Перезагрузка интеллигенции

Ровно 65 лет назад редакционная статья «Правды», повествующая, судя по заголовку («Об одной антипатриотической группе театральных критиков»), о каких-то пустяках, открыла легендарную кампанию против «безродных космополитов».

Формальным поводом для демарша «Правды» стали доносы группки драматургов патриотического направления на группку театральных критиков (в большинстве евреев), которые скептически отзывались об их пьесах или просто их замалчивали. Из сегодняшнего дня не так легко понять нюансы разногласий этих людей. Да и сам их спор, в масштабах державы, выглядел микроскопическим.

Но именно этот странный сюжет стал вдруг главным пунктом государственной повестки дня. Заказчиком редакционной статьи и руководителем ее авторского коллектива был лично Иосиф Сталин. Пропагандистская машина была поставлена на дыбы. Во всех учреждениях, где концентрировалась интеллигенция, проходили истерические проработочные собрания. Всюду выявляли космополитов и сочувствующих им лиц, шельмовали, принуждали к покаяниям, выставляли из партии и с работы.

Каждый интеллигент, особенно гуманитарный, был приведен в состояние немедленной готовности каяться или обличать. Либо делать и то, и другое разом. Через пару месяцев было решено, что дело сделано, и кампанию спустили на тормозах. Большинство из перечисленных «Правдой» «критиков-антипатриотов» не были арестованы, хотя и лишились возможности работать в прежней профессии.

Борьбу с космополитами часто представляют как ключевой пункт в антисемитских акциях того времени. Это не совсем так. Антиеврейские мероприятия шли своим чередом, год от года набирая ход и достигнув кульминации в 1953-м, в деле «врачей-убийц». А кампания против космополитизма была адресована всей без исключения интеллигенции и нацелена на полное ее перевоспитание. Выражаясь современным языком, на перезагрузку.

Причем сама кампания января – марта 1949-го была только одним из этапов великих государственных усилий на этом фронте. Уже в 1946-м было устроено несколько актов показательной борьбы с «низкопоклонством перед Западом», самым известным из которых, но вовсе не единственным, было шельмование Ахматовой и Зощенко.

В 1947-м прошло несколько раундов борьбы против профессиональных контактов советских ученых с иностранными коллегами. Уличенных передавали учрежденческим «судам чести», а кое-кого и судам обычного типа. Тогда же с огромным напором стали пропагандировать русские приоритеты в изобретении воздушного шара, паровоза, велосипеда, самолета и всего прочего.

В 1948-м впервые запустили в оборот выражение «безродный космополит». Параллельно стартовала серия «научных дискуссий», итогом которых стал полный или частичный запрет множества современных научных дисциплин, от генетики до теории относительности.

К началу 1950-х перезагрузку можно было считать состоявшейся - интеллигенция превратилась в сообщество запуганных людей, изолированных от внешнего мира, теряющих квалификацию, страшащихся заниматься своим делом и руководимых малограмотными и агрессивными карьеристами-выдвиженцами. Высокопрофессиональный дух сохранялся только в специально организованных научных заповедниках, где ковали стратегическое оружие.

Те, кто потом задумывался о причинах позднесталинского взрыва государственного изоляционизма и страха перед заграницей, с удивлением сравнивали это с раннесоветской открытостью и уверенностью в себе.

1920-е – первая половина 1930-х были временем расцвета советского надэтнического национализма («у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока»). Советский патриотизм был тогда невероятно силен. Поэтому тогдашняя держава, окруженная враждебными соседями и слабая в военном отношении, вовсе не чувствовала себя ущербной. Охотно признавала свою техническую отсталость, не считала неприличным осваивать западные науки и ничуть не беспокоилась по поводу своих исторических приоритетов в изобретении различных машин и механизмов. Что и понятно. Какой вес могла иметь гордость по поводу изобретения какого-нибудь велосипеда по сравнению с уверенностью, что СССР ведет за собой все человечество к светлому будущему? По-настоящему уверенный в себе патриотизм не нуждается в мелких допингах. Он не должен ежеминутно доказывать себе, что он лучше всех, потому что и так это знает.

Сталинское государство конца 1940-х выглядело несравнимо мощнее по всем пунктам. За плечами была победа над нацистской сверхдержавой. Треть человечества находилась в сфере влияния СССР. Советская армия готовилась получить атомное оружие, что и произошло через несколько месяцев после антикосмополитической кампании. Государственная система имела вроде бы все основания для абсолютной уверенности в себе. Но этой уверенности больше не было. Система не нашла в себе сил измениться, инстинктивно чувствовала, что отстает от времени, и все больше страшилась всего вокруг.

Военное (а попутно и пропагандистское) союзничество с западными странами пошатнуло пренебрежительное отношение к их общественному устройству. Опубликованные позднее донесения осведомителей, внедренных в среду ученых, литераторов, киноработников и музыкантов, воспроизводят массу сочувственных, а то и восторженных отзывов корифеев соцреализма о западной демократии и прочих прелестях капиталистического строя.

И ведь дрогнули вовсе не одни интеллектуалы. Миллионы солдат, побывавших в Европе, принесли оттуда ощущение, что сказки о советском земном рае и о западном аде оказались фальшивыми. Горожане считали, что перенесенные лишения должны теперь смениться нормальной жизнью. Среди крестьян ходили разговоры, что мудрый товарищ Сталин в награду за верность распустит колхозы и раздаст землю.

Но Сталин не имел ни желания, ни умения откликнуться на все эти чаяния. Теряя внутреннюю уверенность в себе, он ответил завинчиванием гаек, закрытием страны и повальной дрессурой тех, кто всегда интересовал его больше всего – интеллигентов. Корпус интеллектуалов, сформировавшийся в эпоху раннесоветской открытости, должен был обновить свой состав и перестроиться в духе оголтелого изоляционизма. Вместо ожидавшегося ею обновления, интеллигенция получила серию истерических кампаний, а страна, ведомая закомплексованной властью, замыкалась в себе и двигалась в тупик.

Сегодня и выгодополучатели, и жертвы кампании против «безродных космополитов» в одинаковом забвении. Мало кто, проходя мимо писательского дома в Лаврушинском переулке, 17, обратит внимание на мемориальную доску, на которой золотыми буквами начертано имя Юзефа Юзовского, и совсем уж никто не скажет, кто это такой. А ведь именно Юзовский некогда шел первым номером в черном списке «Правды». И где нынче найти театр, который поставил бы хоть одну из беспомощных «патриотических» пьес, из-за которых в 49-м разгорелся сыр-бор?

События и люди забыты, но матрица нашей властной системы рождает похожие решения, лишь только возникают сходные обстоятельства. Сегодня, как и в прошлый раз, выросшая мощь державы располагает вроде бы к растущей уверенности в себе и открытости внешнему миру. И опять вместо этого властная машина, прочувствовав свою неспособность идти в ногу со временем, устраивает праздник изоляционизма и пытается учинить интеллигенции еще одну перезагрузку.

В декабре прошлого года, в президентском послании, прозвучал, наконец, и перевод словосочетания «безродный космополитизм» на язык XXI века. Теперь это называется «бесполой и бесплодной толерантностью». Термин совсем еще свеженький, но фактически второму изданию антикосмополитической кампании уже года два. Пока это выглядит как пародия, хотя и повторяет в основных своих пунктах то, что предпринималось во второй половине 40-х. Но с близкого расстояния даже и пародия государственных масштабов вовсе не смотрится милым пустячком.

Перечислять все, что успели наломать, незачем. Но вот эпизод последних дней, своим истерическим оформлением словно специально напоминающий о боевых днях борьбы с космополитами. Обязанности «критиков-антипатриотов» взяли на себя несколько сотрудников телеканала «Дождь» со своим опросом о том, не лучше ли было сдать Ленинград нацистам. С опросом все ясно. Полуграмотные полупрофессиональные люди надумали почесать языки по поводу вещей, о которых не имеют понятия. И заслужили, чтобы им объяснили, что они — идиоты.

Но вопль, поднятый по этому поводу, таков, будто действие происходит не сейчас, а в 41-м, и эти люди не в порядке болтовни, а самым реальным образом уговаривают Сталина отдать Ленинград Гитлеру. Аромат шельмований 49-го года возвращается с легкостью необычайной и найдет себе еще тысячу других поводов, а там, где не найдет, запросто обойдется без них.

Что делать в эпоху новой борьбы с космополитизмом? Каждый решает сам. Но скажу, чего делать уж точно не надо. Не надо уступать истерии. Искать в ней сермяжную правду. Соглашаться оплевывать себя, как интеллектуалы 40-х годов. «Перезагрузить» можно только того, кто убедит себя, что в этой процедуре что-то есть.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора