«Большой друг России вырастет в Германии»

В СМИ и экспертном сообществе время от времени озвучивается мнение о том, что между Россией и Западом назревает чуть ли не новая «холодная война». Власти РФ упрекают в малоэффективной деятельности по улучшению имиджа нашей страны за рубежом, в том, что у России нет настоящих друзей по ту сторону границы. Например, таких, как Улоф Пальме, повторно возглавивший правительство Швеции 30 лет назад, в октябре 1982-го.

О восприятии Советского Союза в Европе десятилетия назад в беседе с «Росбалтом» вспоминает Чрезвычайный и Полномочный посол Николай Луньков, руководивший дипмиссиями в Швеции, Норвегии, Великобритании, на Мальте и в Италии.

- В пятидесятые годы контактов между нами и иностранцами на бытовом уровне почти не было. А в отношениях на высшем уровне чувствовалась напряженность, казалось, что руководители западных держав игнорировали Советский Союз, обделяли вниманием.

Я тогда работал советником-посланником посольства СССР в Швеции и оставался поверенным в делах. Неожиданно позвонили от Хрущева: "Срочно прилетайте в Москву!" Прибываю в Кремль, Хрущев принял ночью и сказал: "Что-то не торопится к нам никто с визитом из заметных западных политических деятелей. Может быть, попробовать уговорить на поездку в Москву шведского премьер-министра? Все-таки – нейтральная страна".

Задача оказалась нелегкой. И решить ее нам помог тогдашний секретарь премьера – Улоф Пальме, ставший впоследствии большим другом Советского Союза.

Изумительный человек был, потрясающе скромный. Если помните, в него выстрелили, когда он, уже будучи премьером, с женой из кинотеатра возвращался. Сложно даже такое представить сегодня – глава правительства идет себе по городской улице из кино!

Так вот, Пальме помог уговорить Эрландера на визит в Москву. Хрущев премьера принял, как родного. Тогда ведь старались угостить буквально всем. Жене его роскошную шубу вручили! Не обошли вниманием и Улофа Пальме, и его невесту.

Визит Эрландера, как мне кажется, стал неким Рубиконом. После его приезда, что называется, лед тронулся, потянулись к нам лидеры Запада. «Холодная война», конечно, не завершилась, но определенное облегчение в отношениях мы заметили.

- А личные, возможно, доверительные отношения с руководителями государств, с теми же королевскими особами, помогали снимать эту напряженность?

- Безусловно. Я в качестве примера приведу Норвегию. Король Улоф V сразу оценил то, что я был немногим из послов, говорившим по-норвежски. На своих ежегодных приемах всегда подходил побеседовать. Даже пригласил пойти с ним в лыжный поход.

- А сталкивались в те годы с каким-то негативом по отношению к СССР?

- Конечно, было. Но я старался наладить довольно теплые отношения с руководством стран, в которых приходилось работать.

Не забуду, как Ее Величество Елизавета II пригласила меня и мою супругу на уикенд в свою летнюю резиденцию. По-нашему – Подмосковье, 29 километров от Лондона. Для британских газет это стало сенсацией. Одно бульварное издание даже шаловливо написало: "Наша королева стала красной! У нее ночевал московский посол Николай Луньков!"

Эту шутку подхватил и Андропов, который был моим соседом по дому в Москве. Приезжаю в отпуск из Лондона, встречаю Юрия Владимировича. Он тогда еще работал председателем КГБ. Приглашает в гости, посидели, побеседовали. Андропов говорит: "Слушай, Николай, раз уж у тебя такие отношения с королевой, может быть, уговоришь ее переселиться к нам?" Я в тон ответил: "Она относится к нашей стране очень хорошо. Уважает Советский Союз, и будет полезнее, если она как можно дольше будет оставаться королевой в своей стране"

- А у простых людей по ту сторону «железного занавеса» какое было восприятие Советского Союза?

- Я бы сказал, разное. Но многие к нам относились тепло. Как ни странно, я бы англичан выделил. Их принято считать холодными, не очень душевными. А они на самом деле гостеприимные. И они всегда интересовались жизнью в России. Поразило, как британцы хранят память о пребывании в их краях Петра I. Его портрет довелось увидеть в доме сестры королевы в Эдинбурге. А центральным экспонатом выставки, посвященной истории русско-английских отношений, стало письмо Ивана Грозного к Елизавете I. Эта выставка была развернута в той самой летней резиденции Елизаветы II.

- А как вам показались норвежцы?

- И они относились к нам весьма дружелюбно. Мы в эти дни немало говорим о пятидесятилетии Карибского кризиса. Спорим, кто был больше виноват в его возникновении: американцы с их "Юпитерами" в Турции или мы с ракетами на Кубе? Но мало кто помнит, что США полвека назад готовились разместить оружие массового поражения в полярной Норвегии. И не допустить этого удалось благодаря еще одному человеку, искренне симпатизировавшему Советскому Союзу. Я говорю о премьер-министре Эйнаре Герхардсене. Он представлял Рабочую партию Норвегии, ко мне обращался исключительно "Товарищ посол!" Эйнар и его три друга, министры, часто заходили в наше посольство поужинать. И засиживались иногда до трех часов ночи!

Не знаю, правда ли это, но слышал, что симпатии к Советскому Союзу у Герхардсена сформировались после того, как в самом начале 1920-х он в составе группы рабочих представителей из Норвегии приезжал в Москву и встретился с Лениным.

- Наверное, и в Италии довелось решать сложные вопросы?

- В ноябре 1980-го меня отозвали из Лондона и назначили в Италию. Сказали: Рим сейчас важнее, надо выстраивать отношения с Ватиканом, развивать связи с итальянской компартией. Когда утверждали послом на заседании Политбюро, я сказал: "Итальянского языка-то я не знаю". А Горбачев, тогда только-только ставший секретарем ЦК, отвечает: "Выучите! Это вам партийное поручение!" Прошло три месяца, встречаемся на съезде партии. Он спрашивает: "Ну как, говорите по-итальянски?" – "С трудом, но пытаюсь", - отвечаю. А уже через несколько месяцев на митингах выступал.

Сложный вопрос пришлось решать на переговорах с президентом Италии Алессандро Пертини. Велось строительство газопровода Уренгой – Помары – Ужгород, требовались компрессорные станции. По договору их должны были поставить итальянцы, а из-за океана пытались этому помешать. В Нью-Йорке задержали теплоход, на котором везли роторы для компрессоров. Многие в итальянском правительстве воспринимали такое давление болезненно. Один из министров тогда заявил: "Если наш кабинет не выполнит договоренность с русскими, я полечу в Москву и сяду перед Мавзолеем!" Газеты это сразу же напечатали. Помню, 2 июня 1983 года Италия отмечала очередной День Республики. За столиком на приеме рядом с Пертини – министр иностранных дел Джулио Андреотти, я к ним подсел и снова заговорил о компрессорах. "Позор! – сказал Пертини. – Стыдно перед русскими! Неужели мы никак не можем принять это решение?" И 49 компрессорных станций отправили в СССР. Прямо вам скажу, долго пришлось повозиться!

Я бы отметил, что свою роль, не всегда однозначную, в выстраивании диалога двух систем играл Папа Римский Иоанн Павел II. Он, пусть не очень хорошо, но говорил по-русски. Помню первую встречу с ним. Папа попросил рассказать о себе. Я говорю: "Родился в Рязанской области, земляк нашего великого поэта Есенина. А на свет я появился 7 января". Он встал, обнял меня и говорит: "Да, для христиан это знаменательная дата! Хоть вы и коммунист-атеист, будем между нами считать вас Николаем Угодником!"

И авторитет понтифика, степень его влияния на формирование взглядов европейских народов ясно себе представляли в Москве.

- Возвращаясь к Улофу Пальме, хотелось бы понять, как вообще становились друзьями Советского Союза?

- Если говорить об Улофе, то причиной, возможно, стало контрастное восприятие. Он часто бывал в США, объездил всю страну. Мне показалось, что возвращался Улоф оттуда раздраженным. Вообще говоря, он всегда придерживался левых взглядов. Еще до того самого визита Эрландера Пальме часто приходил на обед в наше посольство. Разговаривали доверительно. Он даже делился с нами своими планами по поводу предстоящей женитьбы! Было очень приятно встретиться с ним в Лондоне, когда он стал премьер-министром и совершил визит в Великобританию. И – надо же, как совпало – его резиденция размещалась недалеко от советского посольства!

- Сегодня кое-кто утверждает, что отношение к России в мире ухудшается. Что порекомендовал бы в этой связи современным дипломатам старейший посол страны?

- Важно видеть перед собой главную цель – обеспечение прагматических интересов России по всем азимутам, в том числе – через мобилизацию внешнеполитического потенциала на европейском направлении.

Мне кажется, во главу угла надо ставить удачно складывающие отношения с Германией. За это надо держаться. Через Германию выстроится понимание и с другими странами Европы. Я бы назвал такую политику – с поправкой на время – "российским голлизмом". Ведь генерал де Голль не искал абстрактной национальной идеи. Он решал внутриполитические и внешние конкретные задачи в интересах самостоятельности и величия Франции, делая при этом ставку и на отношения с Германией. Его, впрочем, не всегда и не все понимали во Франции, но он вошел в историю как великий государственный деятель европейского и мирового масштаба. Владимир Путин, на мой взгляд, может стать "русским де Голлем".

- Хотелось бы услышать ваш прогноз: может ли в одном из зарубежных государств появиться новый Улоф Пальме? Новый большой друг России?

- Думаю, может. Мне кажется, он вырастет в Германии.

Беседовала Мария Лямцева, редактор официального сайта Фонда поддержки публичной дипломатии имени А. М. Горчакова