Мат, дети и поэт Жуковский

У издательства «Олма медиа групп» - пусть не очень большие, но все же проблемы. Роскомнадзор запретил к распространению и переизданию «Большой словарь русских поговорок». Брянский детский омбудсмен Елена Литвякова – меткий глаз! – заметила в словаре непристойные слова и выражения. Если я правильно понимаю, она тоже считает своим долгом оградить детей от непристойностей, разврата, жестокости, даже если все эти ужасы существуют лишь на бумаге.

Теперь предстоит изымать словарь из продажи, перемаркировывать с «12+» на «18+», а книготорговцам не продавать его ближе, чем в 100 метрах от культурно-образовательных учреждений. Хорошо хоть, что на 101-м метре можно.

По моему тону понятно, как я отношусь к поступку Роскомнадзора и Елены Литвяковой. Нужно быть искусным дипломатом, чтобы обуздать порыв глупых родителей, которые защиты от книжной непристойности ищут у властей. Но брянская омбудсвумен, похоже, относится к тем людям, которые в таких случаях меня неизменно спрашивают: так что, я за то, чтобы дети читали книжки с матом?! А своему ребенку я бы дал их читать?!

С логикой в моем многострадальном отечестве неважно. Это как если бы я спросил негодующих – а хотели бы они, чтобы их дети какали, писали и пукали? На самом деле, неважно, чего хотят родители. Людям свойственно перечисленное вследствие их физиологии. И раз избежать каканья и писанья нельзя, то нужно минимизировать последствия: вот почему мы кроху-дитя приучаем детей к горшку и гигиене.

То же и с матом. В возрасте примерно от 5 до 8 лет дети знакомятся с обсценной, табуированной лексикой, составляющей важную и совершенно уникальную часть русской лингвистической системы. Дети вполне могут сказануть запретные слова в присутствии взрослых: сначала по причине непонимания смысла, а став постарше – чтобы проверить на прочность границы взрослого мира.

Предохранить от этого нельзя никак – для этого пришлось бы изъять отовсюду и Пушкина с «Гаврилиадой», «Царем Никитой» и «Сводня грустно за столом…», и Лермонтова с «Расписку просишь ты, гусар…», не говоря уж про Баркова, Сорокина, Лимонова, Ширянова, Жене и Берроуза. И запретить интернет, в котором ребенок, чье любопытство подогрето запретами, теперь непременно узнает, какие такие поговорки и пословицы любит народ, частью которого он является.

Единственным же ограждением ребенка от мата является не Роскомнадзор, а возраст, в котором куда интереснее игры в куклы или машинки, чем листать словари или продираться сквозь зубодробительные словесные трипы Берроуза.

Проблема вовсе не в том, чтобы придумать какой-то особый, надежный запрет (никаких эффективных запретов по части освоения мата в России не было и не будет), а в том, как подготовить родителей к тому, что дети встретятся с ненормативной лексикой и, возможно, зададут родителям пару вгоняющих в краску вопросов. В самом деле, как вести себя? Что говорить? Как реагировать?

Повторю: запреты, не решая этой проблемы, ее усугубляют, заставляя многих взрослых пребывать в уверенности, что они сделали все для охраны детей «от гадости». А в реальности не сделали ничего.

(Не исключено, что тут мой въедливый критик заметит, что, например, в Великобритании тоже выводят на телеэкран идиотскую – если с моей точки зрения – нашлепку «16+», по размеру даже большую, чем у нас. Отвечаю: зарубежное происхождение идиотизма не есть основание для его копирования. Не копируем же мы идиотизм британских инженеров, сконструировавших вагон с 12 дверями (по одной на каждое купе – не вру!) или с ручкой для открывания двери лишь с внешней стороны (чтобы открыть дверь, нужно опустить окно в тамбуре и высунуться наружу – честное слово!).

Что же до поведения взрослых в двусмысленных ситуациях, в которые их порой ставят столкнувшиеся с великим и могучим, правдивым и свободным русским матерным языком дети, то вспоминается исторический анекдот.

Будто бы во времена Николая I одна из великих княжон, прелестное дитя, громко спросила за обедом, что значит слово, которое мужик написал на заборе. Повисла гробовая тишина, в которой раздался голос воспитателя наследника престола поэта Жуковского:

- Сие слово есть форма единственного числа повелительного наклонения глагола «ховать», то есть «прятать». Однако слово сие столь просторечно и грубо, что не пристало великой княжне его более повторять…

Все облегченно вздохнули, а после обеда Николай, отведя Жуковского в сторону, протянул ему усыпанную бриллиантами табакерку:

- Спасибо тебе, братец! И (тут царь повторил слово на заборе) в карман…

Так что образец для подражания есть.

Дмитрий Губин

Перейти на страницу автора