Почему они русофобы

Как и следовало ожидать, большинство предпочло отреагировать на присуждение нобелевки Алексиевич, немедленно обвинив ее в "русофобии". Задумался: а почему, интересно, почти любой значительный писатель вызывает у нашей публики неизменную злобно-истерическую реакцию?

Ладно еще, казалось бы, Солженицын, Шаламов, Домбровский, даже Бродский; но уж Алексиевич-то, у которой вся проза - прежде всего яростно антивоенная и очень жалостливая к людям, причем людям, что называется, самым простым, "из гущи народной"! У нее-то как можно разглядеть пресловутую "русофобию"??

Думаю, это все от синдрома выученной беспомощности. Наши обыватели - это ведь совки и потомки совков, то есть люди в сущности хорошие (о них, собственно, Алексиевич всю жизнь и пишет), но травмированные с раннего детства советским воспитанием и советской действительностью. А суть советского воспитания ведь очень проста: она во фразе "не надо рыпаться". Для старших поколений она имела продолжение - "не надо рыпаться - убьют", для последующих продолжения уже не требовалось, оно, так сказать, "вросло" и передавалось невербально - от родителей к детям.

То есть любой совок знает: есть целые пласты жизни, в которых без команды сверху делать вообще ничего нельзя. Нельзя от слова "совсем". По сути, запретной являлась вся сфера общественной жизни и любые попытки хоть как-то подменять государственную (как она себя называла - "народную") власть.

А что такое хороший, значительный писатель? Это писатель, который волей-неволей, хочет он того или нет, своими произведениями читателя бередит, беспокоит, требует от него жить как-то иначе, больше влиять на жизнь свою и окружающих его людей, не проходить мимо неправильного и уродского, не называть черное белым и т.п. То есть хороший писатель невольно тащит совка-читателя в сферу "запретного" - в область социального действия.

А читателю ведь "нельзя". Это запрет, как сказали бы программисты, "прошитый на уровне БИОСа". Получается клинч: книга побуждает читателя делать поступки, которые он сам считает хорошими... но которые он делать почему-то не может от слова "совсем". В психологии это еще называется "фрустрация" - крайне неприятное состояние.

И читатель чувствует: ему писатель показывает, что он мог бы стать лучше - а он не может.

"Сделай же что-нибудь!" - говорит писатель. "Но я не могу!" - плачет читатель. "Ты же можешь!" - удивляется писатель. "НЕТ!!" - злобно кричит читатель.

Лучше всего здесь снова вспомнить "эксперимент с шестью обезьянами": совок точно так же, как шестая обезьяна, не знает, почему нельзя вести себя по-человечески (есть банан) - он только знает, что "это нельзя". Нельзя, потому что его прадедов за это немедленно убивали - но он, если не интересуется историей, о причинах и не догадывается.

Такое вот "социальное программирование" на века вперед. Но остается только согласиться с обывателями, они очень точно ставят диагноз: каждый крупный писатель безусловный русофоб. Потому что указывает на болезненную дефективность постсоветской личности и будит в ней фантомные боли утраченной целостности.

И хуже всего, если писатель по-пушкински "пробуждает милость к падшим".

Алексей Рощин

Прочитать оригинал поста Алексея Рощина с комментариями читателей его блога можно здесь.