Posted 27 января 2011,, 12:08

Published 27 января 2011,, 12:08

Modified 1 февраля, 07:24

Updated 1 февраля, 07:24

Москва снимает ярлыки

27 января 2011, 12:08
Инвалидность вследствие психических расстройств имеют 50 тыс. москвичей. Больше половины из них – трудоспособного возраста и трудиться, несмотря на «особенности», могут. При этом из ста работают только трое. И ни морализаторство, ни квоты от ярлыков не спасают.

Заместитель московского мэра по социальной политике Людмила Швецова на днях провела встречу с представителями общероссийских инвалидных организаций, по итогам которой решено было «развивать различные формы трудовой занятости» для горожан с ограниченными возможностями. В том числе и вследствие психических расстройств. «Росбалт» узнал, какие именно технологии общественники предлагают на пробу столичным властям.

По данным Людмилы Швецовой, в 16 столичных психоневрологических интернатах и Реабилитационном центре для инвалидов сегодня «проживает около трех тыс. молодых инвалидов до 35 лет». Всего же, как рассказали «Росбалту» в Московском НИИ психиатрии Минздравсоцразвития, инвалидность вследствие психических расстройств имеют более 50 тыс. москвичей. Порядка 60% из них – трудоспособного возраста, около 50% - могли бы работать. Однако работают менее 3%.

Система квотирования, о которой заговаривают, едва речь заходит о москвичах с «особенностями», - не выход. Так считает заместитель руководителя отдела содействия занятости инвалидов (ОСЗИ) ЦАО (несмотря на географическую привязку к центру, здесь трудоустраивают соискателей с ограниченными возможностями всех округов Москвы и даже из области) Галина Русакова.

«Было время, когда работодатели вместо вакансий предлагали инвалидам деньги за то, чтобы те числились в штате. Сейчас появились новые практики, - говорит она. - Одни за низкую плату хотят подчиненного высокой квалификации с широким спектром обязанностей, а когда такого не находится – разводят руками: мол, шанс был. Другие нанимают родственников. Третьи выполняют квоту за счет людей с не выраженными внешне признаками инвалидности».

«Наше общество стигматизировано, - продолжает Русакова. - Самостоятельно человеку с ярлыком «ПНД» найти работу практически невозможно. Он может устроиться только в том случае, если сознательно умолчит об инвалидности и если внешне его заболевание не читается».

Еще в 1990-х родители людей с психическими расстройствами сплотились в скромный «семейный клуб», который назвали «Новыми возможностями». Это потом уже, в 2001-м, мамы и папы из «клуба» создали общероссийскую организацию с отделениями в 53 регионах страны, собственным печатным органом и, как показало общение с замом мэра, довольно звучным голосом. «НВ» при методологической поддержке Московского НИИ психиатрии разработали собственную модель трудоустройства. А два года назад объединили усилия со специалистами ОСЗИ.

Главный посыл проекта: люди с инвалидностью могут трудиться не только на инвалидных предприятиях. Межведомственная бригада помогает горожанам комплексно. Человека, обратившегося сюда после прохождения лечения в ПНД, обследуют врачи. Если приходят к выводу, что он готов работать в обычном коллективе (с поправкой на гибкий график), назначают индивидуальный курс психологической и социальной реабилитации, который при необходимости корректируют лекарственной терапией.

Врачи и кураторы объясняют участникам программы, почему необходимо принимать таблетки вовремя и соблюдать распорядок дня. В рамках цикла тренингов по восстановлению трудовых навыков они узнают, как правильно составить анкету и резюме, найти вакансию, как вести себя во время телефонного и очного собеседований, как одеваться, как держаться с коллегами. Предварительно, к слову, учат самих кураторов, которых в модели «НВ» замещают мамы и папы бывших пациентов.

«При психических расстройствах нередко наблюдается социальная замкнутость и отгороженность от внешнего мира, - объясняет руководитель отделения психосоциальной реабилитации Московского НИИ психиатрии Олег Папсуев. - Пациенты в силу разных причин стараются не выходить из дома, избегая контактов с обществом и действующими в нем стереотипами. Многим свойственны волевые нарушения и сглаженные эмоциональные реакции: например, у людей с шизофренией нет стойкой мотивации к работе, они легко утомляются, на события откликаются иначе, нежели другие, часто проявляют чувства формально. Поэтому, возвращая пациента в обычную социальную среду, в обычный трудовой коллектив, его важно поддерживать».

«Включение в реабилитационную программу происходит в период ремиссии, - уточняет врач. - На последующих этапах мы постоянно отслеживаем состояние наших пациентов, и при необходимости вносим изменения в лекарственную терапию. Да, в период ремиссии может возникнуть обострение. Но оно никогда не возникает вдруг».

На этот случай предусмотрен особый предмет – «навыки своевременного распознавания обострения». Кроме того, проект поддерживаемого трудоустройства, предполагает, что начальник, заметивший изменения в поведении подчиненного, в любой момент может посоветоваться с его куратором. А тот, в свою очередь, - позвонить родителям подопечного, выяснить обстановку в семье и попытаться предупредить конфликт.

«К сожалению, социальных работников, которые могли бы все эти функции выполнять, не хватает, - говорит руководитель «Новых возможностей» Нелли Левина. – Сейчас подобные проблемы решают люди, кровно заинтересованные в благополучном исходе. Но это вынужденная мера. Чтобы результаты стали ощутимы, этим должны заниматься профессионалы».

Пока же определиться со специальностью и оптимальным графиком работы, сформулировать цели, перебороть в себе затворника, «уравновесить» желаемую зарплату с реальными профессиональными возможностями посетителям отделения помогают врачи.

«Это очень сложный процесс, - комментирует Олег Папсуев. – Допустим, до проявления признаков болезни, человек успел получить юридическое образование и сейчас хочет устроиться по специальности, но не может. Хотя бы просто потому, что у него нет сил бывать в офисе каждый день. Так вот наша задача – подвести его к пониманию того (ни в коем случае не навязать это понимание), что в данный момент юристом он работать не может, но что пока он, например, может распечатывать документы в той же юридической фирме. Альтернативу приходится искать многим бывшим пациентам».

Здесь начинается зона ответственности общественников. Дважды в неделю в небольшом закутке, заставленном шумной аппаратурой, собираются будущие типографы. Осваивают печать на ризографе, компьютерную верстку, цветное фото, работу на клеевой машине. Набирают и печатают календари, брошюры и даже «корпоративную» газету. Для посетителей отделения открыты кружки по литературе, английскому, режиссуре и монтажу.

«Наши ребята не просто проводят время, они получают навыки, которые потом, если обстоятельства сложатся удачно, помогут им найти работу, - подчеркивает Нелли Левина. – Хотя, конечно, барьеров масса. Тут и неуверенность в себе, и слабая мотивация, и рассеянность… Как мы их преодолеваем? Если подходящая вакансия отыскивается, устанавливаем связь с работодателем, помогаем наладить режим дня, хронометируем путь до новой работы, если нужно, даже будим по утрам».

Поиск же вакансий, переговоры и уговоры потенциального начальства «выпускника» – в обязанностях специалистов отдела занятости. Они объясняют предпринимателям, что ничего страшного в подчиненном с «особенностями» нет, обсуждают возможность гибкого графика и, если везет, приступают к анализу трудового договора.

Из 200 участников программы в возрасте от 18 до 50 лет, 40 нашли работу. Правда, 70% из них - неквалифицированную. В типографию удалось пробиться троим «выпускникам». Еще один юноша работает в банке. Несколько человек восстановились в прежней специальности: среди пациентов НИИ психиатрии оказались штукатур, музыкант и научный сотрудник. Некоторые продолжили прерванное болезнью обучение в вузах и колледжах. Остальные заняли вакансии курьеров, вахтеров, механиков, работников архива и уборщиков. И все же сам факт наличия записи в трудовой книжке – достижение. Для многих она первая.

Сотрудники НИИ и обученные ими активисты «НВ» не теряют из вида никого из тех, кто покинул базу данных службы занятости: звонят, интересуются, приглашают на приемы для коррекции терапии, предупреждают и разрешают рабочие конфликты. В этом суть поддерживаемого трудоустройства. И в этом же суть предложения Нелли Левиной, которое она от лица коллег адресовала на днях заместителю мэра столицы Людмиле Швецовой.

Общественники просят властей подумать над идеей апробации отработанной уже модели на уровне города (по крайней мере – одного из округов), чтобы на место родителей-волонтеров пришли профессиональные соцработники, чтобы вакансии отслеживали все центры занятости, а не единственный на всю Москву отдел, чтобы у потенциальных работодателей пропало наконец ощущение голого энтузиазма.

«Во многих странах давно отказались от идеи специализированных инвалидных предприятий, признав ее малоэффективной, - напоминает Олег Папсуев. - Внедрение программ поддерживаемого трудоустройства в обычных учреждениях, которые, как уже показал опыт шести российских регионов (Первоуральск, Ставрополь, Оренбург, Омск, Кемерово, Вологда), повышает качество жизни пациентов, их включенность в социальную среду, снижает уровень госпитализаций и в итоге сокращает затраты на психиатрическую помощь. А «здоровое» общество эти программы вылечивают от стереотипов».

Дарья Миронова, фото из архива "НВ"