«Мы в Сирии - всерьез и надолго»

О том, что ждет Россию в Сирии и будет ли когда-нибудь создана единая коалиция против «Исламского государства» (запрещенной в РФ террористической организации), в интервью «Росбалту» рассуждает доцент факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова Алексей Фененко.

- Недавно на ежегодном заседании коллегии Минобороны Владимир Путин заявил, что Россия в Сирии оказывает помощь не только правительственным войскам, но и «Сирийской cвободной армии». Можно ли это расценивать как демонстрацию готовности России к каким-то совместным действиям с западной антиигиловской коалицией?

- Во-первых, я охотно верю, что некоторая помощь действительно оказывается. Все-таки сирийская оппозиция – это не единая структура. «Сирийская свободная армия» в изначальном варианте существовала в 2011-2012 годах. В ноябре 2012 года, когда был конгресс оппозиции в Дохе, она, по сути, распалась. Затем произошел второй раскол - осенью 2013 года. Часть оппозиционных сил уничтожило ИГ, часть ушла в радикальные группировки. Ну а определенная часть действительно борется с ИГ, и Россия на самом деле ей чем-то помогает.

Что касается коалиции, то все прекрасно понимают, что ее не будет. Посмотрите сами: Россия уже более двух месяцев проводит военную операцию в Сирии, и пока нет ни одного положительного заявления о действиях России, например, со стороны США. По крайней мере американские телеканалы все это время говорят исключительно о российской агрессии в Сирии. Если на протяжении двух месяцев все события подавались в таком негативном ключе, то едва ли на третий месяц вдруг кто-то поверит, что все хорошо и мы делаем общее дело.

Обратите внимание: Россия и США вроде бы борются с одним врагом - ИГ и терроризмом, но никакого взаимодействия между ними нет. Стороны проводят две параллельные военные операции. Да и проблема ИГ явно оттеснена на второй план.

- Возможен ли диалог с другими западными державами?

- Полноценный диалог не получился и с союзниками США. Правительство Ангелы Меркель недвусмысленно заявило, что не будет координировать свои действия с Москвой. Британия, хоть и пропускает беспрепятственно наши корабли через Гибралтар, не ведет диалог по военным действиям. Даже Франсуа Олланд после всех помпезных переговоров в Москве сказал, что мы всего лишь координируем действия в Сирии - и не более того.

Я думаю, что такое положение вещей будет сохраняться весьма долгое время. Пока великие державы в рамках борьбы с ИГИЛ развертывают вооруженные силы на Ближнем Востоке. Что будет дальше - вопрос.

Кроме того, сейчас начинается своего рода «переговорная гонка». Венские переговоры 29-30 октября завершились, будем откровенны, без результата. Монархии Персидского залива сейчас при поддержке США пытаются консолидировать "сирийскую оппозицию", фактически - альтернативное правительство Сирии. Российская дипломатия, похоже, пытается переиграть их на этом поле, создав коалицию Асада с сирийскими курдами и частью сирийской оппозиции. У нас есть негативный опыт Афганистана, когда на Боннской конференции в декабре 2001 года американская дипломатия отстранила от власти лояльное России правительство «Северного альянса» во главе с президентом Бурханутдином Раббани и поставило лояльное им пуштунское правительство Хамида Карзая.

- Как пророссийская, так и прозападная коалиции пока избегают контактной войны против ИГ, нанося удары с воздуха. Возможно ли достичь перелома, не начиная наземную операцию?

- Ситуация довольно сложная. За полтора года натовских бомбардировок территория, подконтрольная ИГ, только росла. Заставить террористов отступить не смогли и наши бомбардировки. Разобраться с ИГ таким способом довольно сложно. Вам любой военный специалист скажет, что для того, чтобы обеспечить наступление, нужно иметь трехкратное превосходство. Сегодня ни у кого нет даже двукратного преимущества над ИГ на каком-то узком участке фронта.

- С вашей точки зрения, участие в наземной операции как России, так и стран НАТО – это лишь вопрос времени?

- На сегодняшний день единственная задача – помочь удержать фронт тем силам, которые воюют на земле с ИГ. Пока ставка все же делается на местные силы. Для России это сирийская правительственная армия, формирования «Хезболлы» и курдов. Никакая оппозиция, которая контролирует всего 7-10% территории Сирии, противостоять ИГ не сможет.

- Но зона нестабильности все равно разрастается. Например, недавно СМИ объявили, что ИГ заняло часть Афганистана…

- Это немножко другое. ИГ ведь тоже не единая структура. Речь не идет об экспорте боевиков из Ирака в Афганистан. Там всего лишь «перекрашиваются» местные бывшие ячейки «Талибана» и «Аль-Каиды». Они просто меняют флаг и название. Это уже другая проблема, которая может в самое ближайшее время встать в полный рост.

- Значит ли все вами сказанное, что российское военное присутствие на Ближнем Востоке – всерьез и надолго, и о краткосрочной операции уже речи не идет?

- Я думаю, безусловно. Иначе зачем мы развертываем такие силы в Сирии? Наша группировка там только увеличивается. Видимо, мы готовимся к серьезному присутствию на средиземноморском побережье Сирии.

- На ваш взгляд, помимо заявлений о борьбе с ИГ, какие цели в Сирии ставит перед собой российское руководство?

- Все, что мы делаем в Сирии – это, в принципе, гонка за бесполетную зону. В мае армия Асада вновь стала терпеть поражение, и США открыто заговорили о введении бесполетной зоны по ливийскому образцу. В отличие от Ливии, для нас это было неприемлемо. В этом случае натовская авиация спокойно летала бы над нашей базой в Тартусе, и мы ничего не могли бы сделать. Тогда Россия пошла на опережение. По сути, мы спасали свою бесполетную зону в Сирии. И теперь уже НАТО стало думать, что делать в качестве следующего шага. Отсюда, я думаю, и история с нашим сбитым самолетом: для нас решили просто закрыть некоторые участки. В ответ мы перебросили в Сирию комплексы С-400. Следующий ход - снова за НАТО.

Беседовала Татьяна Хрулева

Материал подготовлен в рамках совместного проекта с Фондом поддержки публичной дипломатии им. Горчакова.