Непредвиденное тридцатилетие

Вообразим, что на дворе нынешний 2015 год, но тридцать предыдущих лет история шла по другому сценарию. И сейчас земли бывшего Советского Союза – мешанина непризнанных государств и конфликтных зон.

Половина Украины под контролем России, зато Сибирь и Дальний Восток гуляют сами по себе – в чем-то подчиняются Москве, а в чем-то – Пекину. На Кавказе и в Центральной Азии – хаос. Все самое худшее случилось еще в 90-е, которые за это называют «проклятыми». Но где-то к нулевым годам войны стихли, как-то сами понемногу зашли в тупик, и на большей части прежнего СССР установилось что-то вроде перемирия, которое тянется давно, однако нормальной жизни никому не принесло.

Запад отгородился от бывшей империи надежными стенами, Восток понемногу осваивает ее природные богатства. Геополитическая катастрофа, других слов не сыщешь.

Это выдумка, конечно. Но что-то подобное вполне могло произойти, если бы в марте 1985-го вожди КПСС выбрали для державы другой путь.

После того как за три с половиной года один за другим умерли три генсека-геронтократа, а заодно и несколько престарелых серых кардиналов политбюро, было ясно, что пленуму ЦК КПСС, собранному в марте 1985-го, придется, наконец, поставить во главе державы дееспособное руководство. Не обязательно мудрое и дальновидное, но, как минимум, готовое хоть что-то делать.

Советская империя стояла у исторической развилки. Невозможность сохранить ее в прежнем виде была понятна буквально каждому. Даже наверху. Все, решительно все ждали перемен. Их не могло не быть. Оставалось выбрать направление реформ.

Если смотреть на СССР тех лет глазами его начальства, то самым очевидным вариантом выглядел «китайский путь», т.е. введение кое-каких рыночных послаблений в сочетании с политическим зажимом и реконструкцией идеологии в духе великорусского национализма.

Это как-то само собой назрело. Отказ от надоевшего интернационализма выглядел достаточно подготовленным за предыдущие годы. А китайские свидетельства того, что можно оздоровить экономику, продолжая при этом железной рукой удерживать власть, приводили советскую номенклатуру в восторг.

Так что вполне могли попытать счастья и у нас. И сразу провалились бы со своими запоздалыми казенно-рыночными импровизациями. Советский Союз упустил последнюю реальную возможность встать на «китайский путь» еще в 1950-е. Именно тогда устройство советского общества было похоже на то, с которым имел дело Дэн Сяопин в конце 1970-х, когда сформулировал свой знаменитый курс.

Но политика, изначально приговоренная к краху, проводится сплошь и рядом. И у зигзагов, следующих за этим крахом, всегда есть предсказуемые траектории. В Советском Союзе конца 1980-х неизбежная неудача экспериментов с «китайским путем» заставила бы власти с еще большим рвением брать реванш на «националистическом» фронте.

А затем, в 90-е, взлет всех национализмов, и в метрополии, и в провинциях, вышел бы из-под контроля старой номенклатуры, и начался бы распад империи по «югославскому сценарию», с войнами и племенными чистками. С той важной разницей, что наличие у одной (а то и у нескольких) противоборствующих сторон атомной бомбы исключило бы открытое внешнее вмешательство. Милошевич этого бонуса был лишен. Ну, а дальнейшее описано выше.

Но в марте 1985-го выбрали другой путь - менее, казалось бы, вероятный. К власти пришел Михаил Горбачев, и это предопределило попытку обновить державу с помощью «социализма с человеческим лицом».

Этот вариант был таким же устарелым и несущим внутри себя собственную будущую неудачу, как и первый. «Социализм с человеческим лицом» – идеологический конструкт 1960-х годов. В 1980-е на своей исторической родине, в Чехословакии, он утратил ценность даже в глазах собственных прежних апологетов.

На самом деле, советская Перестройка, вопреки замыслам инициаторов, но зато вполне логично с исторической точки зрения, тоже вела - и в итоге привела - к распаду империи. Но такому, который тогда сочли мирным, и некоторое время даже благословляли как счастливое избежание кровавого «югославского сценария». Роспуск СССР в 1991-м ошибочно сочли однотипным с «бархатным разводом» чехов и словаков.

В действительности, на очень многих землях СССР в первой половине 90-х реализовался именно «югославский сценарий». Армяно-азербайджанская война, распад Грузинской и Молдавской ССР, гражданская война в Таджикистане – и это еще неполный перечень.

Особенность большинства этих конфликтов не только в том, что они погубили десятки тысяч людей и сорвали с привычных мест миллионы. Они еще и не принесли ни общепризнанных решений, ни порядка, ни благоденствия, загнав своих участников в исторические тупики. Войны просто заморожены и в любой момент могут возобновиться. Жители самопровозглашенных государств, от Приднестровья до Карабаха, поколение за поколением живут в безвременьи.

Нечто, внешне похожее на «бархатный развод», в 1991-м состоялось только между Россией и многими (хотя и не всеми) союзными республиками. Причем по особому стечению обстоятельств. Важнейшее из которых было самым удивительным, незапланированным и непредвиденным плодом Перестройки.

А именно – неповторимое сочетание горбачевского либерализма и его отчаянных попыток сохранить империю. Поэтому, с одной стороны, номенклатурные классы всех 15-ти республик не побоялись начать реализацию своих самостийных проектов. А с другой, политическая логика заставила их объединиться в альянс против союзного центра. Ельцинская Россия вплоть до конца 1991 года не могла выдвигать претензии к сестрам-республикам, ведь она вместе с ними боролась с центральной властью.

В поздней Югославии центральная власть была фикцией, и республики сразу же приступили к битве друг с другом. А у нас империя рухнула как раз в тот уникальный исторический миг, когда у них хватало других забот.

Миг прошел, но остались 15 международно признанных государств и долгоживущая иллюзия, будто их расставание в самом деле было «бархатным». Эта иллюзия окончательно умерла только год назад. Хотя о многом можно было догадаться гораздо раньше.

Первая резолюция российского парламента о том, что Крым принадлежит России, была принята еще в 1992 году. Разумеется, для того, чтобы досадить Ельцину, с которым парламент тогда враждовал, но и откликаясь на народные чаяния.

Да и само прозвание 1990-х – «роковые», «проклятые» - говорило, помимо прочего, об остром нежелании подумать, какими эти годы могли бы стать при другом повороте событий.

Обойти историю по касательной не удалось. Непредвиденные последствия решений, принятых партократами 30 лет назад, себя исчерпали. Срок их действия был удивительно долог, но теперь истек, и мы сейчас – в том самом «югославском сценарии». Правда, в другое время, в другом мире и с другими финальными сценами, чем если бы это происходило в прошлом веке.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора