Кому угрожает Китай?

В Китайской Народной Республике 17 марта поменялась власть. Сразу по окончании формирования кабинета министров новый генсек Си Цзиньпин выступил с пламенной речью, в которой обозначил курс на «победоносные войны» и «мирное развитие» одновременно.

Who is товарищ Си?

Новый генсек Китайской коммунистической партии - человек с крайне интересной и нестандартной биографией. Для начала, он бывший зек. Его отец - Си Чжунсюн - был птицей высокого политического полета, прерванного, как и у тысячи других коммунистических выдвиженцев, «культурной революцией» Мао Цзэдуна.

До пятнадцати лет Си Цзиньпин имел все лучшее, общался с детьми крупных партийных боссов и купался в лучах славы отца - партизана и ближайшего соратника Мао Цзэдуна. Но в 1962 году будущий генсек пополнил ряды голодающих китайцев, отправившись из пекинской элитной гимназии в одну из землянок сельской глубинки. После попытки бегства из коммуны юный Си загремел на полгода в концлагерь. Отсидев, он проявил потрясающую волю к борьбе за место под солнцем. Девять раз Си Цзиньпин подавал прошение на вступление в партию, последний раз - удачно. На момент смерти Мао товарищ Си успел получить университетское образование, поэтому после реабилитации отца начал взбираться по карьерной лестнице, легко переступая через ступеньки. Несмотря на столь драматичное начало своего жизненного и политического пути, Си остался верен традиционным маоистским заветам.

Товарищ Си принадлежит к партийному клану «принцев», который правильнее было бы перевести как клан «толстых детишек». Это выходцы из семейств крупных партийных чиновников, которые считают путь Мао единственно верным для Китая. Сразу отметим, что «путь Мао» - это романтическая мифологема наподобие «ленинского курса» (каким он виделся на излете существования Советского Союза), хотя в Китае, в отличие от перестроечного СССР, этот миф носит консервативный, а не реформаторский характер.

Клан «принцев» противостоит группировке «комсомольцев» - партийных деятелей из рядов «Коммунистического союза молодежи Китая», не приемлющих догматический маоизм и выступающих за реформы и развитие открытого рынка.

Кроме этих «фракций», существуют более мелкие группировки, вроде «шанхайской», склонной блокироваться с «принцами». В условиях отсутствия возможности восстановления полноценной тоталитарной диктатуры (реформы Дэн Сяопина сыграли здесь ключевую роль) между этими кланами разворачивается борьба похлеще, чем среди партий в иных демократических странах. В итоге до последнего момента было неясно, сможет ли Си Цзиньпин прийти к власти.

Здесь необходимо сделать одно пояснение. По действующему в КНР закону, съезд партии утверждает кандидатуру нового генсека задолго до ухода действующего главы КПК со своего поста. Однако после того, как кандидат утвержден, его начинают атаковать оппоненты и другие претенденты на высшую партийную власть. Так вышло и в случае с Си Цзиньпином. Его критики (как и в предыдущих историях с выборами нового генсека) добивались того, чтобы на съезде партии, посвященном итоговому утверждению кандидатуры нового лидера партии, Си «разутвердили», а еще лучше — посадили.

Во время активных нападок Си Цзиньпин и его клан сильно пострадали от нашумевшей истории с опальным партфункционером популистского толка Бо Силаем - «принцем», который имел все шансы попасть в правящую «девятку» (постоянная комиссия политбюро КПК). Однако один из его подчиненных – Ван Лицзюнь - пытался получить политическое убежище в США и слил на босса столько компромата, что жена Бо Силая по обвинению в убийстве английского предпринимателя, мешавшего ее «семейному бизнесу» оказалась приговорена к расстрелу с двухлетней отсрочкой, а сам Бо Силай потерял все должности и был исключен из партии.

В ответ на такой удар со стороны «комсомольцев» клан Си Цзиньпина предпринял не слишком убедительные контрмеры - такие, как раскручивание дела о разбившемся в центре Пекина «Феррари» сына одного из видных «комсомольцев» Лин Цзихуа, заведующего канцелярией ЦК КПК. Сын «комсомольца» управлял машиной, будучи сильно пьяным, в окружении двух голых то ли проституток, то ли просто любительниц езды нагишом. Кульминацией этого противостояния стал тайный «объединительный» съезд партийных боссов в Байдахэ, на котором в условиях строжайшей секретности прошли переговоры о выборах. Все это разворачивалось на фоне полного отсутствия комментариев и абсолютного исчезновения товарища Си из информационного пространства, а также отмены всех запланированных им встреч, в том числе с госсекретарем США Хиларри Клинтон и российской делегацией.

В итоге консенсус был достигнут, и все пошло своим чередом, минуя сценарии переворотов и крупного партийного раскола, которые были крайне вероятны на фоне высокой коррумированности во властных эшелонах КНР и прямого интереса крупных держав в сохранении Китаем курса на дальнейшее открытие внутренних рынков.

Первая речь - первый камень в российский огород

Итак, Си Цзиньпин встал у руля. Первая речь нового генсека, помимо традиционных деклараций о стремлении к реализации «китайской мечты», содержит много важных месседжей. В частности, Си заявил, что Китай будет развиваться мирно, но при этом сохранит территориальные притязания. Он также обратился к военным, которым пообещал «победоносные войны».

Кому адресованы эти намеки? США? Навряд ли. У китайцев с американцами тесных экономических связей почти на $4 трлн и ноль территориальных споров, за исключением различного неоднозначного отношения к Тайваню, на который претендует КНР. Но все же Тайвань не является одним из американских штатов, а следовательно конфликт, который потенциально может развиться вокруг острова, будет носить геополитический характер борьбы за зону влияния (как и в случае давнего противостояния США и КНР на корейском полуострове). Из этого можно заключить, что заявление Си касалось США лишь опосредованно.

Японцам? Безусловно. Подтверждением тому служат многочисленные заголовки газет о назревающем открытом конфликте вокруг спорных островов. В равной степени это обращение может быть адресовано Индии, Таджикистану, Казахстану и прочим странам, с которыми Китай имеет территориальные разногласия.

А как насчет России? Ей есть, о чем спорить с Китаем? Увы, да. И именно Россию стоит выделить наравне с Японией, поскольку эти страны обладают территориями, которые были названы "исконно китайскими" в оборонительной стратегии КНР, о чем громко кричали не только японские СМИ, но и The New York Times, в то время как российскую прессу эта новость обошла стороной.

Китайские претензии к России уходят в эпоху «столетия унижения», когда западные державы, а также Россия и Япония трепали цинскую империю, как плюшевую игрушку. Российская Империя тогда путем изысканных манипуляций заполучила столько китайских земель, сколько ни одному колонизатору и не снилось. Во время Второй Опиумной войны, когда англо-французские войска почти окружили Пекин, русские предложили чиновникам Поднебесной остановить наступление - взамен на Манчжурию вплоть до территории, где сейчас находится Владивосток. В итоге Россия получила нынешнее Приморье и часть Хабаровского края - 350 тысяч квадратных миль земель и морской порт в довесок. Эта талантливая и дерзкая дипломатическая операция во многом сформировала современный российский Дальний Восток.

Когда началась эпоха упадка Китайской империи, на фоне вторжения англичан китайский мыслитель Вэй Юань предупредил двор мандаринов о том, что нужно бояться не дальних «западных варваров», а ближних соседей, поскольку первым нужны права на торговлю, а вторым - земли. Ко «вторым» относились Япония и Россия.

Конечно, сейчас такая упрошенная логика вряд ли уместна, но шлейф колонизатора до сих пор тянется за Россией, поскольку территории, полученные тогда, все еще остаются под ее юрисдикцией - в то время как британский Гонконг и португальское Макао лишились суверенитета своих западных метрополий в конце XX века. А ведь о землях, потерянных за «столетие унижения», сегодня в Китае помнят и говорят! Это часть китайской исторической политики, а также догма китайского национализма, описанного многими исследователями. Несмотря на то, что Россия в начале 2005 года отдала Китаю часть своей территории, проблема «восстановления исторической справедливости» окончательно не решена.

Возникает, конечно, вопрос: готов ли Китай всерьез бороться за оставшиеся у России территории, и грозит ли это войной?

Возможный ответ Китая следует сформулировать по-китайски парадоксально: «Да, мы их захватим, но войны не будет». Основанием для такого вывода является анализ китайской военной философии, текущей внешней политики, мнений таких классиков дипломатии и синологии, как Генри Киссиджер и Иммануил Хсю, а также опросы, которые я проводил непосредственно в Китае.

Следуя заветам автора классического трактата «Искусство войны» Сунь Цзы, истинно победоносна та война, которая не началась, но принесла плоды. Для западного уха это схоластика, но для китайцев - догма военной стратегии. Идеальная победа - это когда противник идет на уступки еще до начала военной операции, поэтому обещание Си Цзиньпина о «победоносных войнах» звучит двояко. Китайская внешняя политика - настолько тонкая материя, что прямой военный конфликт - это самая крайняя мера. Главную роль играет баланс сил и блокирование тактического отступления противника. Отсюда можно сделать вывод, что "война", о которой говорил Си Цзиньпин, скорее всего, будет вестись политическими методами.

Но даже если с недоверием относиться к такой политической продуманности, то факт невозможности совместить военные действия против значимого на мировой арене игрока с успешным экономическим развитием страны очевиден. А это значит, что КПК и Си Цзиньпин в обозримом будущем вряд ли пойдут на затяжной вооруженный конфликт, так как это загубит все завоевания внутренней политики Китая. Тем более, что отделаться «маленькой победоносной войной» Китаю вряд ли удастся – его в этом случае начнут «гасить» все, у кого хватит на то сил. «Дешевый» и слабый Китай, с прикрепленными к нему финансовыми центрами - Гонконгом и Макао - выгоден западному миру. А вот победоносный и агрессивный китайский дракон – одинаково страшен всем.

Готовы к революции, но не к войне

Начать войну китайские власти, скорее всего, не решатся еще и потому, что их в этом случае могут свергнуть свои же граждане. Китайцам крайне присущ коллективизм, они любят выступать единым фронтом. Народные демонстрации в стране проходят регулярно, и власти часто идут на уступки. Один из последних ярких примеров - закрытие химического завода в Даляне после того, как как 12 тыс. человек вышли на акцию против администрации предприятия, которое работники сочли недостаточно безопасным после реконструкции.

Иногда, правда, китайские власти упираются рогом. Тогда народ может даже свергнуть власть КПК в отдельном регионе, как это произошло в городке Укань. После одной крупной махинации с землей более чем на $100 млн, проведенной местными чиновниками, люди потребовали их отставки. Митингующих не услышали. Это привело к бунту в городке. Правительство вело долгие переговоры, поскольку хотело сохранить стабильность накануне смены высшей власти. Договориться, однако, не удалось. Когда эмоции остыли, лидеры бунта бесследно исчезли, а все чиновники оказались посажены за решетку. На мой взгляд, это доказывает, что революция в современном Китае в принципе возможна. И тем более она будет возможна в условиях заведомо тягостной для населения войны.

В моих опросах, которые были посвящены исследованию реальности «желтой угрозы» для России, жители Пекина и ряда прилегающих городов подтверждали, что имеют притязания на многие территории от Сибири до Владивостока, чья «исконная принадлежность» Китаю была прописана в официальных государственных документах по «обороне». Но при этом никакой войны опрошенные не хотят, потому что еще помнят голод и не желают его возвращения.

Главное различие во мнениях наблюдается на стыках возрастных групп. Тенденция отступления от консерватизма в сторону социал-демократической и либеральной моделей хорошо видна при сравнении высказываний стариков и молодежи. При этом почти все респонденты подтверждали, что люди могут массово выйти на улицы, если их благосостояние будет подвергнуто опасности. Этот тезис был хорошо сформулирован молодой учительницей-филологом Хон Фенгшу, которая сказала, что предыдущие поколения китайцев думали о плошке риса, а нынешнее думает только о том, сколько мяса сможет добавить в эту плошку завтра - и это смысл их существования. Современные китайцы готовы бороться за свое благосостояние. Маловероятно, что власть рискнет спровоцировать бунт многомиллионного масштаба.

***

Однако России все же не стоит забывать, что она находится в состоянии спящего территориального конфликта с Китаем. Скорее всего, до момента решения китайско-японских противоречий КНР будет дружить с Россией - против Японии. Китайские правители уже два раза «помогали» России и Японии столкнуться лбами, почему бы не попробовать и в третий? Эта тактика берет начало в древнем Китае. Ее суть в том, чтобы сперва при помощи одного «варвара» подавить другого, а затем приняться за решение проблемы с оставшимся.

Иван Грек, студент СПбГУ