Фостер готовит Москве шок?

В конце ноября культурная общественность должна увидеть окончательный вариант проекта реконструкции и расширения Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина (ГМИИ). Проект колоссального масштаба и колоссального значения.

Музей изобразительных искусств велик во многих смыслах, включая самый простой, пространственный. Более 650 тыс. экспонатов, которым уже невыносимо тесно в существующих стенах. Одновременно можно выставить, по разным данным, 1-2% всех культурных сокровищ (вероятно, 2% - это если уже совсем поднапрячься и выложиться, а в обычное время выставляется 1%).

Идею музейного городка в центре Москвы, на Волхонке, вынашивал еще знаменитый основатель музея, профессор Иван Цветаев, в начале ХХ века, когда экспонатов было несопоставимо меньше. Осуществимым же этот замысел стал выглядеть только сейчас. И легендарный директор Ирина Антонова, руководящая ГМИИ с 1961 года, ныне, уже в возрасте 87 лет, энергично приступает к его воплощению. Картина, что и говорить, эпическая.

В районе Волхонки предстоит возвести новые здания фондохранилища, библиотеки музея, корпуса реставрационных мастерских и современного выставочного центра. Также предстоит «освоить» многие имеющиеся здания и связать весь комплекс подземными галереями, так, чтобы в музей посетители заходили прямо из метро «Кропоткинская». В числе прочего, под свое крыло ГМИИ обещает принять Музей кино, оказавшийся в Москве бесприютным. Первая очередь реконструкции завершится в 2012 году, к столетнему юбилею ГМИИ, весь же процесс затянется до 2025 года.

Руководителем проекта выступает один из самых знаменитых архитекторов мира Норман Фостер – 74-летний мэтр, англичанин, последователь Владимира Шухова, уже немало построивший в странах СНГ. У него есть отечественный соавтор – руководитель «Моспроекта-5» Сергей Ткаченко.

«Мне нравится, как Фостер сработал в Ниме, мне нравится, что он сделал в Британском музее. Он способен на диалог со старым городом, со старой архитектурой, - говорила Ирина Антонова еще два года назад. - Я верю в него, как в креативную, творческую личность. Хотя, вы знаете, существуют большие сомнения, что ему вообще дадут здесь это сделать». Теперь сомнения одно за другим отпадают.

Овощи-фрукты

Эпопея, развертывающаяся вокруг Музея изобразительных искусств, интересна и драматична тем, что, как среди сторонников, так и среди противников проекта – люди культуры, понимающие толк в красоте и движимые (хотя бы – в том числе) идейными соображениями. Вряд ли кто-то сомневается в значимости ГМИИ – как и в том, что ему надо бы расшириться. Но это не делает конфликт менее острым.

Пожалуй, острее и четче всех позицию противников реконструкции выразил известный публицист, директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. Вот выдержки из его статьи в «Евразийском доме»:

«Современная архитектура антигуманна и не вписывается в историко-культурный контекст, разрушает любой ансамбль… Строительство здания современной архитектуры в историческом районе — уже само по себе есть акт разрушения… На мой взгляд, английский архитектор Норман Фостер – один из тех, кто в историю современной культуры вполне имеет шанс войти в числе виновников преступлений против человечества. Если вы любите Лондон, постарайтесь не замечать громадный серый огурец, сооруженный Фостером в Сити. Огурец в качестве доминанты городского пейзажа сменил купол собора Святого Павла — величественное здание Кристофера Рена стало казаться на его фоне маленьким».

Ссылаясь на мнение принца Чарльза, что «подобного рода новостройки причинили столице Соединенного Королевства не меньший ущерб, чем налеты Люфтваффе», Кагарлицкий развивает мысль: «Принц, разумеется, не прав. Разрушения, причиненные и причиняемые строителями и спекулянтами, гораздо больше, продолжаются на протяжении гораздо более длительного времени, и с ними труднее бороться, чем с налетами Люфтваффе. Кроме того, у меня лично нет полной уверенности, что виновников подобных действий удастся когда-либо отдать под суд и повесить, как это сделали с начальником Люфтваффе Германом Герингом».

Вот так, ни больше, ни меньше. Ну, хорошо, Кагарлицкий – марксист, ему положено быть резким. Дело, однако, в том, что Норман Фостер уже «отметился» в Москве проектом, который вызвал очень сильное отторжение очень у многих. Это, разумеется, план замены Центрального дома художников (ЦДХ) на Крымской набережной на гигантский «Апельсин», как бы нарезанный крупными дольками.

История с «Апельсином» еще у всех на слуху. Конечно, ЦДХ – это не архитектура, но ведь и «Апельсин» - архитектура модернистская, и порушенный ансамбль центра Москвы отнюдь не восстановит. «Апельсин» был бы гораздо больше, выше и заметнее ЦДХ. Кроме того, ЦДХ – это данность, а «Апельсин» стоил бы колоссальных денег. И если сегодня еще есть надежда когда-нибудь снести ЦДХ ради более-менее приличного ретро, то «Апельсин» простоял бы века. Наконец, «никакой» снаружи, ЦДХ весьма уютен внутри, и менять его на кота в мешке художники не захотели категорически.

Но был и еще один аспект этой истории, о котором говорили куда меньше (а зря!). Как известно, ЦДХ стоит на набережной, где транспортные проблемы особенно остры – подъездных путей мало. Вот что писал в те беспокойные дни прошлого года научный руководитель НИИ транспорта и дорожного хозяйства Михаил Блинкин:

«Суть дела в том, что в треугольнике, образуемом Крымской набережной, улицей Якиманка и фрагментом Садового кольца от тоннеля под Ленинским проспектом до Крымского моста, уже имеет место радикальное нарушение баланса между пропускной способностью улично-дорожной сети и спросом на оную… Якиманка глухо «стоит» по несколько часов в день; две классические точки турбулентности образуются при левом повороте к Крымскому мосту, который «затыкает» 3-4 полосы Ленинского проспекта, а также при правом развороте из тоннеля к Крымскому валу, который «затыкает» две полосы Садового кольца; о движении по Крымской набережной лучше умолчать вовсе…
И все это в условиях, когда ЦДХ и Третьяковка является весьма скромными точками притяжения автомобилей».

«В обозначенном треугольнике, - заключает Блинкин, - город не располагает никаким ресурсом для увеличения этажности застройки, то есть той самой функциональной нагрузки. Представьте для простоты полную до краев трехлитровую банку, в которую предполагается влить еще пару литров воды».

Проект «Апельсин» вроде бы отклонен (скорее по причине финансового кризиса, нежели из любви к городской культуре, - и далеко не факт, что он не «воскреснет»). Но возникает вопрос: а такой ли уж на самом деле этот мэтр великий, чтобы не нашлось, кроме него, кому в историческом центре Москвы, в двух шагах от Кремля, расширять Музей имени Пушкина?

Специалисты по транспорту уже предупреждают: Волхонка – хоть и не набережная, но и здесь достаточно тесно. Как заметил корреспонденту «Росбалта» Михаил Блинкин, «Фостер или не Фостер будет строить, но если в этом районе прибавится машин, там все захлебнется». А великий Фостер ничего этого, значит, не разглядел – ни на Крымской набережной, ни на Волхонке? Или решил – не царское, мол, дело, транспорт?

Но, действительно, если транспортный поток увеличивать нельзя, - как тогда расширять музей? С расчетом на то, что посетителей больше не станет? Или, что они все будут приезжать на метро? Или, может быть, еще там метро прорыть, - но, говорят, уже негде. С людским-то потоком надо как-то управляться.

Можно понять, но надо подвинуть

Другая проблема – имущественная. К счастью для ГМИИ, таких собственников или арендаторов, которых надо было бы отселить из зданий под музейный городок, имеется немного. Часть зданий будущего городка уже переданы музею, просто еще недостаточно освоены. Однако, по крайней мере, один конфликт уже разгорается вовсю: это проект отселения Института философии РАН.

Руководство ГМИИ не отрицает, что научные сотрудники-философы – это тоже «братья по культуре», которые делают что-то полезное. Просто ГМИИ полагает, что предаваться философскому мышлению не обязательно именно в этом месте. Посему здание ИФ АН в прошлом году передано из городской в федеральную собственность и поставлено на баланс ГМИИ. Его уже присмотрели для галереи западноевропейского и американского искусства XIX – XX веков.

А философам государство пообещало приличествующую замену. Вот только, как утверждает дирекция ИФ АН (и ей трудно не поверить), все идет по обычной нашей практике: «жалует царь, да не жалует псарь», предлагается очень мало и не то.

«Их нежелание переезжать понять можно, но и нас понять нужно. Мы же не квартиру себе выбираем, - заметила по сему поводу Ирина Антонова. - Насколько я знаю, институту предоставляются на выбор три помещения, в частности, на улице Фотиевой». Речь идет о районе на Юго-Западе. Вообще-то, там Ленинский проспект рядом, - но это далеко не Волхонка, не исторический центр, где все пути сходятся.

Был, кстати, в этом квартале еще один арендатор – музей Маркса и Энгельса. Попробовал бы кто-нибудь при советской власти его тронуть – там тапочки заставляли надевать, хотя, какие там древности хранились, непонятно. Сейчас времена не советские – музей Маркса и Энгельса в мягких тапочках куда-то тихо удалился. Но Институт философии так просто не сдастся, у него международные связи большие. К тому же там сейчас базируется небольшой, но чопорный гуманитарный вуз со студентами, наслышанными про парижский май-68.

В общем, проблема не решена. Существует еще и такая точка зрения, что потревожить стоило бы не Институт философии (или не только его), а галереи Ильи Глазунова и Александра Шилова в этом же районе, коих в свое время незаслуженно щедро облагодетельствовали. Но вопрос о том, кто достоин, а кто недостоин, ко всеобщему согласию не утрясается.

Защитники старой Москвы очень беспокоятся за сохранность усадьбы Вяземских-Долгоруких-Карамзина, сомневаясь, что размашистая поступь Фостера пощадит ее флигели. Даже бензоколонка, которую уж точно намерены снести, - и та имеет историческую ценность, хотя и не застала ни Карамзина, ни князей Вяземских. Это еще довоенная бензоколонка, которая достаточно состарилась, чтобы стать предметом технической культуры.

Угол музея уже висел над пустотой

И под всем этим – целый «бункер вопросов», связанный с освоением подземных пространств. «Ирина Александровна Антонова – хороший профессионал и человек горячий, - заметил корреспонденту «Росбалта» член президиума Экспертного совета при главном архитекторе Москвы Алексей Клименко. – Конечно, и фонды у них выросли многократно, и библиотека весьма качественная. Но проблем, к сожалению, гораздо больше, чем кажется».

По словам Клименко, копать в этих местах крайне опасно. «Правый флигель усадьбы Голицыных, во дворе Института философии, в ужасном состоянии, его колоннады в металлических обоймах. Это после того, как там военные выкопали подземные структуры, - рассказал архитектор. – Но и угол самого Музея изобразительных искусств уже один раз висел над пустотой, когда метро копали. Хорошо, что добротное здание Ивана Рерберга выдержало. Все это делает идею Фостера весьма проблематичной».

А как же все-таки быть? Пока что всеобъемлюще-убедительных решений, видимо, ни у кого нет.

Леонид Смирнов