"Ситуация в Крымске была, как на "Титанике"

В Крымск после наводнения съезжались сотни волонтеров со всех уголков России, пункты по сбору гуманитарной помощи открывались в городах от Калининградской области до Дальнего Востока... Но людям, пережившим сильнейший стресс и получившим психологические травмы, нужна не только материальная помощь. О психологическом состоянии жителей пострадавших районов и о том, как волонтерство помогает молодежи разобраться в себе, корреспонденту "Росбалта" рассказал работающий на Кубани московский психолог Александр Кантор.

- Александр Матвеевич, первая волна паники уже прошла. Как вы сейчас оцениваете психологическое состояние местного населения?

- В общем, как ни странно, неплохо. Хотя есть различные явления. У некоторых жителей, например, происходит аггравация - преувеличение некоторых моментов, связанных с трагедией. В частности, галлюцинаторно-бредовые реакции - мол, потоп устроило начальство; или что это был открыт чей-то частный шлюз, потому что там плавали большие рыбы; или что в Новороссийске взорвался нефтяной завод, и власти решили скрыть это, открыв дамбу и посчитав, что пусть лучше люди погибнут, но никто не узнает об этих событиях. Или слухи о 7-8 тысячах погибших - хотя местные мне говорили, что едва ли погибли более двух тысяч человек, а радио вообще сообщает всего о 178 погибших.

- Есть разные бредовые и депрессивные реакции. Например, местные турки-месхитинцы или крымские татары, которые приехали сюда жить после выселения из Крыма, рассказывают о своих ранах не то, чтобы с гордостью... но для них эти травмы какую-то ценность приобретают. С другой стороны, раз люди охотно рассказывают даже об этом, значит, происходит процесс осознания произошедшего. Интересно, что я не увидел здесь ксенофобии - есть даже определенный интернационализм.

- Бывают какие-то случаи неадекватного поведения пострадавших?

- С неадекватностью я не сталкивался. Например, тут была ситуация, как на "Титанике": люди во время наводнения поднимали детей над головой, когда вода была уже по шею. Об этом мне спокойно рассказывал один местный житель. У его разрушенного дома подмыт фундамент, рядом огромная воронка, на дереве висит коляска, во дворе стоит палатка, где он живет, а хозяин спокойно, ничуть всем этим не гордясь, беседует с нами. Для него это уже повседневность какая-то.

- А не возникает ли у волонтеров ощущения того, что, мол, вот я помогаю, я лучше других?

- Конечно, есть. Видели же, что здесь ходят разные ряженные люди, которые фотографируются в форме цвета хаки на фоне развалин. Но я не считаю, что это однозначно плохо. Я думаю, что это поиск себя. И это чувство, которое в психоанализе называется omnipotence - всемогущество - оно человеку тоже необходимо. Это чувство компетентности, чувство того, что "я могу". Другое дело, если человек не знает своего места в жизни, а omnipotence разрастается на все сферы, то тут начинается алкоголизм, замена реальности фантазиями и так далее. Мне тут попадались случаи, когда люди бывали собой очень разочарованы.

- Почему?

- Ну, например, они сюда приехали помогать, а считают, что сделали всего лишь какую-то мелочь. Но за этим стоит "перфектная" установка: я всемогущий, я должен все тут сделать. Это с возрастом начинаешь понимать, что жизнь состоит из мелочей, она несовершенна, нужно пахать и заниматься этими мелочами. А результаты, может быть, будут не столь значительны. Или перейдут в другое поколение - детям и внукам. Но это все невротизирует людей. Тут, рядом со стихией, с человеческим горем, понимаешь, что то, что ты делаешь - это мизер. Но это тоже необходимые разочарования. Так получается, что чаще всего жизни учат как раз разочарования, а не победы - можно опустить руки, а можно и не опускать.

- Как вы считаете, что за люди вообще едут "волонтерить"?

- Волонтерские лагеря и сама эта деятельность обладают специфической привлекательностью. В таких мероприятиях часто участвуют люди, сами когда-то получившие травму, и для них это способ излечения. Как говорится, клин клином вышибают. В нашей стране, с ее далеко не самой благополучной историей, есть определенное ценностное отношение к травмам. Или, например, девушки, которые едут в такие места, хотят увидеть себя по-новому, выйти из- под контроля родителей. У всех людей разные мотивы, и не всегда эти мотивы - плакатные. Тут есть и моменты самопрезентации, и самореализации, и так далее. Для многих волонтеров работа здесь - это еще и способ взросления. Волонтеры - это вообще пример самоорганизации молодого поколения. Хотя мы были убеждены, что оно увлечено лишь гедонистическими ценностями.

- Кроме того, здесь есть молодые люди, которые ищут смысл жизни, ищут себя и свое я. Индивидуальные консультации для волонтеров часто состоят из каких-то поисков смысла жизни: а зачем я тут нахожусь, зачем мне это надо? Но бывает, что человек дома не решает свои проблемы, а приезжает решать чужие. Ведь их решать легче. Строить и страдать для кого-то оказывается им легче, чем строить и страдать для себя. Тут есть и некий эскапизм - попытка сбежать от собственных проблем.

- Среди волонтеров, которые приехали работать в станицу Нижнебаканскую, есть ребята-театралы, которые организовали детский лагерь. Они понимают, что толку от этого будет больше, чем от махания топором, чего они, в принципе, не умеют...

- Тут все приносит пользу: и махание топором, и детский лагерь. Есть знаменитая книга "Икона и топор", которую написал Джеймс Хэдли Биллингтон. Он указывает, что очень важны и духовные действия — икона, и физические усилия - топор. Здесь дети нуждаются в реабилитации. Ведь травма переходит из поколения в поколение. Травма - это очень мощный стресс.

- Работу по психологическому восстановлению вы проводите только с детьми?

- Нет, накануне, например, у моей коллеги-психолога была встреча с родителями детей из пострадавших семей. Ведь психологическое состояние детей - это, по сути, психологическое состояние их родителей. Если мать плачет, то это и на ребенка оказывает влияние. Поэтому любые реабилитационные мероприятия здесь крайне важны.

- Даже простые волонтеры, которые разгребают завалы, раздают гуманитарную помощь или как-то еще помогают жителям и общаются с ними, тоже выступают в терапевтической роли. Жители думают, что раз кто-то приехал им помогать, то, значит, в мире есть какая-то справедливость и человеческая солидарность. Это поднимает моральный настрой людей, дает им, находящимся в крайне сложных ситуациях, какой-то шанс.

Беседовал Павел Волков