Свобода запрещать

Украинское правительство объявило на днях о лишении аккредитации при органах власти журналистов 115 российских изданий, обвинив их во лжи и искажении происходящего в стране. С одной стороны, – вопрос спорный: а как же европейские ценности, к которым так стремится Киев, где главной является именно свобода прессы? А с другой стороны, – российские печать и телевидение, давая свое видение ситуации АТО («карательная операция») на Донбассе, а также – негативную интерпретацию событий на Майдане, мешают киевским властям развивать и закреплять в мозгах граждан идеологическое единомыслие. Киеву показалось, что остановить (вернее приостановить или свести к минимуму) это можно только давно известным путем: запрещать и не пущать.

Наблюдая всю эту многомесячную борьбу на Украине с российскими журналистами (одних убили, других избили, третьих не пустили, а теперь всех и вовсе отлучили), да и со своими – которые не за Майдан, - я задумалась: а возможно ли и на самом деле в стране во время революции и после нее исповедовать свободу слова, мысли и выражений? Опыт революционных ситуаций говорит, что возможно, но до определенного момента: пока одна из противоборствующих сторон не возьмет окончательно в свои руки «телеграф и почту», то есть – победит.

Яркий пример из отечественной истории. Придя в 1917 г. к власти, большевики по ленинскому Декрету о печати “временно, до стабилизации политической обстановки” закрыли практически все периодические издания Российской империи. С октября 1917-го по июнь 1918-го прекратили существование более 470 оппозиционных газет. Как известно, процесс обещанной «стабилизации» растянулся на 70 лет. Пока не рухнул коммунистический режим. К слову, до октябрьского переворота разовый тираж всех большевистских изданий составлял около двух миллионов экземпляров. Причем, они выходили не за границей, а в России. Известно, что в большевистской России, а потом и в СССР, только члены партии могли возглавлять средства массовой информации, которые все были подконтрольны КПСС, включая профсоюзные, военные и даже - детские.

Когда в 1987 г., в разгар горбачевской перестройки, мне удалось напечатать несколько критических статей в «Известиях» по поводу зажима, как ранее говорили, критики в адрес областных партийных руководителей, а также с предложениями о разработке закона о печати, то тот же обком партии и ЦК Компартии Украины устроили показательную травлю. Пытаясь помочь, «Известия» пригласили меня на работу в Москву, но в ЦК КПСС, с которым и во время «перестройки» согласовывалась каждая кандидатура, даже рядового журналиста, для центрального издания, сказали: не член партии, значит, нет.

Попытка партийной номенклатуры устроить переворот (ввести чрезвычайное положение) накануне подписания нового Союзного договора в августе 1991 г. сопровождалась не только «Лебединым озером» по всем каналам телевидения (их было целых два – центральный и республиканский на местах), но и «временной приостановкой» выхода всех демократических изданий. К тому времени, используя новый Закон о печати СССР, они появились не только в Москве, но и на окраинах империи. Идеологи коммунизма, подпираемые «Правдой» и «Советской Россией», не в состоянии были в условиях свободы СМИ, без запретов, эффективно защищать утратившую доверие, власть и силу КПСС.

Тогда в Москве запрещенные издания объединились в одну самиздатовскую «Общую газету», стараясь донести до людей информацию о том, что происходит. На местах активисты тоже старались как-то подпольно выживать. В Житомире, например, после закрытия единственной демократической газеты «Вільне слово» («Свободное слово») журналисты стали печатать на портативной машинке и распространять информацию, получая новости о ГКЧП из западных «голосов».

После провала путча и быстрого распада СССР (этому способствовали тысячи правдами и неправдами выходящих местных антикоммунистических газет – начиная от «Атмоды» в Прибалтике и заканчивая НТСовским «Посевом», издававшимся во время СССР советскими диссидентами в ФРГ) начался обратный процесс. Вся коммунистическая печать, которая поддержала гэкачэпистов, напечатала их воззвания и программу, была закрыта - до выяснения обстоятельств их поддержки путча.

В общем, новоиспеченные демократы России делали абсолютно то, что и уходящие коммунисты СССР, многие из которых, однако, легко мимикрировали ради сохранения своего положения. Новая власть всячески поддерживала нарождающуюся демократическую прессу, на которую и опиралась. Достаточно сказать, что из бюджета России в то время финансировалось более 500 изданий по стране (в том числе детских), лояльных властям.

Справедливости ради отмечу, что первые несколько лет (до расстрела Верховного Совета России) политическая элита страны изо всех сил держалась, не поддаваясь на провокации коммунистических, а иногда откровенно фашиствующих газет, которые зачастую пускали в ход самые негодные методы: клевету, оскорбления, злобные выпады по ее адресу. Например, газета “День” ежедневно, начиная с 1990 года, в течение нескольких лет на своих страницах называла президента не иначе, как «оккупантом», а его правление - “оккупационным режимом». Более того, многие издания, которые открыто не только критиковали, но и порочили власть, получали даже дотации. Среди них - “Советская Россия” и “Правда”.

Ситуация для страны, а значит для печати и журналистов, едва не качнулась в другую сторону во время гражданской войны в центре Москвы в сентябре-октябре 1993 г., когда по-настоящему шел бой за Останкинскую башню – оппозиция пыталась захватить телевещание. Когда ее почти взяли бойцы генерала Альберта Макашова, клеймившего с балкона Белого дома «мэров, пэров» и других, Кремлю пришлось срочно открывать запасную студию на Шаболовке. И это во многом решило тогда исход дела: рок событий вел Россию в сегодняшний день.

Коммунисты тогда, потеряв контроль над прессой, оказавшись в системе медийной конкуренции, в очередной раз проиграли Ельцину. Замечу: танки стреляли по российскому парламенту при полном одобрении Запада, 70 лет боровшегося с советской коммунистической идеологией. А CNN c упоением вещала: «русские убивают русских в прямом эфире». Свободная западная печать была однозначно на стороне российских демократов.

После окончания двоевластия путем расстрела парламента либеральное правительство сразу же прикрыло оппозиционные газеты - «Правду», «Советскую Россию», «День», «Пульс Тушино» и некоторые другие. Две первых через некоторое время стали выходить снова, а «День» восстал из пепла под названием «Завтра», продолжив гнуть свою антиельцинскую и антиправительственную линию. Пожалуй, это был единственный случай на постсоветском пространстве, когда победители не стали дальше жестко преследовать оппозиционную газету. (А после перемены власти и угла зрения в Кремле издание и вовсе начало петь ему осанну.)

Украинская революция еще раз подтвердила общее правило любого восстания, пусть даже и с самыми благостными целями: прежде всего - заткнуть неугодную точку зрения оппонентов, то есть оппозиционную печать. Чтобы не мешали промывать мозги неразумным подданным, которых, по меткому выражению певца русской революции Владимира Маяковского, «железной рукой загоняют к счастью».

Известно, что на Украине в ходе революции и антитеррористической операции (а на самом деле – гражданской войны) пострадали не только военные, ополченцы, мирные граждане, но и журналисты. Всем, видимо, памятны сюжеты, как депутаты партии «Свобода» рукоприкладством и мордой в стол учили руководителя телеканала «Первый национальный» Александра Пантелеймонова, как правильно надо делать журналистику.

Взят под стражу и ждет уголовного суда львовский журналист Руслан Коцаба (перенесший инсульт), который посмел публично высказать свое мнение о властях и войне. Теперь он «изменник родины» - только потому, что назвал войну «гражданской и братоубийственной», а мобилизацию - незаконной. Это ли не новое издание старых советских примочек против инакомыслящих? За него уже вступилась международная правозащитная организация Amnesty International, назвав «узником совести».

Ввиду революционного времени СБУ блокировала оппозиционную киевскую газету «Вести», которая в разгар гражданской войны в Донбассе разместила на своих страницах статью о том, что дочь главы этой спецслужбы - Ольга Наливайченко - приобрела престижную квартиру в Нью-Йорке. Впрочем, это был только повод. По мнению журналистов, сайт и газета были заблокированы потому, что журналисты опубликовали серию статей о жизни Славянска в то время, когда он был под контролем ДНР. После предупреждения газета снова выходит, но ее время от времени атакуют те, кому она не нравится.

Закрыты или предупреждены и неугодные властям украинские телеканалы. А на днях еще одна новость всколыхнула медиасообщество: запрещено независимое общественно-политическое шоу «Свобода слова» Савика Шустера. Из-за того, что он пригласил в прямой эфир российского журналиста Максима Шевченко с его неудобным для киевской власти мнением. Самое интересное в этой истории для меня заключается в том, что во время эфира в студии передачи сидели с десяток украинских политиков, но ни один из них не смог аргументированно возразить Шевченко.

Я уже не говорю о тотальном запрете не только на все российские телеканалы, но и на российское кино, включая «Тараса Бульбу», а также десятки сериалов, которые, кстати, и в самой России-то мало кто смотрел. На днях – лишение аккредитации при органах власти более сотни российских изданий. Что дальше? Может, есть смысл сжечь книги на русском языке? Костер получится на всю страну - полки книжных магазинов забиты в основном российскими авторами. Причем, большинство книг - самой низкой пробы. Их что – тоже Кремль завозит туда?

Украинская власть и провластные депутаты на все упреки правозащитников о нарушении свободы слова отвечают приблизительно так: у нас идет война с Россией, а это если бы как во время войны с Гитлером СССР позволял своему населению свободно слушать и читать немецкую пропаганду.

Да, война. Но гражданская. Ни Россия Украине, ни Украина России не объявляли (пока, во всяком случае) ее официально. Параллельно идет война информационная, схватка за мозги граждан и идеологические основы общества. Правомерно ли в таком случае гражданам, которые не согласны с позицией руководства страны (даже если бы это не были миллионы), затыкать рот, лишать права слушать и смотреть разные источники информации?

Однако гражданская война, переворот дает возможность тем, кто оказался у рычагов власти, закрыть рот своим оппонентам, прикрываясь при этом ее ужасами. Тоталитарный режим, который непременно следует затем в той тли иной обертке, поступает так же. Пример СССР тому наука. Старшее поколение советских людей помнит, что Советы даже в мирные годы не позволяли им слушать и читать никого, кроме разрешенного ЦК КПСС, заглушая все «живое», прорывающееся на радиоволнах с Запада, и вокруг – в самой стране, защищая идеологическую девственность своих подданных.

Так чем же тогда нынешний киевский режим, стыдливо называя гражданскую войну АТО, отличается от коммунистического тоталитарного, против которого боролись украинские диссиденты, страдая и умирая в пермских лагерях, и который запрещает, «вырубает» и сажает всех, кто не согласен с ним?

Алла Ярошинская

Перейти на страницу автора