Доно-Кавказский союз

В последнее время появился ряд публикаций и высказываний вокруг вновь обозначенной тематики российского "регионализма" или "конфедерализма". Тема, безусловно, спорная и требует взвешенного подхода. Но удивляет то, как "имперские" противники, отбросив всякую возможность конструктивного диалога, сразу поспешили окрасить проблему в "оранжевый" цвет и обозначили ее как "враждебную угрозу" без права на реабилитацию. Новые "конфедералистские" тенденции сильны на Урале, в Сибири и на северо-западе страны. Так принято думать, по крайней мере. Но это не совсем верно. Родина "конфедерализма" на территории бывшей Российской империи - Юг периода Гражданской войны. И не столько сам "конфедерализм", сколько агрессивное противостояние ему во многом определили трагический финал "белого движения".

Почти через полгода после отречения императора Николая II от престола, в первой половине сентября 1917 года, Донской Круг, обсудив доклад посланцев Кубани и Терека о "желательности федеративного устройства будущей России", выразил свое полное согласие с положениями доклада и постановил "принять участие в намеченной конференции из представителей казачьих областей и коренных горских и степных народов, для разработки вопроса о союзной организации, которая должна быть создана в целях защиты их краевых интересов". Конференция проходила в Екатеринодаре в два этапа: первая конференция состоялась 20-го сентября 1917 года, а вторая, в расширенном составе, при участии представителей Дона, Кубани, Терека, северокавказских горцев, Дагестана, Калмыкии, Астрахани и Урала, проходила с 15-го по 20 октября 1917 года. Результатом конференции стало постановление о создании Юго-Восточного союза как государственно-территориальной единицы, управляемой на принципах конфедерации. Но Октябрьская революция и установление советской власти на Дону приостановили реализацию этого проекта на неопределенный срок.

Петр Николаевич Краснов, генерал от кавалерии, прибыл на Дон в январе 1918 года после полного развала русской армии (как раз в это же время, в Новочеркасске и Ростове-на-Дону под руководством генералов Алексеева и Корнилова начинается формирование Добровольческой армии). До апрельского восстания на Дону он проживал в станице Константиновской. После взятия Новочеркасска казаками Краснов приехал в донскую столицу. 3(16) мая он прибыл на заседание Круга спасения Дона, где произнес красочную и содержательную речь, в которой изложил свой проект основных законов и конституции независимого казачьего государства. Генерал Краснов единодушно избирается донским атаманом после представления его кандидатуры депутацией круга. Уже будучи в эмиграции, атаман Краснов писал: "Интеллигентная часть круга понимала, что не может быть Войска Донского вне и независимо от России, стояла на дальнейшем развитии военных действий. "Серая" часть круга, громадное большинство, стояло на принципе "без анексий", на "свободном самоопределении народов" и самоопределилась в пределах Земли Войска Донского, не желая переходить ее границы. Атамана выбрала "серая" часть круга. Она ему верила и вверила ему свои судьбы. Эта "серая" часть круга определенно говорила: что нам Россия? От нее нам были всегда одни лишь неприятности да обиды. Вы посмотрите, какое Войско Донское маленькое - может ли оно одно идти спасать Россию? Да и с какой стати, коли она сама спасаться не хочет" (из воспоминаний Краснова).

В июле 1918 года генерал Краснов, "обновив" идею Юго-Восточного союза, обнародовал декларацию с проектом уже своего Доно-Кавказского союза: "Под тяжестью ударов судьбы, обрушившихся на нашу родину, ввиду сохранения своей независимости, благополучия, достояния и общности интересов близких по духу народов, населяющих юго-восток, в октябре 1917 г. мы провозгласили себя Юго-Восточным союзом, пребывая в уверенности, что общими усилиями союз этот сумеет противостоять наступающим темным силам, поправшим все Божеские и человеческие законы. Начавшаяся борьба с большевиками дала временный успех последним. Ныне Господь благословляет наше оружие: край наш ожил. Однако, имея в виду, что для похода в наши степи и горы готовятся новые полчища, в видах государственной необходимости, атаманы Всевеликого Войска Донского, Войска Кубанского, Войска Астраханского, Войска Терского и председатель Союза горцев Северного Кавказа, беря на себя всю полноту верховной государственной власти, настоящим провозглашают суверенным государством Доно-Кавказский союз".

Вот несколько пунктов из проекта конституции союза, которые указывают на его конфедеративный принцип: 1) Доно-Кавказский союз состоит из самостоятельно управляемых государств: Всевеликого Войска Донского, Кубанского Войска, Астраханского Войска, Терского Войска и Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана, соединенных в одно государство на началах федерации. 2) Каждое из государств, составляющих Доно-Кавказский союз, управляется во внутренних делах своих, согласно с местными законами на началах полной автономии. 3) Доно-Кавказский союз имеет общую армию и флот. Командующий всеми вооруженными силами союза назначается Верховным Советом. 4) Доно-Кавказский союз имеет общие: монетную систему, кредитные билеты, почтовые и гербовые марки; общие тарифы: железнодорожные, таможенные и портовые, а также почтовые и телеграфные.

Безусловно, сама идея "свободного самоопределения народов" в корне противоречила принципам главнокомандующего Добрармии Деникина, провозгласившего себя "верховным правителем Юга России". В основном это принципы и ценности буржуазной Февральской революции, озвученные, как "Великая и неделимая!" и "Вся власть Учредительному Собранию!". Деникин, как и вся верхушка Добровольческой армии, не могли в полной мере реализовать эти устремления, так как были формально скованы договором (подписанным уже покойным к этому моменту Корниловым) с Донской и Кубанской армиями, в котором отношения между тремя армиями определялись как союзные.

Неудобство Краснова для Деникина было очевидным. Тем более что Краснов неоднократно выступал с резкой критикой деникинского "формата" "Белого движения": "Добровольческая армия солдат не имеет. В ней много кубанских офицеров и казаков, но почти нет русских офицеров. Деникин и его окружение придали своей борьбе с большевиками классовый, реставрационный, а не народный характер, и при таких условиях, если его не поддержат союзники, он должен будет потерпеть крушение. Борются добровольцы, состоящие из дворян и господ офицеров, буржуев, против крестьян и пролетариев, и народ не поддержит добровольцев. Деникин ничего не имеет на своем знамени, кроме Великой, Единой, Неделимой, а такое знамя мало что говорит его возможным союзникам - украинцам, грузинам и даже казакам. Генерал Деникин, требуя подчинения, не считается с Кубанской Радой и недооценивает значения Донского Круга. Для него, его офицеров и администрации, казачьи области хороши лишь для пополнения Добрармии и для прикрытия ее обозов. Сам Деникин не является ни хорошим стратегом, ни способным политиком, так как в план своей борьбы он ввел в первую очередь принудительное подчинение всех окраин России своему единому командованию" (из воспоминаний Елатонцева - соратника и биографа атамана Краснова).

Это проявилось в активной фазе противостояния персон, когда Краснов направил проект союза германскому императору. В сопроводительном письме, он, видимо, понимая степень влияния Вильгельма на руководство большевистской России, просил императора убедить большевиков вывести войска с территории Донской республики и прекратить кровопролитие. Таким образом, Краснов желал закончить Гражданскую войну и подписать с Лениным соглашение о мире и торговле. Деникин через своих сторонников получил копию письма и опубликовал в подконтрольных ему екатеринодарских газетах, что осложнило отношения между Германией и Донской республикой. Вскоре после этого, ранней весной 1919 года, Краснов, в результате целой серии обвинений в адрес его соратников, подал в отставку. Донская армия лишилась своего лидера, которому была обязана целой серией побед.

Тем не менее в начале нового 1919 года в Париже, при участии делегаций Дона, Кубани, Терека и северокавказских горцев, проходит мирная конференция, где также обсуждается "конфедеративный" вопрос. И самым тревожным для деникинской верхушки стал доклад председателя донской делегации: "Если Вы признаете волю русского народа для себя обязательной - а это так, поскольку вы признаете не только Учредительное Собрание, в котором большинство составит большевизия, но даже Колчака, который ровно никого и ничего не представляет, то Вы должны признать и волеизъявление этого народа, установившего у себя большевистскую власть. Между тем, что нам, донским казакам, дает такая декларация? Сочувствие русских эмигрантов, нас объедающих, и больше ничего. Что оно у нас отнимает? Оно делает нашими врагами все новые государственные образования - Грузию, Азербайджан, Дагестан, Украину, Белоруссию, Литву, Латвию и Эстонию, которые все имеют войска, но не только не склонны после этого помогать нам в нашей борьбе с большевиками, но, естественно, радуются нашему поражению. Наша связь с Добровольческой армией, с деникиными, драгомировыми и лукомскими, и без того отбросила нас в лагерь самой темной реакции, которая выбила всякую почву для проявления к нам какого либо сочувствия со стороны русских действительно реальных сил (я считаю реальными русскими силами - большевиков, соц. революционеров и с.-д. меньшевиков, т. е. крестьян и рабочих), а такая декларация совершенно нас изолирует. Даже с нашими спасителями кубанцами мы настолько резко разошлись, что потеряли все точки соприкосновения, помимо одной борьбы с большевиками" (Из доклада председателя донской делегации Карева на Мирной конференции в Париже REPUBLIQUE DU DON Mission Diplomatique a la Conference de la Paix, на имя Донского Атамана и Комиссии Законодательных Предположений Войскового Круга 1919г.). Верхушка Добровольческой армии ответила актами террора.

В июне 1919 года начались заседания казачьей конференции, созванной в Ростове-на-Дону, для окончательного оформления вопроса о Юго-Восточном (Доно-Кавказском) союзе. 13 (ст. с.) июня глава кубанской делегации, председатель Кубанской Краевой Рады Рябовол произнес большую программную речь, в которой категорически заявил, что "желая объединиться в тесном союзе с донцами, терцами и горцами, кубанцы не могут примириться с намечающейся диктатурой русских белых вождей, так как для многих казаков уже ясно, что политика этих вождей ведет к проигрышу, что казаки не могут принять власти большевиков, но в такой же степени не могут признать полезной и деятельность "Особого Совещания" при ставке Добрармии, что, двигаясь в Россию, необходимо нести с собой идею освобождения от всякого насилия, а этого как раз ее население от добровольцев не видит и не ожидает". В 2 часа ночи следующего дня, при возвращении в "Палас-отель", Рябовол был убит двумя выстрелами из револьвера. Преступление было совершено на территории Донской республики, и многочисленные улики указывали на непосредственное участие в убийстве некоторых офицеров Добровольческой армии. Несмотря на то, что правительство республики выступало за целесообразность проведения беспристрастного следствия, которое вполне могло обнаружить заказчиков и вдохновителей этого террористического акта, дело было закрыто "за недостаточностью улик".

Духовный лидер кубанцев, священник Кулабухов, будучи членом Кубанской Законодательной Рады, входил в состав парижской делегации и, совместно с другими представителями Кубани, обработал и подписал проект Договора дружбы с кавказскими горцами. В сентябре 1919 г. делегация командировала его для доклада Раде о своей деятельности и с предложением утвердить проект договора. Однако сторонники Деникина нашли в соглашении Кубани с горцами опасное нарушение полномочий "правителя Юга России". Без всякого основания чины парижской делегации были обвинены в измене, в передаче командования казачьими войсками в руки горского Меджлиса и в других преступлениях. 7 ноября 1919 года в Екатеринодаре Кулабухов был повешен. Тело православного священника держали на виселице целый день, прикрепив на его груди дощечку с надписью: "За измену России и казачеству".

Результатом "обезглавливания" Донской и Кубанской армий стала полная деморализация казачьих формирований. Блестящие победы, одержанные в 1918 - начале 1919 годов, были полностью перечеркнуты "обрушением" всего фронта. Известно, что было в дальнейшем, - окончательное поражение и бегство за пределы России.

"Каково было отношение к казакам в период антибольшевистской борьбы, мы прекрасно знаем. Как смотрела на них Добровольческая армия, во главе с Главнокомандующим, его окружением и все сотни тысяч русских людей, спасавших свою жизнь за казачьими спинами и поедавших казачий хлеб, мы испытали на своей шкуре. Мы знаем, что Добровольческая армия и весь облепивший ее многотысячный российский наплыв с чадами, домочадцами, шпионами, спекулянтами и собачками, сев на пароходы под прикрытием отборнейших казачьих полков, уплыли за границу, бросив эти казачьи полки на съедение большевикам" (из воспоминаний Бояринова "Казачье Дело" 1 1937).

Раскол между казачьей и общероссийской "партиями" усилился в эмиграции и перешел практически в открытое и длительное противостояние. Вот как пишет уже в 1964-м один из ярчайших деятелей казачьего зарубежья поэт Поляков по поводу мероприятий, связанных с открытием в Мюнхене штаб-квартиры радио "Свобода": "Они, убежав к нам на Дон и Кубань, повесили Кулабухова, застрелили Рябовола, отравили Мамантова, оставили казаков в Новоросийске. При помощи наших, казачьих, холуев. Вся антибольшевисткая борьба была проиграна лишь из-за тупого, безыдейного, преступного неделимчества. Неделимчества, поддерживаемого теперь Никитой (Хрущевым) через Чеботаревых, насаждаемого американским комитетом "Свобода", рядом мелких агентов или просто эмигрантскими политическими ублюдками. Недобитки деникинщины пытаются в Мюнхене создать группу, в будущем нужную на роли убийц и вешателей, какими эти деникинцы были у нас" (Поляков "Казакия" 8 1964г.).

Мы же бились с самого начала.
Объявив, что наша вера – Спас!
Вышли в бой, открыв свое забрало,
И стеною дьявольскою стала
Мировая сволочь против нас!
Поляков ("Казакия" 1964г.)

Олег Гапонов для ИА «Росбалт-Юг»