Убийство без последствий

Сегодня похоронили Бориса Немцова.

Многим хочется верить, что расправа с человеком, которого знали все, способна изменить к лучшему потрясенные умы и сердца.

Что правящий слой хоть малость сдаст назад, то ли руководствуясь соображениями самосохранения, то ли под нажимом своего предположительно еще существующего умеренного крыла.

Что расследование убийства раскроет, быть может, такие поразительные вещи, которые изменят всю атмосферу в стране.

Что народные массы, для которых Немцов никогда не был объектом ненависти, вздрогнут и отшатнутся от того смрадного потока, который вываливает на них пропаганда.

Что оппозиция обретет второе дыхание и новые силы.

Буду рад ошибиться, но не вижу предпосылок ни для чего из перечисленного.

Вот что устами Анатолия Чубайса говорит «умеренное крыло правящего класса»: «Нам всем надо остановиться. Я подчеркиваю – всем. Власти, оппозиции, либералам, коммунистам, националистам, консерваторам – всем. Пора остановиться и хоть бы на минуту задуматься, куда мы приведем Россию».

Ясно, что в такой момент и с таким советом обращаться ко всем - значит не обращаться ни к кому. Вот вам и «умеренное крыло». Ничего, кроме паралича воли, бывший второй человек в государстве предъявить сегодня не может.

Зато есть интересное совпадение. Чубайс невольно, однако почти дословно, повторил то, что было сказано совсем по другому поводу. «Никто не должен и не имеет права использовать эту трагедию для достижения узкокорыстных политических целей. Такие события должны не разъединять, а объединять людей». Это из июльского заявления Владимира Путина по случаю сбитого малайзийского «Боинга» над Донбассом.

Прошло полгода. Кого объединила и кого остановила гибель пассажиров этого самолета? Никого. Изменился ли ход кровавой войны на Украине и холодной — России с Западом? Ничуть. Разве что график отдельно взятых мероприятий был подкорректирован.

Глобальный политический и военный кризис, в который втянулась наша держава, - это слишком большая и слишком циничная игра, чтобы жизни сотен и даже тысяч людей могли кого-то усовестить.

Примерно то же можно сказать и про сооружение архаично-тоталитарной утопии у нас дома: хоть оно и обречено в итоге на провал, но замах этого проекта огромен, сегодняшняя его инерция очень велика. Показательная расправа над одним, пусть и общеизвестным, оппозиционным политиком не может все это вдруг перечеркнуть.

Некоторым потрясением основ, а то и завязкой чего-то, напоминающего политический кризис, могло бы стать достоверное и открытое расследование причин убийства. Но кто поверит, что оно состоится?

Все под контролем тех же примерно людей, которые кормили публику побасенками про «Боинг», ленясь добиться даже минимального правдоподобия, преподнося с серьезным видом одну ахинею за другой, вплоть до домашних выдумок какого-то американского неадеквата.

Не говоря о том, что традиция не находить виновников громких убийств сложилась у нас давным-давно и соблюдается почти без исключений. Это, можно сказать, базовый принцип работы охранительной системы.

Киллеров иногда выявляют, но уж до заказчиков руки не доходят. Это просто не принято. Да что там отдельно взятые убийства, даже по случаю гибели «Курска» авторитетнейшая комиссия после нескольких лет скрупулезной работы объявила: все изучили, во всем разобрались - подлодка, мол, утонула по причине аварии. И этот вывод не сочли издевательским.

Трудно поверить, что расследование убийства Бориса Немцова принесет что-то большее, чем поимку рядовых исполнителей или тех, кого предъявят в качестве таковых. Ведь публика в массе своей и не требует большего. Народное мнение вовсе не расценивает расправу с Немцовым как знак национальной судьбы, как политический кризис, потрясающий основы. Это вам не убийство Маттеотти.

Нет никаких ощутимых признаков того, что те, кто год назад слился с государственной истерией, после 27 февраля пришли в чувство и стали воспринимать ее как-то иначе. Немцов был убит на фоне преобладающей уверенности, что наверху все устроено более или менее правильно. И его смерть эту веру не поколебала.

Именно поэтому массы заранее согласны с любой версией из набора, уже обозначенного казенной пропагандой. Американцы, украинцы, либералы, ревнивцы. Сойдут и ультранационалисты. Но только какие-нибудь незнакомые. Антимайдановские не подходят, их ведь хвалили по телевизору.

Что же до оппозиции, то она подтвердила, что у нее по-прежнему много открытых сторонников в столицах. Но не более того. Если на шествия и митинги люди идут, чтобы выразить горечь и напомнить себе, это не политическое действие. Отсюда ничего не вытекает.

Демонстранты с согласия начальства время от времени сходятся вместе, чтобы увидеть друг друга и разойтись, а не для того, чтобы выдвинуть ясные требования и после этого добиваться их исполнения. Поэтому власти давно перестали пугаться шествий, даже и больших.

Трагедия 27 февраля не изменила, да и не могла изменить течение российской жизни. Но забытым эпизодом она не станет. О ней, как и многом другом, вспомнят тогда, когда эта жизнь действительно изменит свое русло.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора