Posted 11 июля 2014,, 11:40

Published 11 июля 2014,, 11:40

Modified 30 января, 22:58

Updated 30 января, 22:58

Ждет ли Китай крах по советскому образцу?

11 июля 2014, 11:40
Компартия КНР, развивая страну при помощи все более широкого внедрения рыночной экономики, сама создает себе могильщика - слой людей, которые не могут реализовать свои амбиции в условиях административно-идеологического диктата.

Заместитель главы министерства контроля Китая (ведомства, отвечающего за надзор над государственными учреждениями) Яо Цзэнкэ заявил о необходимости ужесточения запрета на свободомыслие среди членов компартии КНР. В качестве примера пагубности плюрализма мнений он сослался на печальную судьбу СССР, коммунистическая партия которого опрометчиво позволила партийцам, по его словам, «публично выражать свои взгляды, отличающиеся от идеологии партии».

«Многие члены Компартии СССР и даже руководство отрицали историю СССР, отказались от передового социализма и стали рупором для распространения западной идеологии», - цитирует РИА «Новости» Яо Цзэнкэ.

В общем, в СССР в 1980-е «дисциплинка расшаталась» и вот, дескать, к чему это привело. В связи с этим высокопоставленный чиновник призвал крепить единство партийных рядов. Так что можно не сомневаться, что контроль за государственными и партийными чиновниками в КНР будет в очередной раз усилен.

Но самое забавное, что некая «сермяжная правда» в словах Яо Цзэнкэ действительно есть. Дело в том, что государственный социализм в СССР, Китае и множестве других стран, где он утвердился, был устроен так, что реформировать его было невозможно. Малейшие послабления внутри этой негибкой системы всегда приводили к ее разрушению.

У Китая сейчас действительно два основных пути. Либо полная заморозка этой системы в том состоянии, в котором она существует (то есть, тотальный контроль за каждым словом и делом гражданина), либо полный ее развал. Как показала история последней четверти ХХ века, плюрализма и политической свободы эта система не выдерживает.

Есть, правда, еще компромиссный вариант, к которому прибегли в Венесуэле, где попытались скрестить капиталистического ужа с социалистическим ежом. Там правящая партия и режим в целом сочетают огосударствление некоторых отраслей экономики (прежде всего, нефтяной) с такими элементами буржуазной демократии в политической сфере как относительная свобода слова и средств массовой информации, многопартийность, наличие легальной оппозиции и выборы, организованные по территориальному признаку.

В этой системе партия контролирует не все, а лишь большую часть политической системы и общества, сохраняя небольшие ниши, свободные от тотального государственного контроля. Это напоминает российскую политическую (да и экономическую) систему, возникшую после принятия Конституции 1993 года и существующую поныне.

Однако очевидно, что такой вариант политической системы в Китае сейчас даже не рассматривается. Чтобы ни думали чиновники и партийные функционеры на самом деле, на людях они должны изображать полную поддержку единственно верного курса партии и правительства. Таким образом, китайская система, как и советская, построена на тотальном страхе, карьеризме чиновников, всеобщем притворстве, неискренности и лицемерии.

Вообще, само нынешнее заявление Яо Цзэнкэ о необходимости укрепления партийной дисциплины, его апелляция к драматическому опыту Советского Союза — симптоматично. Очевидно, что если ему пришлось публично выступить на подобную тему, то это может говорить только о том, что проблема уже существует. То есть, несмотря на внешнее единство, в партии все громче раздаются голоса тех, кто имеет другую, отличную от единственно правильной, точку зрения и не боится ее высказывать. Что, в общем-то, естественно.

Компартия Китая, развивая страну путем все большего перевода ее экономики на рыночные рельсы, естественным образом создает и своего собственного могильщика — довольно широкий слой людей, прежде всего из числа нынешней «коммунистической» элиты. Эти люди имеют достаточно высокий уровень образования и доходов, они учатся за рубежом и туда же посылают учиться своих детей, они путешествуют по миру и, соответственно, имеют возможность сравнивать китайскую политическую и экономическую систему с положением дел в других странах.

Кроме того, очевидно, что у этого привилегированного слоя китайских граждан, так же, как и у их советских коллег в 70-80 годы XX века, возникает естественное желание конвертировать свое политическое влияние в капитал. Очевидно, что остатки коммунистических идей, которым, по устоявшейся традиции, им приходиться ежедневно ритуально присягать, представляются этим «новым китайцам» ненужным рудиментом, оковами, сковывающими их свободу открыто юридически оформлять свою частную собственность и уже на законных основаниях эксплуатировать сотни миллионов китайских рабочих и крестьян.

Кроме того, политическая система современного Китая, точно так же, как и прежняя система Советского Союза, имеет тот недостаток, что 99% амбициозных партийных и хозяйственных руководителей среднего звена, представителей интеллигенции прекрасно понимают, что в ней они никогда не смогут реализовать свой потенциал, свои идеи и планы. Слишком узко бутылочное горлышко, ведущее на самый верх партийно-государственной лестницы...

В этом смысле система буржуазной демократии представляется им гораздо более предпочтительной, поскольку дает куда больше возможностей. Это не афишируемое, но объективно существующее желание правящего слоя Китая изменить его политическую систему, совпадает и с желаниями и надеждами боле 350 млн китайских безземельных крестьян, мечтающих получить свое место под солнцем, но не имеющих никаких реальных перспектив, поскольку это просто лишние руки китайской экономики не нужные ни в деревне, ни в городе. Желание перемен есть и у десятков миллионов китайских рабочих, которые трудятся по 12-14 часов в день за нищенскую зарплату.

Впрочем, вопрос о том как долго сможет просуществовать нынешняя китайская политическая система остается открытым. Ясно, что она не может не меняться вслед за трансформациями в экономической и социальной сферах Китая, которые идут последние тридцать с лишним лет.

Вопрос о том, рухнет ли Китай, вслед за разрушением своей нынешней политической системы, как когда-то рухнул Советский Союз, если партийным чиновникам вдруг разрешат умеренно критический взгляд на положение дел в стране, пока звучит достаточно абстрактно. Гораздо более актуальным является другой вопрос: что будет, если не разрешат?

Китайцы пока молчат, но как долго продлится их молчание? Не взорвется ли стремительно развивающееся китайское общество, переполненное разнообразными надеждами и внутренними противоречиями, как наглухо закрытый паровой котел, который все время подогревают, а отверстия для выхода пара сделать забыли?

Александр Желенин