Posted 28 августа 2018,, 13:05

Published 28 августа 2018,, 13:05

Modified 31 января, 20:35

Updated 31 января, 20:35

Как Путин развернет пенсионный вопрос

28 августа 2018, 13:05
Сергей Шелин
Президент России с трехмесячным опозданием принимает ответственность за скандальную реформу. Можно взвесить серьезность предстоящих поправок.

Свершилось неизбежное. «Я в ближайшее время, может быть завтра, свое отношение детально сформулирую и выступлю с соответствующим заявлением», — пообещал глава государства. О важности предстоящей речи говорит и ее заявленный формат — телеобращение к народу.

Политических ресурсов для того, чтобы и дальше держать паузу, у Владимира Путина не осталось. В народном восприятии судьбу пенсионной реформы решает именно он. Дальнейшее молчание — уже не просто потеря рейтинговых очков, но и уклонение от роли высшего авторитета, что политически гораздо опаснее. Принять или хотя бы разделить ответственность за скандальное мероприятие, стараясь одновременно придать ему более мягкий вид, — это ход, который президенту сейчас неизбежно приходится делать.

Вступление в игру Путина происходит после того, как агиткампания в пользу объявленного проекта захлебнулась на всех фронтах.

Правительство в лице обоих своих лидеров — и номинального (Дмитрия Медведева), и фактического (Антона Силуанова) — вышло из дискуссии, переложив агитаторские обязанности на министра труда и соцзащиты, невнятные выступления которого массами принимаются плохо. Вымученную поддержку «Единой России» вообще мало кто заметил. Устроенные думским спикером и мощно разрекламированные «пенсионные» слушания выявили лишь растерянность и некомпетентность большинства участников.

Что после этого остается Путину? Либо — следовать путем, уже проложенным его подчиненными, обещая какие-то небольшие послабления и благопожелания, вроде сохранения возрастных льгот, умеренного увеличения пенсий и прочего в том же духе. Либо — отойти на заранее заготовленные позиции, смягчив возрастные ориентиры реформы или ее график. Либо, наконец, отдать приказ пересмотреть сами установки пенсионной акции.

Не берусь предсказать, что именно выберет вождь, но координаты, в которых он сейчас находится, именно таковы.

Первый вариант возможен, хотя явно не выглядит достаточным ввиду своей уже доказанной невыигрышности. Список камуфляжных мер можно расширить и конкретизировать, но по большому счету почти вся возможная косметика и так пущена в ход — и особого эффекта не возымела. Если вождь ограничится только этим, значит исходит из того, что люди побрюзжат, но притерпятся, а начальство проживет и без народной любви.

Можно, конечно, в качестве пиар-десерта еще и демонстративно кого-нибудь уволить. Вплоть до Медведева, который, кстати, выразительно отсутствовал на вторничном «пенсионном» совещании министров с Путиным. Какую-то отдачу это принесет. Впрочем, вождь до сих пор не практиковал показательных увольнений крупных чинов за развал работы.

Второй вариант (замену первоначально намеченных 63/65 менее радикальной пропорцией, например, 60/63), на возможность которого намекали с самого начала, сам по себе может быть реализован двояко.

Если график повышения пенсионного возраста (на один год за каждую календарную двухлетку, начиная с 2019-го) останется тем же, что и в первоначальном проекте, то такое смягчение, при всех его претензиях на эффектность, можно будет спокойно назвать фиктивным. Начальству не придется жертвовать ради него ни копейкой. До середины двадцатых годов пенсионный возраст станут повышать так, как и собирались, а дальше можно будет заново подумать — остановиться ли на достигнутом или издать еще один пенсионный закон о дальнейшем поднятии планки.

Реальной уступкой могло бы стать только замедление темпов — чтобы годовой рост возраста выхода на пенсию происходил за четыре или хотя бы за три календарных года. Это действительно сократило бы барыш, получаемый казной от пенсионной реформы, и уменьшило бы напряжение среди тех, кому сейчас 50+.

И совсем уж разумным выглядело бы решение отложить начало реформы хотя бы на год, до 2020-го, признав тем самым, что она не подготовлена.

Это, кстати, открывало бы возможность (чисто теоретическую, конечно) проведения ее по третьему варианту, т.е. с одновременной реконструкцией пенсионной системы и принятием мер, поднимающих доверие к ней людей.

Если говорить не о начальственных, а об общественных приоритетах, то в целом понятно, что можно было бы сделать. Отказаться от балльной системы. Зафиксировать долю ВВП, идущую на пенсии, и запретить ее сокращение. Вернуть «замороженные» несколько лет назад обязательные накопительные отчисления — даже если впредь накопительные взносы и станут только добровольными, государство показало бы этим, что хочет выглядеть честным. Ввести госгарантии индексации и привязки размера пенсии (при условии выплаты достаточного объема взносов и отработки установленного стажа) к утраченному заработку с коэффициентом замещения, ориентированным на средние по ОЭСР 50%.

Короче, сблизить правила начисления и степень защищенности страховых пенсий по старости со стандартами госпенсий, получаемых несколькими миллионами отставных силовиков и чиновников. Попутно, естественно, увеличить и минимальный срок выслуги в силовых ведомствах, хотя бы с той же плавностью, с какой станет двигаться возраст выхода на «обычные» пенсии.

В таком виде пенсионная реформа не только имела бы общественно полезный смысл, но и была бы осуществима. Уверения, что состояние государственных финансов требует какой-то авральной экономии на пенсионерах, является блефом. Как блефом пополам с невежеством является и назойливое муссирование трехтриллионного дефицита Пенсионного фонда. Большая часть этого дефицита создается вовсе не трудовыми пенсиями по старости.

Проблема в том, что та пенсионная реформа, о которой три месяца назад объявила госмашина, была задумана не ради общества, а просто как очередное мероприятие, экономящее властям деньги и снимающее с них ответственность перед людьми. Масштабы народного отторжения этих самоочевидных в руководящем кругу идей оказались для него сюрпризом.

Попытка сформулировать или хотя бы инсценировать компромисс между государственной машиной и низами, которую «может быть завтра» предпримет Путин, станет одним из самых сложных и неприятных выступлений в его деловой биографии.

Сергей Шелин