики» сторонится и всячески подчеркивает, что журналистская учеба – это обмен опытом или рассказ о том, как брать интервью. А мою книгу перед печатью отдают юристу. Мало ли что.

И вот здесь начинается примечательное.

Юрист требует переписать или убрать из книги два десятка текстов. «Это призыв к изменению политического строя!», «Это педофилия!», - оставляет он свои пометки. Хотя я ни на какие баррикады идти не призываю, а детей люблю лишь как цветы жизни.

Но вот какова логика юриста. Я, разумеется, имею полное право высказать недовольство тем, чем я в России недоволен. Например, коррупцией, принятием «закона Димы Яковлева» или странными тайными выборами по округу «Красненькая речка». Однако в любом суде легко можно доказать, что, раз я недоволен системой, то призываю ее изменить. Менять систему – значит заниматься политикой. Заниматься политикой можно, но не принимая помощь из-за рубежа. И если грантополучатель издает книгу, где автор чем-то недоволен, то по закону об иностранных агентах получится, что это Госдеп или Евросоюз вмешиваются во внутреннюю политику России.

Когда я делаю круглые глаза, в НКО мне объясняют, что это не паранойя юриста. Что НКО выставляются перед публикой именно врагами народа. И сегодняшний россиянин ни за что не поверит, что заграница тратит деньги на журналистов в Тетюшах и Костомушке просто так, ничего не требуя взамен, искренне радуясь тому, что после учебы на местном радио улучшится качество репортажей. У нас ведь каждый убежден, что кто девушку платит, тот ее и танцует - собственно, именно так однажды и выразился наш президент. А то, что страна, где все девушки оплачены, является борделем - ну, так это я злобствую. Причем, вероятно, на деньги Госдепа. Что, разве на Западе не так?! (И бесполезно возражать, что не так).

Я понимаю логику юриста, но не хочу танцевать танец, который мне не мил. Я выкидываю из книги «политические» главы целиком: с политикой мне все ясно. Однако остается вопрос: где это у меня обнаружена «педофилия»?! Да вот, невозмутимо отвечает юрист, при желании легко признать пропагандой педофилии тот абзац, где мимоходом поминается, что княжне Чавчавадзе, когда она вышла замуж дипломата и поэта Грибоедова, было всего 15 лет.

Это - педофилия?! (Я взрываюсь). Это исторический факт! И 15 лет – это еще что! В России только при Екатерине II брачный возраст был повышен до 13 лет для невесты и до 15 лет для жениха, и то среди крестьян за этим никто не следил. Вот откуда рассказ няни пушкинской Татьяны: «мой Ваня моложе был меня, мой свет, а было мне тринадцать лет». И что, «Евгения Онегина» теперь запрещать?!

На это юрист спокойно замечает, что с переизданием «Онегина» к нему никто за консультацией не обращался, но мою книгу в соответствии в новым законодательством, охраняющим нравственное здоровье детей, при упоминании всего перечисленного, следует издавать упакованной в полиэтилен и снабженной пометкой «18+», что совокупно удорожает производство и создает проблемы с распространением… Так мы как, книгу издаем или не издаем?..

И я сдаюсь. Поскольку все-таки издаюсь. В конце концов, нет худа из добра. Ну, пощипали книжку. Зато я как будто вернулся в СССР, когда из моих текстов точно так же выдирались куски Главлитом. Ура, мне снова 20 лет.

Возможно ли омоложение? Спасибо государству: натурально, возможно!

Дмитрий Губин, "Огонек"-Ъ

Перейти на страницу автора