Кому улыбается Муссолини

Слово «фашист» в наше время — сугубо ругательное. В России, да и многих других странах, это просто синоним врага и плохого человека, не такого, как ты. Для патриотической публики на постсоветском пространстве слово «фашист» в этом смысле стало в какой-то мере заменителем слова «еврей», которое, как известно, тоже часто употребляется не в этническом, а в социально-политическом контексте, как замена слова «чужой», «не наш» и так далее.

При этом в качества ругательства этот термин стал использоваться практически с того момента, когда фашисты Бенито Муссолини в 1922 году пришли к власти в Италии. Практически сразу после этого понятие «фашизм» стало использоваться в тех случаях, когда люди хотели осудить диктатуру, внешнюю экспансию и расизм. Хотя по части масштабов последнего фашистский режим Муссолини сильно уступал германскому нацизму, расистские законы (запрет на межрасовые браки и ограничения в правах евреев) были введены и в Италии. Правда, лишь в 1937-38 годах на фоне политического и военного сближения с гитлеровской Германией.

Впрочем, расизм не считался чем-то особо предосудительным в тогдашней Европе и Америке. В большинстве штатов США в это время действовали сегрегационные законы, в частности, тот же запрет (под угрозой уголовного наказания) на межрасовый брак.

Союз итальянского дуче с Гитлером, получившим власть в Германии в 1933 году, привел к тому, что термин «фашизм» стал переноситься и на немецкий национал-социализм.

После поражения обоих режимов, социологи, политологи, историки и журналисты попытались обобщить и вывести некоторые общие черты фашизма. Впрочем, первые попытки такого рода были предприняты еще в 1930-х годах — в момент наивысшего могущества этих режимов в Италии и Германии.

На сегодня существует много определений того, что представляет собой фашизм и каковы его основные признаки. При этом большинство из них не опровергают, а дополняют друг друга.

Одним из первых объективную и очень точную политическую оценку этому явлению дал американский журналист и писатель Эрнест Хемингуэй, который после беседы с Муссолини определил фашизм как крайне правый консерватизм. По сути дела, это так и есть.

И итальянский фашизм, и немецкий национал-социализм апеллировали к консервативным устоям в семье и обществе, к сильному государству, которое объявлялось высшей ценностью. И итальянские фашисты, и немецкие нацисты критиковали капитализм, но на деле выступали представителями крупных корпораций. Причем далеко не всегда национальных. Например, некоторые американские корпорации работали в нацистской Германии, используя рабский труд пленных, в том числе и после того, как США официально объявили ей войну.

Другими важнейшими отличительными чертами фашизма является политическая диктатура, обычно олицетворяемая конкретным пожизненным вождем, милитаризация экономики и общественного сознания, культ силы, а также политика и идеология ксенофобии и шовинизма.

Что касается деспотической власти и политической диктатуры, то тут не все так просто. Говоря о нашем сегодняшнем понимании фашизма, мы должны отдавать себе отчет в том, что оно десятки лет формировалось странами-победителями во Второй мировой войне. Причем надо учитывать, что почти все они в определенный период так или иначе сотрудничали с германским нацизмом и/или итальянским фашизмом. Так, Англия и Франция заключили в 1938 году с Германией Мюнхенские соглашения, отдававшие Чехословакию на растерзание Гитлеру. Сталинский Советский Союз, подписал в августе 1939 года с той же Германией пакт Молотова-Риббентропа.

В связи с этим послевоенная пропаганда государств-участников антигитлеровской коалиции была призвана заретушировать собственную далеко неоднозначную роль в развязывании Второй мировой войны. Для этой цели больше подходило не объективное исследование феномена фашизма, а его простая демонизация. Чему очень поспособствовали, например, многочисленные советские и американские фильмы о войне. Никто не спорит, конечно же, фашистские режимы были чудовищными (особенно в Германии). Речь не об этом. А о том, что подобная пропаганда решала задачу отвлечь людей не только от серьезного изучения этих режимов, но и от того, чтобы не увидеть схожих черт у держав победительниц.

Между тем даже поверхностное изучение вопроса показывает, что фашистская власть в Германии и Италии не всегда проявляла себя как открытая диктатура. По мере надобности, для поддержания позитивного имиджа на Западе, в нацистской Германии, например, периодически допускались и публичные выступления оппозиции. Например, в 1940 году немцы в оккупированном ими Париже разрешили проведение демонстрации французских студентов, которые благополучно промаршировали по улицам французской столицы, протестуя против оккупации. В 1944 году уже в самом Берлине власти нацистской Германии разрешили проведение митинга немецких женщин, чьи мужья-евреи были отправлены в концентрационные лагеря.

В Германии при власти нацистов десять лет, вплоть до 1943 года, открыто выходила оппозиционная либеральная газета «Франкфуртер Цайтунг», позволявшая себе умеренную критику высшего руководства Третьего рейха. Ничего не напоминает?

Что касается современного фашизма, то он никуда не исчез, но прошел определенную модернизацию. Такие его типичные черты, как единоличная власть несменяемого национального лидера, политический террор, милитаризация экономики и общественного сознания, культ силы, политика и идеология ксенофобии и шовинизма — актуальны и сегодня.

Пожалуй, единственным отличием современных режимов, которые можно охарактеризовать как фашистские, от их предшественников, является то, что политические репрессии теперь носят не массовый, а точечный характер. Однако если мы обратимся к истории, то увидим, что и это отличие отнюдь не является изобретением XXI века.

Политический террор Муссолини в Италии также можно назвать скорее точечным. За 16 лет, с 1927 по 1943 год по политическим статьям были осуждены около 4500 человек. Муссолини также прибегал и к политическим убийствам. Наиболее известен случай «ликвидации» социалиста Джакомо Маттеотти, разоблачавшего махинации и злоупотребления фашистской партии на выборах 1924 года. Его убийца, правда, попал в тюрьму, хотя и просидел в ней всего два года.

Одной из основных черт современного фашизма, как и фашизма 20-40 годов XX века, остается ксенофобия. Однако откровенный антисемитизм и расизм ушли в прошлое, став уделом маргиналов. Основным объектом ненависти и перевода стрелок с социальных и экономических проблем современного общества на национальные и конфессиональные стали мигранты. По преимуществу из стран Африки, Азии и Латинской Америки. Знаменем современного фашизма становится мигрантофобия вкупе с исламофобией. Вообще, надо отметить, что фрагменты фашисткой идеологии и ее системы ценностей, которые повсеместно являются консервативными, встречаются в разных странах и в разные эпохи. Например, ряд историков считает типичным фашистским обществом древнюю Спарту. Вопрос лишь в масштабах распространения этой идеологии и того, становится ли она государственной или остается уделом маргинальных групп общества.

Отличие современного фашизма от классического в том, что первый в гораздо большей степени использует инструменты демократического общества — выборы, свободу СМИ и манипуляции с их помощью общественным сознанием. В наши дни именно эти институты, а не грубая сила, становятся главным оружием в борьбе за власть.

Между тем на примере нынешних США мы видим, что в развитых, устойчивых обществах с давними и крепкими демократическими традициями, даже победа на президентских выборах кандидата, взгляды которого являют собой образец ксенофобии и правого консерватизма, не может подвинуть это общество к фашизму. Скорее оно подвинет этого президента или заставит его действовать в рамках демократической системы.

Точно также за месяц до президентских выборов во Франции можно с большой долей уверенности прогнозировать поражение на них Марин Ле Пен — лидера «Национального фронта», многими считающегося неофашистской партией (хотя и прошедшей достаточно глубокую модернизацию).

С другой стороны, важно также понимать, что дело не в названии. Многие современные консерваторы и ксенофобы выбирают для своих партий красивые демократические имена, вроде австрийской Партии свободы. Это объяснимо. Популизм — традиционный элемент пропаганды. Исторически названия фашистских партий почти всегда содержали в себе слова и идеи, популярные в данную конкретную эпоху. Если в первой половине XX века таким словом было «социализм», то сегодня «демократия» и «свобода».

Повторю, дело не в названии, а в конкретной программе и, особенно, в конкретной политике. С модернизированной умеренно-фашистской программой сегодня могут выступать те, кто называет себя левыми, как это происходит с немецкой Die Linke, которую хвалит крайне правая «Альтернатива для Германии». Те же левые могут вступать в стратегический союз с крайне правыми, как это произошло в Греции, где партия радикальных (!) левых СИРИЗА уже второй раз образует правящую коалицию с правыми националистами из «Независимых греков».

В свою очередь в ряде стран бывшего СССР мы видим вполне сформированную и уже устоявшуюся систему, где правящий класс, опирающийся на все тот же крупный капитал, как в худшие времена XX века активно использует традиционализм, патриотическую и ксенофобскую риторику и политику. Так же, как и на Западе, объектами этой риторики и политики становятся теперь не евреи, а по преимуществу мигранты — жители среднеазиатских и кавказских республик. При этом внутри страны используются институты современного демократического общества, а во внешней политике мигрантофобия порой дополняется военной экспансией против соседей.

Правда, в отличие от Западной Европы и Америки, власть в этих странах, умело используя формально демократические процедуры, сделала себя фактически несменяемой. Что очень сильно сближает подобные режимы с классикой фашизма.

Александр Желенин