Почему они не празднуют свое освобождение

По ошибке или с тонким намеком, но сообщая, что Кремль не станет комментировать новую порцию МИДовских комплиментов пакту Молотова-Риббентропа, государственное РИА «Новости» украсило свой текст фотографией обоих деятелей, сделанной отнюдь не 23 августа 1939-го, а пятью неделями позже — 28 сентября. В день подписания пакта № 2 — Договора о дружбе и границе.

Это соглашение более откровенное, чем первое. Оно обозначило переход двух держав если не к союзу, то к дружбе, перевело Литву из германской сферы влияния в советскую, а восточные районы этнографической Польши — из советской в германскую (Сталин считал на несколько ходов дальше Гитлера). И при этом подчеркнуло намерение сторон «не допускать на своих территориях никакой польской агитации». Польша ведь была упразднена.

Агитаторам предстоит еще разок потрудиться — подвести благообразную базу также и под этот пакт, юбилей которого будет на днях. И опять не добиться ни малейших успехов и не услышать никаких благодарностей. Я имею в виду, от соседей — Литвы, Польши и прочих земель, попавших под два пакта.

Причина этого не так очевидна, как многие думают.

Отношения Москвы с Хельсинки или с Веной сегодня лучше, чем с Таллином, Ригой, Вильнюсом, Варшавой и еще несколькими восточноевропейскими столицами.

Между тем, в памяти у финнов две войны: первая, когда Сталин с ограниченным успехом пытался занять их страну, которую записал на себя в пакте от 23 августа и подтвердил 28 сентября, и вторая, когда Финляндия попробовала отобрать обратно Карельский перешеек и присоединилась ради этого к Гитлеру. А Австрия в качестве части нацистской Великогермании разделила ее деяния и ее судьбу. Мой дед участвовал во взятии Вены и никогда не называл эту кровавую операцию «освобождением». Однако сейчас с обеими этими странами почти дружба.

Сравним, допустим, с Эстонией. Потому что разговоры про пакт Молотова-Риббентропа возобновились после того, как «в Москве в воскресенье праздничным салютом отметили 75-ю годовщину освобождения Таллина от немецко-фашистских захватчиков в 1944 году». Российское посольство в США сочло, что об этом надо напомнить американцам: «Красная армия 75 лет назад освободила эстонскую столицу от нацистской оккупации. Москва празднует…» МИД России сделал репост этой записи. После чего эстонский МИД сообщил, что Таллин не празднует: «Мы отвергаем исторически неточные заявления МИД России о том, что Эстония была „освобождена“ советскими войсками… Эстонская республика не участвовала во Второй мировой войне и была оккупирована как нацистской Германией, так и советской Россией…»

Вероятно, именно эти сетевые разногласия и побудили российское дипломатическое ведомство мысленно вернуться в 1939-й и еще раз расставить точки над i: «СССР никогда не был союзником гитлеровской Германии. Подписание 23 августа 1939 г. договора о ненападении с Германией было вынужденным шагом, который позволил Советскому Союзу отсрочить начало войны и укрепить обороноспособность страны… Благодаря советско-германскому договору война началась на стратегически более выгодных для СССР рубежах, и население этих территорий подверглось нацистскому террору на два года позже. Тем самым были спасены сотни тысяч жизней…»

Прямота этих тезисов поставила их под огонь критики с самых разных сторон, и даже Песков решил не спешить на помощь.

Что касается сомнений насчет того, помогла ли Советскому Союзу двухлетняя отсрочка и выгодны ли были для него «новые рубежи», то доказать это невозможно. Как и обратное. Альтернативная история непроверяема. Зато очевидно, что Сталин на «новые рубежи» возлагал серьезные надежды.

Но часто забывают, что применительно к Латвии, Литве и Эстонии он получил эти рубежи уже осенью 1939-го, введя туда, с их вынужденного согласия, мощные советские контингенты, однако не свергая прежние режимы. Там было организовано нечто вроде того, что после Второй мировой стали называть «финляндизацией». Если бы дело этим и ограничилось, то восприятие Москвы в балтийских странах было бы сейчас совсем другим. Однако летом 1940-го эти страны молниеносно советизировали и сделали частью СССР. Сегодняшнее их отношение к нашей империи — не результат военно-политической зависимости, а продукт принудительного в ней пребывания. Оба упомянутых пакта допускали возможность полного поглощения этих стран, но не требовали его. Сталин выполнил пакты с большим перехлестом.

В отличие от Балтии, Западная Украина и Западная Белоруссия были заняты сразу. Но сегодня они входят как раз не в Россию, а в Украину и Белоруссию (а Вильнюс, между мировыми войнами польский, — в Литву). Казалось бы, объяснения и толкования этих событий можно поэтому доверить украинцам, белорусам и литовцам. Россия — правопреемница СССР, но вовсе не обязана быть моральной наследницей и оправдательницей любых его деяний. Это делается совершенно добровольно, по внутреннему зову.

И с очень своеобразной логикой. Ведь при всей своей советской ностальгии, наш режим не рискует восхвалять и оправдывать массовые аресты и высылки «кулаков» в начале 1930-х или террор в 1937—1938-м. Но точно такие же действия в Балтии или Галиции накануне, а также и после войны с Германией подаются как благое дело и геополитическая необходимость.

В 1940-м и в первой половине 1941-го в лагеря и ссылки были депортированы сотни тысяч жителей новообретенных территорий — украинских, белорусских, балтийских, молдавских. Последняя волна прокатилась по Эстонии, Латвии и Литве 14 июня 1941-го. Эта дата там теперь траурная.

А тем временем российская версия «Википедии» докладывает, что эти акции ударили по людям ненадежным и подозрительным, «были способом борьбы с „пятой колонной“ в приграничных районах», затронули считанные проценты от общего числа местных жителей и поэтому не могут называться геноцидом, к тому же проводились весьма гуманно — с просторными вагонами, медицинским уходом и даже бесплатным питанием.

Конечно, все в сравнении. Среди высланных в июне 1941-го, скажем, из Эстонии было довольно много евреев. Останься они под нацистской оккупацией, их всех бы убили. А так в 1956-м, когда эстонским зэкам и ссыльным первой волны дозволили вернуться домой, половина из них (включая, вероятно, и евреев) была еще жива. Утверждение российского МИДа о «спасенных тем самым сотнях тысяч жизней» не лишено оснований. Надо только помнить, что сталинский режим не планировал никого спасать. Спасение жизней было неумышленным и случайным следствием общей его политики, в которой нормой были как раз массовые расправы.

Чистки, проведенные на новообретенных землях, имели ту же логику и подчинялись тем же задачам, что и чистки нашего Большого террора. Кого как не «пятую колонну» истребляли в 37-м в старых республиках СССР?

И такие же мероприятия осуществлялись после войны в оприходованных империей «странах народной демократии». Вступление Красной армии вспоминается там теперь как пролог насаждения советского социализма и сталинского устройства жизни.

Почти ничего похожего не пережила ни Финляндия, ни даже Австрия, совместно оккупированная союзниками и позднее восстановившая суверенитет в качестве лояльной Советскому Союзу страны. Поэтому с этими государствами ладить сегодня куда проще, чем с бывшими владениями, которым есть что вспомнить. Притом вспоминают они о деяниях, которые и у нас происходили в неменьших масштабах и которых сейчас стесняется даже наш режим. Но как только речь заходит о внешних делах, от бывших подданных и вассалов назойливо требуют признательности к нашей бывшей империи. Хотя они эту признательность не могут испытывать в принципе.

Советский сталинский режим был цельным во всех своих проявлениях, внутренних и внешних. Его геополитика, которую по случаю юбилея двух молотовско-риббентроповских пактов государственные агитаторы восхваляют за изощренность, была продолжением его внутренней политики. И наоборот.

Довольно естественно, что мы, происходя от советских людей той эпохи, смотрим на этот режим изнутри и помним, что он победил Гитлера. Гораздо менее естественно, что некоторые из нас добровольно сливаются мысленно с этим режимом во всех внешних его зигзагах — разной степени успешности, но всегда жестоких. И совсем уже глупо ждать от людей другого происхождения и другой судьбы, чтобы они смотрели на прошлое советскими державными глазами.

Сергей Шелин