НеСМИхотворные законы

На днях закон «О СМИ» прирос двумя ногами, а точнее, ложноножками – пополнился двумя новыми запретами. Первый касается нецензурной брани. Второй – информации о несовершеннолетних, пострадавших из-за противоправных действий/бездействия. Попробуем подумать, куда на этих четырех ногах пойдет (и пойдет ли) наш преображенный гомункул.

Не употре-блять!..

Казалось бы, с нецензурщиной все понятно. Мат – это плохо (?). Прощай, Вадим Галыгин из «Камеди клаба», гудбай, «Суслик, сука, личность»...

Но тут же появляется море разливанное неясностей.

Во-первых, одно слово в богатом и могучем может «быть или не быть» нецензурщиной. Того же Есенина взять. «Семерых ощенила сука» – и «Пей со мною, паршивая сука». Первое матом не назовешь ни при каких обстоятельствах. А как же второе? Вряд ли поэт в кабаке наливался с собакой. Омоним-с получается? Или как там у них, у филоложных законодателей на этот счет?..

Одним словом, история с есенинскими суками однозначно свидетельствует, что дело не в форме, а в содержании. Так? Да. А как насчет эвфемизмов? Капец, трындец, песец, звездец, пипец и прочий службспец. Формально – не мат. По содержанию – он самый! Как быть? Непонятно.

Во-вторых, стоит различать прямое употребление – и упоминание.

Пример 1. «Обама – ниггер».

Пример 2. «Мой брат сказал, что Обама – ниггер».

В первом случае Обама может оскорбиться на меня как на источник высказывания, а во втором с меня взятки гладки. Заменим «ниггер» на нецензурщину. Как быть? Опять же, если, допустим, я цитирую классика - Пушкина, Лермонтова, Маяковского, того же Есенина? Одни вопросы без ответов.

В-третьих, а что делать с теми, кто матюкается «нечаянно»? Ну, бывают на ТВ технические неполадки. Чаще от них страдают спортивные комментаторы и журналисты на прямой связи. Думал, что не в эфире – вот и выдал. Или вспомним Довлатова:

«Лампочка не загоралась. Как выяснилось, она перегорела... Это бывает раз в сто лет...

– В эфире еженедельная программа, – репетировал Чмутов, – ну, б**, все, завязываю...

За стеклом мелькнула перекошенная физиономия редактора. Чмутов обмер. Распахнулась дверь. Упирающегося диктора выбросили на лестницу. Его похмельные заклинания разнеслись на весь мир. Актер был уволен...»

Карать? Или «понять и пгостить»?

Еще, насколько известно, штрафовать за нецензурщину будут не только «источник» (матюгнувшегося), но и «транслятор» (само СМИ). Вот раздолье пранкерам – телефонным хулиганам! Позвонить на оппозиционное радио и ругнуться пару раз – глядишь, оштрафуют, разорят, закроют...

А депутатам какая радость... Теперь на заседаниях можно не только драться, но и поносить друг друга. А что? Журналисты все равно об этом теперь – ни-ни! Как о самой страшной гостайне.

Помню, Жириновский матерился в прямом эфире «Эха Москвы», бесстеснительно сообщив, куда именно садятся при съедении рыбки: «А вы думали, я не скажу? Я с народом! За моей спиной миллионы!» Да бог с ним, с Жириновским. Бог с ним, с Галыгиным, его сусликами и личностями. Оставим сложные вопросы матерного языкознания…

Поговорим о том языкознании, которое нам, так сказать, отныне высочайше рекомендовано. Прислушаемся к носителям официального языкового тренда!

Дмитрий Медведев (2008 год): «Пока грузинские войска двигались к территории Южной Осетии, я никаких решений не принимал, надеясь, что у этих придурков хватит все-таки ума остановиться в какой-то момент. Не хватило...»

Путин (об интервью Аманды Кокоевой телеканалу Fox News, 2008 год): «Как только ему [ведущему] не понравилось, что она [Аманда] говорит, он начинал ее перебивать, кашлять, хрипеть, скрипеть. Ему оставалось только в штаны наложить, но сделать это так выразительно, чтобы они замолчали».

Это еще самые мягкие примеры. Остальные околофизиологические словеса – типа «мочить в сортире», «жевать сопли», «в носу ковыряете, чего выковыриваете – непонятно» – давно стали классикой политблатного жанра.

Что ж. Равнение на Путина и Ко! Будем использовать просторечные выражения с ярко выраженной экспрессивной окраской, которые более уместны для гопницкой попойки.

Да, кстати. Помимо штрафа, злостных матершинников ждет «конфискация предмета административного нарушения». Любопытно, что это значит? Сжечь тираж газеты? Съесть кинопленку? Или будут отрубать руку автору? Или сразу голову, в которой зародилась «нецензурная мысль»? Или взорвут здание редакции? Или отрежут и конфискуют тот самый «п...ц», который обозначает данное слово? Страшно представить, что тут начнется…

А теперь самое главное.

Проблемы мата в СМИ, по большому счету, не существует. Если и были случаи – то единичные, причем каждый раз они заканчивались нездоровым вниманием и волной народного гнева. Так что закон здесь – просто третий лишний.

Запомним это и поедем дальше.

С девочкой N из города N случилось Nечто

Отныне в СМИ запрещено обнародовать информацию о несовершеннолетних, пострадавших из-за противоправных действий/бездействий.

Какую именно? Вот перечень: фамилию, имя, отчество, дату рождения, место жительства, учебы/работы, фото- и видеоизображение, запись голоса... А также «иную информацию, позволяющую прямо или косвенно установить личность». Единственное исключение – если публикация требуется в интересах расследования. Довод сторонников запрета: сведения о пострадавших в открытом доступе грозят им дополнительной психологической травмой.

Отмечу особо: речь идет не о преступлениях сексуального характера, как изначально задумывалось (и что было бы понятно). Речь в окончательном варианте идет о жертвах любых преступлений.

И снова – сплошные вопросы без ответов.

Получается, что обнародовать нельзя ничего вообще. При желании можно сказать, что любые сведения позволяют прямо или косвенно установить личность ребенка.

Так и представляется новость: «Депутат Дуболомов вчера на служебной машине сбил ребенка, 13-летнюю (возраст изменен. – Примеч. редакции) девочку (пол тоже) Машу (и имя) госпитализировали в больницу номер Икс».

Если не утрировать, но позанудствовать: вспомним хотя бы Женю Мельникову, которую высадили из маршрутки на мороз, о чем трубили многие СМИ. Получается, если Женя признана пострадавшей, их можно со спокойной душой штрафовать.

А как быть с розыском пропавших детей? Когда публикуются их приметы, описание? Если позже окажется, что (слава богу) ребенок нашелся и (не дай бог) его изнасиловали? Информация уже повсюду... Штрафовать всех?

А как быть с историями – которых масса – когда именно обнародование той или иной видеозаписи в Интернете (например, избиение подростками своих сверстников) приводило в итоге к расследованию этих историй и к наказанию правонарушителей?

Действительно, бывают случаи, когда широкая огласка может привести к плачевным для ребенка и родителей последствиям. Но к чему столь расширительное толкование (любые преступления?). Снова – одни вопросы без ответов.

А тем временем нарушителей обоих законов уже ждет штраф – любимая кремлевская забава в нынешнем политическом сезоне. Причем несообразно «проступку» огромный. Юридическим лицам, к примеру, придется раскошелиться на сотни тысяч рублей.

Гомункулус, quo vadis?

Итак, мат в СМИ и раньше особо не мелькал, информация о детях – тоже если и разглашалась, то по большей части в интересах пострадавших детей...

Так что никакой общественной нужды в этих инновациях нет. Тем более что у нас в Конституции прямо запрещена цензура. Нельзя никоим образом запрещать распространение информации и ограничивать способы ее распространения. Нельзя вообще полицейской дубинкой регулировать деятельность СМИ – особенно в том, что касается соблюдения моральных норм.

Использовать ненормативную лексику или нет, публиковать некие сведения или нет – должно решать само СМИ. Если форма народного гласа нецензурная – эту песню не задушишь, не «запикаешь». СМИ должны понимать свою ответственность и сами решать, как им действовать. Они рискуют нарваться на возмущение и осуждение общества, потерять читателей. Но в любом случае: о чем говорить, как и какими словами – это решать им. А не любителям поговорить о «мочениях в сортире», «размазывании соплей» и «накладывании в штаны»

Считает нужным «Коммерсант-Власть» показать читателям бюллетень с надписью «Путин, иди на ...»? Пусть. (А в итоге, притом еще до всяких поправок к закону о СМИ: главред Максим Ковальский свою должность покинул.)

Считает ведущий «Пусть говорят» нужным выворачивать людские души через прямую кишку и показывать, что они съели вчера на обед? Пусть.

Считают Femen нужным написать на своих телесах все ту же мантру: «Путин, иди на ...? Пусть пишут и пляшут...

Да-да – пусть.

Кстати, в просвещенных Европах все именно так и происходит. СМИ связаны не запретительными законами (и свободны публиковать что хотят), а общими соображениями, основанными на этике. А этика, как известно, в головах. Этику нельзя прописать в законе. Любые попытки насадить ее либо наткнутся на отторжение, либо провалятся.

Что такое хорошо и плохо, должны объяснять детям родители. А не гражданам – власти. Люди взрослые сами это отлично понимают. Да и ребенка можно воспитывать по-разному. Или «не ходи, не трогай, не лезь, убери руки» – или «попробуй, давай, у тебя все получится». У нас явно предпочитают первый вариант. «Народ-ребенок», который якобы не может жить без «строгого папы». СМИ-дети, которые сами уж никак не разберутся, «что такое хорошо и что такое плохо».

А четвероногому гомункулу впору посоветовать: «Вы бы, Шариков, почитали что-нибудь!..» Пушкина, например, Лермонтова, Есенина, Бродского…

Лена Климова, Нижний Тагил – Екатеринбург