Разговор царя с народом

Картина Репина "Прием волостных старшин Александром III" не представляет загадки, так как ее содержание точно соответствует названию. На картине изображен Александр III, стоящий во дворе Петровского дворца в Москве и обращающийся с какой–то речью к окружившим его со всех сторон волостным старшинам. За императором видна его семья: Мария Федоровна, два старших сына, Николай и Георгий, и старшая дочь Ксения. Старшины имеют оторопевший вид, стоят нестройно, но смирно. Император, напротив, держится непринужденно. На груди у старшин латунные должностные знаки, среди стоящих спиной есть старшина из туземцев Туркестана (в халате и тюбетейке); старшины в мундирах с золотыми воротниками — это гминные войты из Польши (гмина — польский аналог волости, но всесословный), где на эти должности чаще всего выбирали дворян.

В чем смысл происходящего? Кто такие волостные старшины, зачем с ними встречается царь, и что царь имеет им сообщить? Зачем это событие, не вполне привлекательное с художественной точки зрения, увековечено выдающимся живописцем?

Начнем со старшин. Крестьяне в послереформенную эпоху были объединены в хозяйственные группы, сельские общества, приблизительно соотвествовавшие селению, и более крупные административные группы, волости. В империи было чуть более 18 тыс. волостей, то есть в средней волости было 5–8 тысяч жителей. Сельское общество было земельной общиной, коллективным владельцем надельной земли, имевшим право переделять ее между своими членами. Волость, напротив, не имела никакого отношения к сельскому хозяйству и землевладению, и занималась исключительно административными делами — сбором налогов, ведением паспортного и кадастрового учета, судом по мелким проступкам и сбором статистики. Волость возглавлял выборный волостной старшина. По существу, старшина был не столько предводителем крестьян, сколько клерком, нанятым крестьянами для несения тех административных обязанностей, которые на волость возложило государство (не имевшее на волостном уровне чиновников). У старшины был офис — изба волостного правления — и писарь; получал он на тот период 400–600 рублей в год, в старшины обычно выбирали деловых, толковых и грамотных людей.

По какому поводу Александру III вздумалось встречаться со старшинами? Этим поводом была его коронация, происходившая в Москве в мае 1883 года (императоры обычно короновались через полтора–два года после вступления на престол). Коронация была не одномоментным событием, а занимавшей две недели серией мероприятий — кроме самой коронации, в программе были торжественные процессии, приемы, балы, официальные обеды, народные праздники и т.п. На коронацию, по традиции, восходящей к концу XVIII столетия, вызывались и волостные старшины, по одному от каждого уезда — в 1883 году их было 619, то есть на праздник попал каждый 30–й старшина. Проезд и содержание старшин принимались на счет казны, и на Немецкой (Бауманской) улице для них была устроена особая казарма в помещении заброшенной фабрики.

Коронация имела место 15 мая, и в Успенский собор, где царь возлагал на себя корону, были приглашены 12 старших по сроку службы волостных старшин. На следующий день происходил большой прием в Кремлевском дворце. По ходу приема, императору представлялись и все старшины. Из подводили к Александру III группами, по губерниям, и каждая группа подносила подарок — либо хлеб–соль на серебряном блюде, либо икону.

21 мая на Ходынском поле был устроен народный праздник, привлекший не менее 50 тыс. человек. Праздник был устроен оригинально — все балаганы, качели, карусели (то, что мы сегодня бы назвали аттракционами) размещались по огромному полукругу, в центре которого возвышался похожий на башню императорской павильон (виден на заднем плане, над головой царя). Не участвуя в празднике, царь наблюдал его с высоты; заметим, что не смешивалась с народом и состоятельная публика — она наблюдала народное веселье с особых трибун, билеты на которые стоили от 1 до 10 рублей.

Предполагалось, что солидным старшинам не особенно интересны качели–карусели, поэтому, одновременно с народным праздником, для них перед Петровским дворцом был устроен парадный обед в трех огромных шатрах. Меню обеда было приноровлено к простонародному вкусу: борщ, кулебяка, фаршированный судак, телятина с овощами, жаркое разное, огурцы, левашники. По окончании обеда старшин построили во дворе Петровского дворца, и к ним вышел царь. Обойдя ряды старшин, царь неожиданно нарушил церемониал и перешел к экспромту. Александр III попросил старшин стать вокруг него поближе и произнес краткую незапланированную речь. Вот что сказал царь:

Я очень рад еще раз видеть вас. Душевно благодарю вас за ваше сердечное участие в торжествах наших, к которым так сердечно отнеслась вся Россия. Когда вы разъедетесь по домам, передайте всем мое сердечное спасибо, следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства и не верьте вздорным, нелепым слухам и толкам о переделах земли, о даровых прирезках и тому подобному. Эти слухи распускаются нашими врагами. Всякая собственность точно так же, как и ваша, должна быть неприкосновенна. Дай Бог вам счастья и здоровья!

Вся речь Александра III (опуская дежурные благодарности) была кошмарной чушью. Царь говорил как бредил. Предводитель дворянства приходился на 120–150 тысяч крестьян, никогда не бывал в деревне, не хотел и не мог подавать крестьянам какое–либо руководство; впрочем, крестьяне и сами лучше знали, когда им сажать репу. Вздорные и нелепые слухи о том, что государство еще раз, повторно отберет у помещиков следующую порцию земли и раздаст ее крестьянам даром, может быть, и ходили — но только среди самых глупых и легковерных крестьян. Старшины, грамотные и деловые мужики, верить в такую чушь не могли, особенно при том, что и при первичном земельном наделе землю раздавали не даром, а по рыночной цене с процентной рассрочкой платежей на 49 лет. Враги когда–то, на начальном этапе революционного движения, пробовали распускать слухи, но бросили это занятие 8–10 лет назад, убедившись в его бесполезности. Реальных проблем, волновавших крестьян (а их было много) царь не коснулся.

Разумеется, старшины на тот момент не могли мыслить критически — бесплатная поездка в Москву на великолепный праздник, блеск царского дворца, богатый обед и неожиданное личное обращение царя привели их в состояние ступора, которое художник сумел передать с большим талантом. Кроме того, они были обрадованы царской милостью — по случаю коронации особым Всемилостивейшим манифестом с крестьян (и с других должников казны) были сняты недоимки и пени по налогам. Многие разумные крестьяне, осознававшие, что недоимки прощают при каждой коронации, перестали платить налоги два года назад, с момента вступления нового императора на престол. Сами старшины не были недоимщиками, но зато на них лежала тягостная обязанность выбивать из недоимщиков налоги и вести кучу связанной с этим документации — так что манифест был для них большой радостью.

Но рано или поздно старшины пришли в чувство, и очень сомнительно, чтобы кто–либо из них, вернувшись домой, стал обращаться к предводителям дворянства за руководством и растолковывать мужикам, что не надо верить слухам о дармовых прирезках.

Итак, неожиданная речь царя показала скорее не единение власти с народом, а ее совершенную оторванность от народа. Царь был не в силах произнести стандартную речь политика перед населением — то есть сказать, что правительство делает всё возможное для счастья и процветания народа — по самой простой причине: ему было нечего сказать. Правительство облагало крестьян налогами и не предоставляло им никаких социальных сервисов взамен (образованием, здравоохранением и дорогами занималось земство, собиравшее особые налоги). Вместо этого царь не нашел ничего лучше, как выразить в своей речи обуревавшие его страхи крестьянской революции, на тот момент оторванные от действительности.

Более того, оторванность от реальности имела и дальнейшие последствия — правительство как–то не осознало глупость речи царя и начало использовать ее в пропаганде. Речь издавалась в виде лубочных картинок и маленьких книжек, а само событие Дворцовое ведомство решило запечатлеть для потомства в виде огромной, четырехметровой картины, которую и заказали Илье Репину. Так небольшой нелепый поступок Александра III остался в исторической памяти, и сейчас вы читаете о нем.

С Богом! С теплою любовью к нашему труду! Знает Царь–Радетель нашу горькую нужду! Знает всё! Коль тяжко станет, Царская рука даст помогу нашей доле, доле мужика. За Царя молись, ребята!! И мольбы простой раздались слова простые надо всей толпой.

erohov

Прочитать оригинал поста блогера erohov с комментариями читателей коллективного блога d3.ru можно здесь.