Последняя битва в Донбассе

Ровно год назад в эти дни полным ходом шли бои за Дебальцево — крупный и важный в стратегическом отношении железнодорожный узел в Донецкой области. К этому дню ополченцы фактически окружили украинских военных — дорога на Артемовск, по которой осуществлялось снабжение ВСУ, была перерезана 10 февраля, и тогда началась завершающая стадия трагедии «Дебальцевского котла».

Наступление ополченцев не остановилось даже после подписания 12 февраля Вторых минских соглашений — окруженные украинские солдаты, зачастую оставшиеся без командиров, продолжали сопротивляться. Однако еще через неделю все было кончено: 18 февраля ополченцы ДНР и ЛНР объявили об установлении полного контроля над городом.

Как ни странно, несмотря на вроде бы полную победу армии самопровозглашенных республик, о битве за Дебальцево как чуть ли не о собственном достижении говорило и командование ВСУ, заявив, что бои «истощили силы» ополченцев, которые оказались не способны продолжить наступление. Кстати, отчасти, это, возможно, так и есть, только на Украине с этим «успехом» генералов никто почему-то не поздравлял.

До сих пор точно никто не знает, сколько всего солдат погибло под Дебальцево и в самом городе. Естественно, что каждая из сторон потери противника исчисляет тысячами, а свои собственные десятками или в худшем случае сотнями. При этом командование как ВСУ, так и ополчения самопровозглашенных республик утверждает, что численный перевес был, безусловно, на стороне оппонентов, а они, дескать, воевали «не числом, а умением».

Украинская сторона также до сих пор говорит о том, что ополченцам крепко подсобили российские военные. «У нас есть подтвержденные факты участия российских войск в боях за Дебальцево — это однозначно, — не далее как вчера заявил начальник Генштаба ВСУ Виктор Муженко. — То, что все делалось с ведома руководства Министерства обороны и вооруженных сил РФ — в этом нет сомнения», — добавил он.

Участники этих событий, которые сегодня делятся своими воспоминаниями, рассказать о «российских военных» ничего не смогли — встречаться не довелось. В их подразделениях были только местные, уроженцы Луганщины, если точнее. Понятно, что они не могут «отчитаться» за всю войну, рассказать об этой битве от начала и до конца, как профессиональные военные историки, и что их оценки не могут быть стопроцентно объективными. Ведь это взгляд людей «с этой стороны», для которых бойцы ВСУ в ту пору были не «несчастными мальчиками, брошенными своими командирами», а стрелявшими в них врагами — ни больше, ни меньше. Но это рассказ о том, каким было Дебальцево именно для них — о их войне.

Заместитель командира батальона патрульной службы МВД ЛНР, ныне подполковник, Юрий Вырасков еще до войны ушел из милиции на пенсию в звании капитана. Однако отдыхать долго не пришлось. Спустя девять месяцев после увольнения в его дверь постучали бывшие сослуживцы, среди них был и нынешний комбат, подполковник Сергей Мушта. Разговор был непростой. Говорили о ситуации в стране, о Майдане, о том, что дома отсиживаться нельзя. Так, «капитан-пенсионер» вернулся на службу. Кстати, его примеру тогда последовали далеко не все ушедшие на покой милиционеры.

28 января прошлого года в составе сводного отряда МВД ЛНР Юрий отправился на строевой смотр в Стаханов, где бойцы узнали, что их отправляют на фронт. Куда и зачем едут, не знали даже командиры. В итоге прибыли в поселок Калиново. Перед отрядом была поставлена задача удерживать позиции возле того самого «Дебальцевского котла».

«Мы попали в поселок Калиново. Это была передовая перед Троицким и Попасной, Дебальцево было чуть левее от нас. Нашей задачей было не пропустить от противника подмогу со стороны Троицкого и Попасной, а также не дать вырваться через нас украинским солдатам, оказавшимся в „Дебальцевском котле“, — вспоминает замкомбата. — Недалеко от нас было Чернухино, и мы не должны были допустить перемещения противника и оттуда. Левее от нас, в 1,5-2 км, стояли „Беркут“, сотрудники райотделов луганской милиции, подразделение „Дон“, шестая рота Минобороны».

Юрий Валентинович вначале скрывал от жены, где он находится. Эту «тайну» знала только дочь, которая также служит в БПС, но через неделю пришлось все же признаться. Пытались «секретничать» и другие бойцы, потому как, что такое «Дебальцево», все уже знали очень хорошо. С родными милиционеры, ставшие солдатами, созванивались не чаще раза в неделю — и радиоразведки опасались, и родных лишний раз тревожить не хотелось, тем более, что и своих проблем хватало — не до разговоров.

«Как ни крути, но мы были люди не окопные. Мы привыкли работать в условиях города. Наверное, и бои нам проще было бы принимать в городе. Многие из наших бойцов никогда не видели окопов, автомат толком держать еще не умели. Всему мы учились на ходу, в боевых условиях. Больших профессионалов в армейской службе на тот момент у нас не было», — рассказывает мой собеседник.

Регулярные обстрелы, мороз, дожди, говорит Юрий, не давали расслабиться ни на минуту. А задача была прежней — не выпустить противника из кольца, не дать пробиться с другой стороны к ним на подмогу.

«У нас было трое раненых бойцов. Двое — после минометного обстрела, один из них контуженый, а один пострадал от огнестрела. Пулевое ранение наш боец получил при попытке украинских войск пойти на прорыв для оказания помощи. Но мы их из Троицка и Попасной не пропустили», — вспоминает Юрий Валентинович один из боев. Он не скрывает, что страшно было всем.

«Через страх пришлось всем переступать. Сложнее было старшим по званию, ведь нельзя еще и перед подчиненными показывать, что боишься. Мы понимали всю ответственность, которая лежала на нас как на командирах. На нас смотрели, на нас равнялись, мы не могли позволить себе дать слабину», — говорит офицер.

При этом подполковник вспоминает, что поначалу неопытных бойцов приходилось заталкивать в окопы чуть ли ни пинками: «Люди не всегда реагировали на то, откуда и куда летит мина. Оно и ясно: если человек ни разу не видел и не слышал такого, то сразу сориентироваться он не сможет. Приходилось загонять людей в укрытие с криками и тумаками. Уже на 4-5-й день народ освоился, и пошла планомерная окопная жизнь. Все приходит с опытом».

Обстреливали сотрудников БПС постоянно, отмечает офицер, самая большая интенсивность обстрелов пришлась на первую неделю. Приходилось даже откапывать людей, которых засыпало землей при взрывах. Вроде бы периодически объявляли «временные перемирия», только вот бойцы их особо и не замечали, и больше трех часов ночью спать не получалось.

Юрий Вырасков говорит, что меньше доставалось подразделению, когда украинские батальоны в Троицком и Попасной устраивали перестрелки между собой — и такое было. Тогда почти сутки в окопы ополченцев ничего «не прилетало». В огромных же потерях украинской армии, оказавшейся в «Дебальцевском котле», полагает он, виновно руководство страны и командиры, которые сбежали, спасая себя и бросив солдат.

Подполковник Вырасков считает, что с «той стороны» хотели воевать только бойцы территориальных батальонов, а у мобилизованных такого желания не было. «Их засунули в окопы против воли. Кроме того, у нас с ними разная мотивация. Они сюда идут не на свою землю, а мы — у себя дома. Когда мы ехали на передовую, мы знали зачем — защищать свои семьи. Мы понимали, что если сюда зайдет Украина, то ни нам, ни нашим семьям жизни здесь не будет. Мне лично уезжать некуда. Это мой дом. Мы отсюда никуда не собираемся, как бы тяжело не было. Здесь мы родились, здесь и помирать будем», — говорит бывший уже «пенсионер».

Пробыл отряд на передовой до окончания всех событий в Дебальцево, а затем его заменили казачьи подразделения. Юрий Вырасков считает, что котел мог захлопнуться намного быстрее, но тогда бы не обошлось без больших потерь, чего командование ополченцев допустить не могло, в то время как противная сторона об этом, казалось, не думала. «Я не буду говорить о количестве погибших с той стороны, точных цифр у меня нет. Но то, что заявлял президент Украины — ложь, потери там в десятки раз больше», — утверждает подполковник.

Другой участник событий, командир отдельного комендантского полка Народной милиции (армии) ЛНР Сергей Грачев до Дебальцево был уже не в одном бою, прошел Афганистан. Он считает, что с Дебальцево пришлось «повозиться» главным образом из-за того, что у противника был большой перевес в живой силе и вооружении.

Он рассказывает, как 29 января прошлого года личный состав комендантского полка зашел в Чернухино, на территорию птицефабрики. А уже 31-го — первый погибший — Геннадий Ширков, позывной «Перевал». Увы, не последний. Командир полка отметил, что вначале отряду была поставлена задача держать Чернухино и прорываться в сторону Дебальцево.

«В Дебальцево мы зашли из-под моста со стороны Чернухино 9 февраля. Нас было 64 человека, из них 48 из комендатуры и группа бойцов Паши, позывной „Бандит“. Мы просочились мимо постов ВСУшников, в городе заняли две улицы и осели в жилых домах. В первый день, когда ВСУшники поняли, что в Дебальцево уже есть наши силы, они кинули туда четыре танка, две БМП и три БТР. А наши ребята зашли налегке, с собой почти ничего не было, только шесть гранатометов, автоматы, ручные гранаты», — рассказывает полковник.

Сегодня он может не скрывать, что увидев подавляющее превосходство противника в технике и вооружении, кое-кто начал паниковать. «Пошли даже разговоры: „Мы здесь погибнем“. Но Сергей Новомлынцев, позывной „Пуля“, сумел поднять у пацанов боевой дух, — рассказывает офицер. — Он сказал: „Мы в окружении, нужно что-то делать, а не просто сидеть, ведь нас отсюда теперь не выпустят“. В итоге ребята истребили танки, расстреляли БТРы. А всего, за все боевые в Дебальцево и Чернухино у нас погибло очень много ребят, 44 человека. Нас вычисляли ВСУшники и очень сильно обстреливали. Когда танки стреляли по домам, те разлетались, как в кино: бежишь, чтобы укрыться и видишь — летит крыша дома».

«Когда мы зашли в город, там почти не было молодежи, одни старики. Жители нам говорили: „Слава богу, что вы пришли“. Они ждали нас. Пока там были ВСУшники, в городе процветало мародерство, насилие, — вспоминает полковник. — Солдаты были то ли под наркотиками, то ли под алкоголем, который им специально завозился. Они постоянно были „в неадеквате“, устраивали дебоши, постоянные стычки с населением, воровство процветало. Разрушенных и разграбленных домов было много. Люди рассказывали, что на танки грузили стиральные машинки и телевизоры».

В Дебальцево бойцы комендантского полка пробыли неделю. «Ребята держались там до 14—15 февраля, непосредственно до того времени, как из „котла“ начали выводить пленных солдат ВСУ», — рассказывает полковник. Потом, говорит он, в город зашли казаки, и началась так называемая зачистка.

Сам Сергей Грачев тоже был ранен, уже почти в самом конце той «последней битвы». «Меня ранили 17 февраля, когда мы несли ребятам боекомплект и продукты питания, — рассказывает офицер. — Нас встретила группа противника на перешейке, возле моста между Чернухино и Дебальцево. Пошли выстрелы, мы прятались под вагоны, там пуля ранила меня в руку. В этот день у нас погиб Игорь, очень сильно ранило Виктора, ему перебило две ноги, он до сих пор лечится. Там же погиб Миша, позывной „Крым“, и были ранены еще 2 человека. Ночью на БРДМ меня отправили в сторону Чернухино и вывезли в больницу, где сделали операцию».

При этом полковник также говорит, что потери противника были значительны. «Потери той стороны были очень велики, очень много было двухсотых, — утверждает Сергей Грачев. — Когда мы вывели 56 пленных, они все говорили, что их бросили. Когда ВСУ поняли, что они в котле, командование, которое было в Дебальцево, отступило, а солдаты остались. Почему так произошло? Возможно, не до всех довели, что нужно отступить, возможно, их специально оставили, чтобы они прикрывали уходящих. До сих пор под Дебальцево находят крупные захоронения: по 5-6 метров были вырыты рвы, куда сбрасывались трупы солдат».

Командир комендантского полка еще раз отмечает значительный, по его мнению, перевес противника в вооружении, который ему однако не помог: «Когда ВСУ отступили, и мы зашли на их позиции, то увидели, что у них были спрятаны танки, гаубицы, минометы. Мы оттуда вывезли очень много тяжелого вооружения, боеприпасов. Все было брошено».

Полковник считает, что в победе сыграл немаловажную роль и психологический фактор, более высокий моральный дух ополченцев. «Мы с криками „Вперед — за Сталина! За родину!“ брали позиции, откуда противник вел огонь. Возможно, и такое „безрассудное“ поведение с нашей стороны подрывало моральный дух и выводило из равновесия противника, — рассуждает офицер. — Кроме того, в их войсках начали ломаться внушенные им стереотипы, солдаты увидели, кто и за что с нашей стороны воюет, и главное, что они пришли воевать против своих. Им говорили, что здесь российские войска, а на самом-то деле в Дебальцево зашли шахтеры и учителя. Люди здесь за идею воюют, за освобождение Донбасса от фашизма», — резюмирует Сергей Грачев.

Конечно, вряд ли полковник тут прав на «все сто», и вряд ли все украинские участники боев в «Дебальцевском котле» «перековались» и на самом деле сегодня считают, что «воевали против своих». У них своя правда. Но даже несмотря на этот «плюрализм», одно точно хорошо: вот уже год как нет масштабных боев, уже год как никто не «освобождает» Донбасс ни от «фашистов», ни от «пророссийских сепаратистов». Почти что мир. Хотя, как ни странно, и на одной, и на другой стороне есть люди, которые об этом жалеют, считая, что в феврале 2015-го их предали, а победу украли.

Валерия Разина, Луганск