Никита Михалков в боях за Родину

Прежде чем посмотреть «Солнечный удар» Никиты Михалкова, я бы советовал освежить в памяти его талантливую работу сорокалетней давности – «Рабу любви». Новый фильм – о том же. Только концовка принципиально иная.

В «Рабе любви» блестяще показано, как милые, добрые, интеллигентные люди, поглощенные бессмысленной суетой, потеряли свою милую, добрую, интеллигентную Россию в эпоху революции и гражданской войны. Однако из-за партийно-государственной цензуры, естественно, тогда нельзя было назвать все вещи своими именами. Белый террор советскому зрителю в 1970-х показывали, а красный - скрывали. Поэтому в конце фильма героиня Елены Соловей произносит по адресу белогвардейцев знаменитую фразу: «Вы звери, господа».

Сегодня у нас нет цензуры в отношении событий столетней давности, и Михалков все перевернул. То ли с головы на ноги, как сказали бы, патриоты. То ли с ног на голову, как сказали бы коммунисты. В конце фильма зверство совершают красные. И будь Елена Соловей нынче в кадре, она с полным на то основанием могла бы произнести фразу «Вы звери, дорогие товарищи».

Понятно, без подобного поворота полувековое творчество Никиты Михалкова выглядело бы незавершенным. Нет спору, что «Раба любви» намного сильнее «Солнечного удара» хотя бы благодаря великолепному актерскому составу. Но надо же было расставить все точки над i и завершить свою «Неоконченную пьесу…».

Сегодня Михалков прямо (устами главного героя) ставит вопрос, как докатилась Россия до революционного ужаса. И в меру сил пытается отвечать на него, демонстрируя, из какого «материала» выстраивалась белая гвардия. Честно говоря, столь жестокого отношения к дворянству и казачеству я давно ни у кого не встречал. Невинно убиенные красными белогвардейцы в «Солнечном ударе» оказываются растерянными и слабовольными людьми, способными разве что позировать перед фотоаппаратом, а вовсе не родину спасать от взбунтовавшейся черни. И здесь напрашивается параллель с еще одним старым фильмом режиссера – «Несколько дней из жизни Обломова».

Представим себе несчастного Илью Ильича, живущего не в травоядные времена писателя Гончарова, а в хищную революционную эпоху. Лежит он себе на диване, скучает, размышляет, в Париж ли ему ехать в эмиграцию, или же в погребе от красных скрываться. Но вдруг призыв: «Обломов, а ты записался в белую гвардию?». И встают под ружье с дивана десятки тысяч Обломовых, чтоб защитить милую родину. Какой будет результат? Понятно каждому.

У Михалкова все связано воедино. Смешной суетливый поручик из «Солнечного удара», который вместо достойной службы царю и отечеству гоняется в любовном угаре за встреченной на пароходе красоткой, – это ведь тот же самый Обломов. Во всяком случае, с социально-политической точки зрения они ничем не различаются. Просто Обломов лежит на диване один, страдая от лени, тогда как поручик – с дамой, вкушая радости любви. Россия же в это время гибнет, брошенная на произвол судьбы подобными бесполезными персонажами. Причем Михалков персонажей этих, в общем-то, любит. Однако ему за державу обидно.

Не может выжить страна, в которой обломовщина преобладает средь образованных и цивилизованных слоев населения. Этот краеугольный камень михалковской философии был, в общем-то, очевиден и до «Солнечного удара», но нынче, увязав в один фильм все свое былое творчество, Никита Сергеевич рубанул правду-матку без экивоков.

Отсюда уже лишь шаг остался до антилиберальной, консервативной концепции, которую Михалков пропагандирует как фильмом, так и словом. Либерализм в его понимании – это слабость, обломовщина. А слабых бьют, как говорит наш национальный лидер – единомышленник режиссера.

Консерватизм стоит на очень простой мысли: управлять обществом могут лишь избранные. Массы же следует держать в узде. Им нужен барин. А порой - и порка на конюшне. Если же распустить либеральные сопли, то демократия доведет страну до краха, как было в 1917-м. Ведь Россия – это ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек (фраза Победоносцева, цитируемая Михалковым в «Неоконченной пьесе для механического пианино»). Либералы, собственно говоря, есть бесы, соблазняющие малых сих на дела, понять которые темная масса не в состоянии. Отсюда и возникают погромы с революциями.

Малым сим Никита Сергеевич, в общем-то, симпатизирует, но явно стремится защитить их от собственной же дурости. После десятков обаятельных слабовольных интеллигентов, населявших прошлые фильмы Михалкова, в «Солнечном ударе», наконец-то, появился человек из народа – молодой комиссар, ничтоже сумняшеся пустивший на дно баржу с белогвардейцами. Народный герой теперь не просто фон для других персонажей, как было у Михалкова раньше. Он сам – ключевой персонаж, прошедший сложный путь внутреннего развития. Мальчишкой узнав про теорию Дарвина и про происхождение человека от обезьяны, а не от Бога, этот комиссар решил, видимо, что в свете теории естественного отбора пролетарии должны топить буржуев баржами, дабы стать вершиной эволюции общества от темного прошлого к светлому будущему.

Народ, пробиваясь во власть, сам себя губит. Таскал бы сей парень баржи, как бурлак, некому было б заполнять баржи врагами, обреченными на смерть.

Теория патернализма образованной части общества в отношении простолюдинов лучше всего выражена у Михалкова в фильме «12», являющемся, на мой взгляд, художественным шедевром и идеологическим провалом. Несчастного чеченского мальчишку несправедливо засадили в тюрьму. И если о том, чтобы восстановить справедливость, не позаботятся лично присяжные, рассматривавшие его дело и пришедшие к выводу о невиновности подсудимого, парня наверняка убьют. Выходит, что без опеки успешных, цивилизованных людей простолюдин в наших демократических джунглях неизбежно пропадает.

Заключительная сцена фильма «12» – квинтэссенция всего михалковского творчества. Либерал выпускает из теплого зала птичку на страшный мороз: хочешь лети, хочешь нет – это, мол, твой выбор, твоя свобода. Консерватор же будет держать ее в клетке и сытно кормить. А чтоб корма в хозяйстве не кончились, есть лошадь в стойле, корова в коровнике и пес на цепи. Все при деле, каждому известна его зона ответственности, и лишь хозяин, руководящий процессом производства, знает, кого как использовать.

Всем хороша консервативная идеология. И исходит она из верной посылки о том, что пес, лошадь или человек, внезапно выпущенные на свободу, могут таких бед натворить, что сами пожалеют о клетке.

Одно есть слабое звено в философии Михалкова. Если бы всех цивилизованных, образованных и успешных людей, способных заботиться о темной народной массе, можно было посадить к экрану, заставить просмотреть фильмы мэтра и, самое главное, до глубины души проникнуться их идеями, то, наверное, не было бы в мире ни смут, ни революций. Народ бы пахал без претензий на большее, интеллектуалы любили бы власть, а власть уважала бы интеллектуалов и патерналистски заботилась бы о народе, не доводя дело до столь страшного противостояния как революция 1917 года.

Но вот беда - до сих пор никогда ни в одной стране ничего подобного сделать не удавалось. Интеллектуалы всегда делятся на партии и враждуют друг с другом, а также с властью, которую представляет одна из конфликтующих сил. Более того, в этой вражде любая группа интеллектуалов всегда стремится привлечь на свою сторону толпу, объясняя ей, что, мол, только мы заботимся о народе, тогда как остальные – то ли эксплуататоры, то ли национал-предатели, то ли еще какие-либо супостаты.

Именно поэтому успешным оказывается не то общество, в котором пытаются реализовать консервативную утопию имени Никиты Михалкова, а то, которое может на практике применить меры, способные заставить политических соперников говорить на одном языке и находить, в конечном счете, компромиссы. И механизм выработки таких компромиссов есть либеральная демократия. Это не слабость и не пустая болтовня. Это выбор сильных, прошедших через искус как революционности, так и консерватизма, а затем осознавших, что дальнейшие схватки бессмысленны.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Перейти на страницу автора