Диаспора - не для русских

Положение российских соотечественников за границей не может быть описано с помощью привычной концепции "диаспор". А значит и в диалоге с этими людьми России надо искать свой собственный путь.

В последний год российское государство отказывается от устаревшей патерналистской концепции взаимоотношений с соотечественниками и активно пытается сформировать зарубежное русское цивилизационное пространство – как неотъемлемый элемент присутствия России в мировом сообществе. В качестве позитивного примера такой активности достойна упоминания работа по структурному оформлению легитимных, представительных организаций российских соотечественников, проведенная Москвой во многих странах на всех континентах. Постепенно происходит упорядочивание отношений России и зарубежных русских, и в его ходе проявляются новые проблемы, которым раньше не придавалось особого значения. Среди них – проблема статуса соотечественников.

Кого считать соотечественниками? и как их считать? В прежней концепции отношений Москвы и диаспоры все было понятно – соотечественниками были те, кто нуждался в поддержке, вернее те, кто ее просил. В новой концепции взаимодействия с зарубежными русскими – как партнерами воссоздания Русского мира – возникает множество вопросов о содержательном аспекте статуса "российский соотечественник".

Дело в том, что принятая в мире и отрегулированная международными нормами диаспоральная модель расселения у русских наблюдается только в отдельных странах, где преобладает "экономическая" и "бытовая" эмиграция. Однако русское население в этих странах не настолько многочисленно, чтобы структурировать полноценную общину. По отношению же к основной массе зарубежных русских классический подход "метрополия – диаспора" вообще неприменим. Это подтверждают исследования французского специалиста по России Марлен Ларюэль.

"По-гречески слово «диаспора» означает рассеяние, – напоминает Ларюэль в своей статье «Русская диаспора» и «российские соотечественники». – Данное понятие рассматривается борцами за права русских как неточно отражающее действительность, ибо получается, что диаспора – это община, проживающая на территории, исторически не принадлежащей народу, частью которого она является, тогда как, с их точки зрения, русские, проживающие за рубежами России, но в пределах границ СССР, находятся на территории, исторически им принадлежащей и веками находившейся в составе империи. Не столько они рассеялись по территории, сколько само государство вдруг неожиданно уменьшилось и оставило их за границами своей новой территории. Таким образом, термин «диаспора» может быть применен к русским эмигрантам XIX века и к тем, кто уехал в советскую эпоху, покинув страну по своему желанию или по принуждению, и совершенно неприменим к тем, кто оказался на иностранной территории в 1991 году".
Стоит добавить, что термин "диаспора" в его классическом смысле не подходит и к переселенцам начала XX века, оказавшимся за пределами России по политическим причинам и не по своей воле.

Марлен Ларюэль является, пожалуй, одним из наиболее дотошных и информированных зарубежных исследователей постсоветского пространства, поэтому к ее аргументам стоит прислушаться. Важно и то, что автор одновременно берет на себя труд описать и основные проблемы русских зарубежных общин.
"Помимо того, что русские в прошлом не эмигрировали за пределы своего государства, создается впечатление, что в случае русских общин отсутствуют и многие другие факторы, необходимые для того, чтобы охарактеризовать их в качестве «диаспоры», - отмечает французский эксперт. – Община может быть названа «диаспорой», если выполнены следующие условия: 1) общность этнического самосознания, 2) объединение общины в рамках определенной общественной и экономической организационной формы, 3) особая связь со страной, рассматриваемой в качестве «родины, отечества». В случае русских общин упомянутые элементы частично отсутствуют: ощущение этнического единства развито у политизированных активистов, проявляющих также наибольшую радикальность, однако чаще всего отсутствует у большинства русских, с которыми проводились беседы в рамках социологических исследований".

Интересно и следующее наблюдение Марлен Ларюэль: "Русские общины в различных странах не объединены в какие-либо организации, а партии, сформированные в качестве специфически русских, объединения по защите их прав или же клубы культурного характера не оказывают заметного влияния на ежедневную жизнь «соотечественников», и люди в основной своей массе просто не знают о них и существуют, объединяются или эмигрируют в рамках личных, семейных или профессиональных связей, не используя связанные с «диаспорой» пути".

Не со всеми тезисами французского исследователя можно согласиться, но, повторимся, как взгляд со стороны он безусловно заслуживает внимания. И с точки зрения этого "взгляда", единственным исключением, подтверждающим правило, является русская община Израиля. То есть, община русскоязычных этнических евреев и членов их семей в Израиле сегодня, как ни парадоксально, является единственной русской диаспорой в общепринятом смысле этого слова.

Именно в этой стране, несмотря на диссидентское прошлое многих репатриантов и неоднозначные отношения Израиля и РФ, сформировалось, пока в зачаточном состоянии, первое пророссийское лобби. Русская община Израиля смогла оформиться и выдвинуть своих представителей во все уровни власти, что позволило активизировать и политические контакты с Россией. Произошло это потому, что данная община формировалась традиционным для диаспор путем – в первую очередь, по экономическим мотивам, а не из-за вынужденной необходимости покинуть Россию. Наоборот, долгое время евреев из СССР не отпускали. Большинство же уезжало в Израиль, питая надежды на лучшую жизнь, однако и там столкнулось с серьезными трудностями, пусть и другого рода.

Большая часть эмигрантов уезжала в Израиль, не испытывая вражды к России, - они просто ехали строить новую родину. В результате недружелюбно настроенные к России представители русскоговорящей общины Израиля оказались в меньшинстве, и Россия стала для "русских израильтян" фактически метрополией, с которой их связывают и культурные, и экономические, и общественные процессы. Но и в случае с русскими Израиля есть одно "но" – их множественная идентичность. Это именно то, что не дает возможность мировому сообществу измерить общим аршином проблему русских, живущих вне России.

Русские соотечественники, оставшиеся на территории стран бывшего Советского Союза – явление уникальное само по себе. Есть попытки сравнивать проблемы этих людей с положением представителей бывших метрополий в колониях после распада империй. Эти попытки базируются на тезисе об имперской оккупации независимых стран Россией. В первую очередь, это тезис популярен в Прибалтике. В Латвии, Литве и Эстонии он закрепился на уровне законодательства, что, по сути, выводит русские общины, как исторически сложившиеся национальные языковые группы населения, из правового поля этих стран.

Однако, это принципиально неверный подход. Русские, живущие в постсоветских странах, никогда не чувствовали себя там временщиками, колонистами, и по сути не были ими, так как воспринимали новое место проживания как часть большой Родины, а в некоторых случаях – и как территорию своего исторического расселения. Именно поэтому им, в отличие от колонистов, например британских, так тяжело покидать сейчас страну проживания.

Если и есть сегодня аналог подобной множественной идентичности, то это скорее жители франкоязычных провинций Канады, у которых присутствует как минимум три идентификационных различия с метрополией: во-первых, они не европейцы, во-вторых, они канадцы, в-третьих, существует религиозный аспект – в числе первых переселенцев было много бежавших из католической Франции гугенотов. Можно добавить и этнические различия – в сельских местностях франкоговорящих провинций Канады преобладают метисы, сочетающие как французскую, так и индейскую традиции. Несмотря на все эти различия, население франко-говорящей Канады столетиями сохраняет "французскость", и в цивилизационном сообществе Лингва Франка является равноправным участником, наряду с жителями Франции.

К сожалению, данный опыт считается уникальным и не признан как "стандарт". Примечательно, что даже француженка Марлен Ларюэль, которая наверняка воспринимает канадку Селен Дион как "свою", французскую певицу, говоря о русских, пишет, что у них "возникают трудности с признанием России в качестве отечества". "Часть из них обладает сильной региональной идентичностью, позволяющей избежать трудного выбора (например, заявляя о себе как о крымских русских, уральских и алтайских казаках, выделяя скорее «малую родину», нежели «большую»)... Исследования показали, что только четверть русских рассматривает Россию в качестве родины вне зависимости от того, в какой стране бывшего СССР они проживают: можно отметить, что данные общины не рассматривают себя в качестве диаспоры и не исключают для себя множественной идентичности. Хотя вполне вероятно, что впоследствии может развиться идентичность, связанная именно с принадлежностью к диаспоре", – отмечает Ларюэль.
Стоит обратить внимание на последнюю фразу, в которой сквозит желание загнать понятие "Русский мир" в стандартизированные рамки, которые на самом деле существенно ограничивают способы взаимодействия и сотрудничества России с зарубежными русскими – практически до уровня консульского взаимодействия по поддержке культурных обществ.

Данное исследование французского эксперта было опубликовано в 2006 году, но уже весной 2007 года Русский мир опроверг академические прогнозы. Вышедшие на улицы Таллина защищать "Бронзового солдата" русские школьники шли на полицейский спецназ, скандируя "Россия!", а ведь именно они принадлежат к тем, кто уже не считает Россию Родиной. Но, храня в душе свою русскость, "эстонские русские" видят в России "свою" страну, ничего не требуя взамен. Эти люди никогда не будут ощущать себя брошенными или упрекать Москву в недостаточном внимании к себе. Они будут просто русскими – жителями Русского мира. Они будут считать родиной Эстонию – и будут союзниками России в деле сохранения русской цивилизации. Так же, как франко-говорящие канадцы в годы Второй Мировой сражались с фашистами в Нормандии в составе британских войск за милую Францию и за родную Канаду.

Нужно признать, что уникальность формирования Русского мира заставляет Россию и в диаспоральной политике искать свой собственный путь. Но для того чтобы этот поиск оказался успешным, крайне важным видится осознание такого явления, как житель Русского мира, который на официальном уровне сегодня обозначен словом "соотечественник". Ответом на вопрос "кого считать соотечественником" должно стать предметное насыщение понятия "статус соотечественника". И не по прописанному шаблону "диаспоры" или "национального меньшинства", а в качестве одного из фундаментальных понятий Русской Цивилизации.

Дмитрий Кондрашов