Мифы о сытой старости

Российские власти еще в позапрошлом году серьезно повысили пенсии и с тех пор все сильнее тяготятся собственной щедростью. По многим признакам чувствуется, что в руководстве страны крепнет желание хорошенько урезать госрасходы на это направление, то ли уменьшив число получателей пенсий, то ли увеличив поборы в Пенсионный фонд, а еще лучше – сделав и то, и другое разом. Принято считать, что после президентских выборов власти со свежими силами именно этим и займутся.

На самом деле близость каких-то действительно непопулярных мероприятий на пенсионном фронте совершенно не очевидна. Ведь пойти на них может только власть, которая не понарошку, а по-настоящему уверена в народной поддержке. Однако разговоров на пенсионную тему прибавится точно. При этом у нас очень мало тем, которые были бы окутаны мифами сильнее, чем эта.

И первый из них – о якобы чрезмерной доле ВВП, идущей на пенсии. Именно из этого мифа вытекает иллюзия, будто увеличение пенсионного возраста – удобный и реальный способ хотя бы частично решить проблему.

Другой миф, сугубо народный, гласит, что пенсионный возраст увеличивать никак нельзя. Ведь продолжительность жизни российских мужчин немногим больше 60 лет, и получится, что тогда ни один из них вообще не доживет до пенсии.

Третий миф, популярный в интеллектуальных кругах и в целом симпатичный властям, сводится к тому, что распределительную пенсионную систему надо заменить на накопительную. Пусть работающие граждане вносят часть заработка в частные пенсионные фонды, которые пустят деньги в оборот и многократно преумножат их, а вкладчики на старости лет превратятся в рантье и будут жировать на накопленные капиталы. И по замыслу прогрессивно, и для государственной казны выгодно.

Пойдем по порядку. Начиная с праздничного для наших стариков 2010 года, на пенсии тратится примерно 8% российского ВВП. У Пенсионного фонда РФ есть и другие расходы (на сумму около 2% ВВП), некоторые из которых заслуживают самого пристального изучения, но сейчас речь только о деньгах, реально розданных пенсионерам. Их не очень мало, но и не слишком много — примерно столько же, сколько в среднем по ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития), хотя и меньше, чем в большинстве богатых европейских стран.

Всерьез увеличить эту долю вряд ли получится - Россия не так богата. В то же время, строить планы насчет того, чтобы ее уменьшить, очень наивно. Совершенно не похоже, что в сегодняшней атмосфере народ позволит властям сократить пенсионные расходы. Лучше исходить из того, что и впредь размер пенсионных трат будет примерно таким же или чуть выше.

Теперь перейдем к заявлениям о недопустимости повышения пенсионного возраста. На самом деле, вокруг этой темы образовался целый клубок заблуждений, среди которых миф о мужской смертности - лишь самый популярный.

Хотя из личного опыта все знают, что мужчины-пенсионеры встречаются часто, многочисленные и при этом вполне образованные публицисты, жонглируя статистической продолжительностью жизни, уверяют, что любое повышение пенсионного возраста окончательно лишит мужчин пенсий. По той же логике к этому следовало бы добавить, что женщинам возраст выхода на пенсию повысить как раз пора, и поднять его надо круто – чтобы отработать двенадцатилетнюю разницу в продолжительности жизни. Но публицисты, все как один, почему-то не доводят свои рассуждения до этого скользкого пункта.

На самом деле, чрезвычайно низкая в нашей стране величина ожидаемой продолжительности жизни мужчин отображает позорно высокую смертность в молодых и средних возрастах. А среди той половины мужчин, которые доживают до пенсионного возраста, уровень смертности соответствует мировому.

По сведениям Росстата, примерно 13% российских мужчин (8,5 млн) находятся в возрасте 60 лет и старше. Среди женщин эта же возрастная группа составляет 22% (17 млн). Всего же женщин и мужчин старше 60 лет в России 25,5 млн (18% от общего числа жителей страны). В Германии, стране с устойчивой и надежной пенсионной системой, приблизительно такова же доля тех, кому 65 лет или больше. Чтобы уменьшить эту долю, пенсионный возраст там поднимают с 65 до 67 лет.

Следовательно, чтобы у нас нагрузка на пенсионную систему была такой, как в Германии, пенсионный возраст и у мужчин, и у женщин должен быть где-то около 60–62 лет. Вообразить, что это означало бы повышение планки только для женщин, может лишь человек совершенно незнакомый с российскими реалиями. На самом деле, по приблизительным подсчетам, мужчина в России становится пенсионером в среднем в 56 лет, а женщина – в 52. Количество профессий, позволяющих досрочно выйти на пенсию, огромно. В нашей стране свыше 40 млн получателей пенсий - более 28% населения, что является, видимо, мировым рекордом. Этим и объясняется то, что при довольно сносной доле ВВП, направляемой на пенсии, размер большинства выплат пенсионерам остается неприлично маленьким.

Мифы маскируют главную особенность нашей пенсионной системы: получение пенсии и прекращение трудовой деятельности почти никак не связаны друг с другом. Среднестатистический россиянин – вовсе не бездельник, который уходит от дел в 50 с чем-то лет. По официальным данным, примерно десять (а на самом деле, скорее, даже пятнадцать) миллионов пенсионеров из упомянутых сорока продолжают работать. В среднем люди прекращают трудовую деятельность годам к 62-м, когда реально теряют трудоспособность.

В той же Германии пенсионеры тоже иногда подрабатывают, но таких там во много раз меньше, чем в России, а если их заработок сколько-нибудь приличен, то им убавляют пенсию. В масштабах по-настоящему больших феномен работающего пенсионера существует только у нас.

Причем это многочисленный и активный слой россиян, вызывающий обоснованные опасения властей. Именно его уличные протесты в 2005-м сорвали первоначальный сценарий монетизации льгот. Все циркулирующие наверху проекты повышения пенсионного возраста заранее перечеркиваются предположением, что люди, привыкшие получать одновременно и зарплату, и пенсию, просто не позволят отобрать у себя половину доходов.

Но такую ситуацию нормальной не назовешь. Из-за того, что пенсии распределяются между непомерно большим числом получателей, на скудном пайке остаются старшие категории пенсионеров – как раз те, кто по возрасту уже не может работать и больше всех нуждается в поддержке.

Если бы в 2011-м те же самые 8% ВВП достались только тем, кому 60 лет или больше (их всего 25,5 млн, включая 3 млн не имеющих трудового стажа и получающих по возрасту социальную пенсию), а также получающим пенсии по инвалидности и по случаю потери кормильца (их сейчас 4 млн), то получателей пенсий стало бы не 40 млн с лишним, а меньше 30 млн. Учитывая, что социальные пенсии, пенсии по инвалидности и пенсии по случаю потери кормильца заметно меньше трудовых, средняя трудовая пенсия составила бы в прошлом году 14 тыс. рублей в месяц. Это примерно 60% от средней начисленной зарплаты в том же году (23,7 тыс. рублей) и в полтора раза больше, чем сегодняшний официально объявленный размер средней трудовой пенсии по старости, который после очередной индексации с 1 февраля 2012 равен 9,5 тыс. рублей.

Уговорить работающих пенсионеров (хотя бы тех, которые младше 60 лет) поступиться пенсиями – не такая уж непреодолимая трудность. Власти должны лишь, во-первых, убедить их, что доля пенсий в валовом продукте страны остается прежней, и подтвердить это резким повышением выплат старшим пенсионерам. А во-вторых, поработать над тем, чтобы пошли вверх стагнирующие зарплаты в тех секторах, где концентрируются рабочие места для этих людей. И то, и другое - задачи выполнимые. Правда, не для тех властей, с которыми мы привыкли иметь дело до сих пор.

И, наконец, о мифологии накопительных пенсий, сопряженной для руководства страны с надеждой переложить пенсионные проблемы напрямую на плечи граждан.

Всю жизнь откладывать деньги и потом жить на капитал – это хорошая идея только для тех, кто далек не только от наших, но и от мировых реалий. Копить деньги имеет смысл, если финансовые системы незыблемы. А вкладывать их в перспективные активы, как это делают частные пенсионные фонды, есть резон, если цены на активы не скачут вверх – вниз.

Но почти во всех богатых странах так называемые антикризисные программы подразумевают регулярные финансовые вливания в экономику. Может быть, это мудро и грамотно с точки зрения сиюминутных хозяйственных забот, но все сделанные ранее денежные накопления, в том числе и пенсионные, при этом теряют покупательную способность. Приблизительно по тем же причинам цены на мировых фондовых рынках теперь постоянно кувыркаются. За кризисные 2008-й и 2009-й в целом по ОЭСР активы, в которые вложились частные пенсионные фонды, упали в цене примерно на четверть и только сейчас возвращаются к прежним уровням – и никто не скажет, надолго ли. Это совершенно не то, о чем мечтали вкладчики западных пенсионных фондов, и что им было с такой трогательной искренностью обещано. В отличие от XIX века, сегодняшний мир не очень уютен для рантье.

А в таких странах, как Россия, ситуация усугубляется традиционным неуважением властей к собственности. Кто поручится, что у какого-нибудь процветающего частного пенсионного фонда государство не отберет вдруг деньги на какие-то свои неотложные нужды – заимообразно или насовсем? Или просто разгонит инфляцию, которая обнулит любые накопления.

Поэтому пускай частные накопительные фонды останутся для тех, кто не беден и склонен к коммерческому риску. Подавляющему же большинству граждан есть резон полагаться на государственную распределительную систему и приглядывать за властями, чтобы они не пытались ее разрушить.

Если очистить нашу пенсионную систему от мифов, то ее не так уж сложно привести в осмысленный вид (подробнее об этом - здесь). Только верхам пора отказаться от попыток ее удешевить, а всем остальным надо перестать видеть в ней что-то большее, чем просто государственный механизм поддержки тех, кто по возрасту не может работать.

Сергей Шелин

Перейти на станицу автора