Иногда полезно думать

Митинги в память о депортации 18 мая 1944 года проходили на симферопольской площади Ленина 20 лет подряд – почти с того самого момента, как крымские татары массово вернулись на историческую родину. Проходили они по разному, в зависимости от текущей конъюнктуры: иногда выглядели массовыми и громкими, иногда почти «дежурными». Но общий смысл лозунгов всегда сводился к требованию узаконить земельные самозахваты, дать более широкое представительство татарам в местных органах власти и предоставить им, как «единственному коренному народу Крыма», национальную автономию. Резолюции митингов направлялись в Киев, там неизменно обещали «учесть», и тут же обо всем забывали.

Нельзя сказать, что это устраивало обе стороны, но своеобразный контракт между Киевом и крымскими татарами стоял на двух столпах: общий негативизм в адрес России и заведомая слабость украинского государства. Киев получал противовес русскому большинству на полуострове, а татары - надежду построить национальное государство или вернуться в турецкое подданство.

Однако первая же годовщина депортации после присоединения Крыма к России омрачилась запретом. Власти республики не разрешили провести митинг на центральной площади Симферополя, сославшись на возможные провокации. В чем они могли бы состоять, никто не уточнил. Одни опасались, что кто-то выстрелит в толпу на митинге, а свалят на русских. Другие – что члены меджлиса начнут размахивать не только своим голубым знаменем с желтой «тамгой», но и украинскими флагами.

Еще накануне центр Симферополя был перекрыт БТРами ставропольского ОМОНа, представители которого заявили, что они «церемониться не будут», в переулках стояли автозаки с российскими номерами, а в воздухе барражировал вертолет. Сначала митинг был запрещен вообще, а потом, когда руководители меджлиса встретились с уполномоченным по правам человека в РФ Эллой Памфиловой, им разрешили провести его на окраине Симферополя, в районе Ак Мечеть, где компактно проживают многие крымские татары. Кроме того, около 5 тыс татар под надзором полиции собрались у железнодорожного вокзала, откуда в 1944 году их предков принудительно вывозили в Среднюю Азию.

Украинских флагов не было замечено нигде, но участники митингов скандировали «Мустафа» в знак солидарности с лидером нации Мустафой Джемилевым, которому, после ряда демаршей и демонстративного отказа сотрудничать с Владимиром Путиным (а президент РФ, напомним, даже снизошел до персонального телефонного разговора с Джемилевым), запретили посещать Россию, а следовательно, теперь и Крым.

Трудно сказать, был ли запрет митинга инициативой местных властей, или был спущен из Кремля, где могли обидеться на несговорчивость татарских лидеров, проявляемую даже после многократных обещаний правительства и президента РФ обеспечить татарам преференции. Однако холодком из-за кремлевской стены повеяло еще месяц назад, когда власти отказали татарам в обещанных до крымского референдума квотах национального представительства в органах власти.

Крымский премьер Сергей Аксенов попытался как-то смягчить атмосферу, призвав «не возводить национальные заборы». Но, судя по тому, что участники мероприятий потребовали национальной автономии, возвращения татарской топонимики и тех самых национальных квот во власти, противостояние будет нарастать. Масла в огонь подлило унизительное задержание Самообороной Крыма известного татарского журналиста Османа Пашаева, которого, по его словам, 18 мая в околотке били по ногам, отобрав смартфон и планшет.

Запрет траурного митинга крымских татар считают серьезной ошибкой даже те, кто относится к татарам без особого пиетета. Прежде всего, потому, что это подрывает базу лояльности татар российскому государству. А она, что бы там ни говорили, есть.

17 марта на референдуме наблюдатели отметили, что, несмотря на запугивания со стороны меджлиса, многие татары голосовали «за Россию». 9 мая в праздничных мероприятиях чуть ли не впервые участвовали крымско-татарские ветераны. Это было хорошим знаком, ведь напряженность между татарами и русскими вызвана тем, что первые обижены на сталинскую депортацию, а вторые привыкли считать, что чуть ли не все татары сотрудничали с гитлеровцами.

Были и другие основания для оптимизма. Это и упомянутые выше обещания Кремля и переговорщиков из Татарстана дать крымским татарам преференции в обмен на лояльность, и поддержка идеи присвоить симферопольскому аэропорту имя дважды Героя Советского Союза Амет-Хана Султана, а главное – раскол на идеалистов и прагматиков в самом меджлисе, часть руководителей которого была настроена на компромисс с Москвой.

Все эти шаги навстречу были тем более ценны, потому что в массе своей крымские татары, особенно национальная интеллигенция, поначалу восприняли воссоединение Крыма с Россией трагически. «Все, нам конец!», - писали в Facebook татарские активисты еще в марте. А, учитывая, что часть татарских радикалов (в частности, члены организации «Хизб-ут-Тахрир», которая разрешена на Украине, но запрещена в РФ), покинули полуостров, можно было предположить, что крымско-татарское население особой угрозы для российских властей милитаризованного Крыма не представляет. И было бы, в общем, не грех постараться максимально смягчить напряжение.

Ну что бы случилось, если бы участники митинга озвучили свои призывы не на окраинах города, а в его центре? Или даже если бы кто-то из них развернул на радость камерам украинский флаг? Российское ТВ могло бы вырезать этот кусок, а для остальных это стало бы признаком свободы выражения мнений в «новом» Крыму. Теперь же недружественные Кремлю СМИ получили повод говорить о брутальной русской полицейщине в духе Салтыкова-Щедрина. Не стоит даже говорить, насколько все это укладывается в голливудский образ «тоталитарной России».

Виктор Ядуха

Перейти на страницу автора