Posted 30 апреля 2014,, 20:20

Published 30 апреля 2014,, 20:20

Modified 30 января, 21:48

Updated 30 января, 21:48

Неправильная война Виктора Астафьева

30 апреля 2014, 20:20
Один из главных летописцев Великой Отечественной не был, как теперь сказали бы, «политкорректным». И его роман «Прокляты и убиты» не вписывается ни в советские идеологические каноны, ни в нынешние.

Всякий раз, когда заходит разговор о великой русской литературе, вспоминается практически один и тот же ряд безусловных авторитетов - Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов. Этот список писателей может дополняться Набоковым или Гоголем, Булгаковым или Горьким. Но как-то незаслуженно редко звучит имя Виктора Астафьева, которому 1 мая 2014 года исполнилось бы 90.

Астафьев ушел на фронт добровольцем в 1942-м и стал одним из главных летописцев Великой Отечественной. Его роман «Прокляты и убиты» – несомненно, самое честное, пронзительное и яркое художественное произведение из всех, что написаны о войне за последние 70 лет.

«Писать о войне, о любой – задача сверхтяжелая, почти неподъемная. Но писать о войне прошлой, Отечественной - и вовсе труд невероятный, ибо нигде и никогда еще в истории человечества такой страшной и кровопролитной войны не было, - говорил сам Астафьев. - Об этой войне столько наврали, так запутали все с нею связанное, что в конце концов война сочиненная затмила войну истинную. Заторами нагромоздилась ложь не только в книгах и трудах по истории..., но и в памяти многих сместилось многое в ту сторону, где война красивше на самом деле происходившей, где сплошной героизм, громкие слова и славословия. А наша партия – основной сочинитель и поставщик неправды о войне».

«Мне иногда пишут и говорят, что война, изображенная мною, - «неправильная», не похожая на войну тех, кто сражался на ней в ста километрах от передовой, - признавался писатель. - А она очень разнообразна, между прочим. Не только за сто, она уже и в километре иная, более «правильная», героическая и интересная, чем на передовой. Там люди убивали людей – это страшно, это античеловечно. Это противу разума и рассудка – кровь, озверение, тупая работа, полужизнь, полусуществование в земной, часто сырой траншее».

Вольно или невольно, Виктор Астафьев вывел простую истину: «Тот, кто врет о войне прошлой, приближает войну будущую».

Так, может быть, и не надо говорить о войне вовсе? У Астафьева было свое принципиальное суждение на этот счет: «Надо не героическую войну показывать, а пугать ей, ведь война отвратительна. Надо постоянно напоминать людям о войне, чтобы не забывали. Носом как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, гной в слезы». «Увы, теперь я знаю, что всю правду о войне знает только Бог. Народ наш в большинстве своем не знал ее и, возможно, знать не хочет – слишком страшна она и отвратительна, слишком для усталых русских людей, прежде всего истинных вояк, правда эта неподъемна», - констатировал Аставьев.

О великом писателе-фронтовике сказано и написано немало. Но всегда интереснее послушать людей, лично знавших героя. Вот короткая зарисовка красноярского журналиста Величко о встрече с Астафьевым в тесной компании коллег за рюмкой чая: «Обычный мужичок. Умный, но не интеллектуал. Он внушал уважение. Интересно говорил. Вроде и ничего сногсшибательного, но как-то емко, веско. Но не безапелляционно! Понравилось, что он выглядел среди рядовых журналюг не мэтром с указующим перстом, а равным среди равных. Пару раз запускал сочный матерок - но не злоупотреблял этими идиомами. Понравилось, что, не чинясь, пил водочку, сам подливал соседям. Жадности к сему напитку не заметил. Выпив пару рюмок - покраснел, слегка разгорячился, снял мягкий, толстый пуловер…».

Был ли Астафьев при жизни обласкан властью? Как-никак Герой социалистического труда (1989 год), неоднократный лауреат государственных премий. Но, в то же время, он - из семьи раскулаченных сибирских крестьян. В рядах КПСС не состоял. Да и во всех его книгах вы не найдете признаков любви к власти. Так кто же он – придворный писатель или диссидент?

Сам Астафьев ответил на эти вопросы так: «Смею думать, как писатель я никогда не был ни в русле, ни на стрежне социалистического реализма в его жесткой, зашоренной трактовке. Никогда не мучился над проблемой положительного героя, роли партии, «темой рабочего класса» и прочей идеологической дребеденью. Но и диссидентом я не был. В иных обстоятельствах — как знать, но в своих и по природе своего писательства, и по характеру просто не мог им быть. Писал, как писалось, думалось, дышалось — и резко, и лирично, и «раздумчиво». Парадокс, что меня как-то сразу начали хвалить, а ругали хоть порой и жестко, но подозрительно маловато».

К счастью, свой главный роман о войне «Прокляты и убиты» Астафьев написал уже в 1990-е годы. Иначе лежать бы при советской власти рукописи в столе, до скончания века. Слишком «не та» война в его романе. Слишком много грязи и крови. Война за пределами человеческого сознания. «Вы создали нечто доселе невиданное», - это из письма фронтовика-окопника к писателю. И то правда – роман никак не вписывался в каноны советской идеологии. Тогда бы точно не напечатали.

А что же сегодня? Был бы жив, того и гляди - заклеймили бы литератора Астафьева, привлекли бы к ответственности «за искажение исторической правды», как ее понимают некоторые депутаты Государственной думы. Так что советуем всем, кто еще не успел прочесть «Прокляты и убиты», поспешить в книжные магазины - пока не изъяли с полок как неблагонадежное произведение.

И в творчестве Астафьева, и в его интервью и комментариях отчетливо прослеживается активное неприятие сталинизма как противоестественной системы, уничтожающей личность человека, превращающей народ в послушное, безропотное стадо. Вот, что он писал об этом много лет назад: «Нет на свете ничего подлее русского тупого терпения, разгильдяйства и беспечности. Тогда, в начале тридцатых годов, сморкнись каждый русский крестьянин в сторону ретивых властей - и соплями смыло бы всю эту нечисть вместе с наседающим на народ обезьяноподобным грузином и его приспешниками. Кинь по крошке кирпича - и Кремль наш древний со вшивотой, в нем засевшей, задавило бы, захоронило бы вместе со зверующей бандой по самые звезды. Нет, сидели, ждали, украдкой крестились и негромко, с шипом воняли в валенки. И дождались! Окрепла кремлевская клика, подкормилась пробной кровью красная шпана и начала расправу над безропотным народом размашисто, вольно, безнаказанно».

Да, Астафьев не был, как теперь сказали бы, «политкорректным». Он был воином, со своей окопной солдатской правдой и русской прямотой.

На вопрос журналиста: «Довольны вы прожитыми годами?», отвечал: «Хорошо, что не бездельничал, много работал. Из безграмотного мужика сумел продвинуться, занял свое место в литературе. Место, которое считаю своим. Жизнь прожил не зря. У меня замечательная жена, которая не требует от меня больше, чем я есть. У меня есть мои читатели - знаю по письмам, телефонным звонкам… Кстати, из благополучной жизни литераторы не рождается. А в России всегда хватало и страданий, и мук».

В последние годы жизни Виктор Астафьев редко давал интервью. Тяжело болел, но при этом продолжал много работать. Умер великий русский писатель-фронтовик поздней осенью 2001 года на 78-м году жизни, там же, где и родился - в деревне Овсянка Красноярского края.

Петр Моргунов, "Час Пик. spb"