Добровольные неродители

В День защиты детей традиционно говорят о детях, об их проблемах, шалостях и о том, как в целом все они прекрасны. Мы же поговорим о людях, которые ни при каких обстоятельствах не соглашаются к этому прекрасному приобщаться. В пику общественному мнению мужчины и женщины по всему миру объединяются в движение добровольно бездетных.

«Чайлдфри» появились не вчера и не у нас. До России заокеанское поветрие 1990-х донеслось сравнительно недавно. Сегодня тысячи молодых преимущественно людей в Уфе и Самаре, Ярославле, Санкт-Петербурге, Волгограде, Твери, Озерске, Димитровграде, Москве и других городах объединяют социальные сети и общее нежелание становиться родителями. Мотивы – самого широко спектра: от «нужно жить для себя» до попытки остановить экологическую катастрофу.

Скажем, 16-летняя Тина примкнула к «ЧФ» из философских соображений. «Материнство, - считает она, - банальная биология, если точнее - обычный животный инстинкт размножения». Тина верит «в настоящую любовь, которая от биологии не зависит». Ее «следует искать не у той пары, где заявляют, что дети и секс - не главное в их жизни, а у той, в существовании которой ни того, ни другого в принципе нет, чьи отношения асексуальны и бездетны».

И как ни странно, только такая любовь могла бы заставить Тину пересмотреть все изложенное выше. «Я признаю, что мои взгляды на данный счет являются максималистскими, но не вижу в этом ни достоинства, ни недостатка. Не думаю, что истина всегда должна находиться в районе «золотой середины»».

Илья, 20-летний москвич, мыслит категориями более приземленными: «третий, - отрезает он, - в любви лишний». «Ребенок отвлекает на себя все внимание, высасывает все силы, - говорит студент МГУ, бесповоротно, как сам он утверждает, обрекший себя на бездетность еще в 14. – Я обожаю различного рода технику и электронику, мало того, во всем этом разбираюсь, ремонтирую и так далее. Самоучка. Я не хочу слышать по ночам детские крики, не хочу, чтобы мой ноутбук был залит соком, а в колонках торчали карандаши».

Ряд бытовых «не хочу», где между сломанным компьютером и испорченной фигурой партнерши затесалось недовольство воспитанием уже подрастающего поколения, Илья продолжает принципиальным «мне не нужна лишняя ответственность за чью-то жизнь». «Детей и так слишком много. Детские дома переполнены, а люди продолжают рожать», - настаивает юноша, ретранслируя страхи первых «ЧФ» по поводу перенаселенности планеты.

Ознакомленные с официальной статистикой на этом месте обычно не выдерживают. «Это утверждение далеко от истины, - поправляет нашего героя руководитель центра по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ Валерий Елизаров. – Оно тем более не оправданно, если учесть, что движение добровольно бездетных распространилось не в перенаселенных странах, а там, где рождаемость давно перестала обеспечивать простое воспроизводство. В странах, которые продолжают стареть. В странах, зависимых от притока мигрантов».

«Предварительные результаты последней переписи показали: численность и мужчин, и женщин в России сокращается», - уточняет Елизаров. При этом он не склонен списывать демографические проблемы на счет молодежной моды: «У нас идеология «чайлдфри» не особенно приживается: процент женщин 30-40 лет, не имевших рождений, очень и очень низок. Напротив, тысячи и тысячи ищут возможности лечиться от бесплодия, идут на экстракорпоральное оплодотворение, усыновляют детей».

Однако, по мнению эксперта, и этого недостаточно. «Коэффициент рождаемости в России – чуть больше полутора. На десять матерей у нас приходится 16 детей – мало, - сожалеет он. - Простое воспроизводство населения обеспечивается при соотношении 100 на 215». Как демографа Елизарова устроит только та статистика, согласно которой одна семья будет воспитывать двоих малышей. Иначе – стагнация, «невозможность сохранить ту страну и ту экономику, которую создавали предыдущие поколения».

Но для убежденных «ЧФ» даже один ребенок – «обуза». «В развитых странах (например, в Германии), имея двоих детей, можно вообще не работать. В России же приходится вкалывать без продыху. И какое тут счастье в жизни? Дети - гиря каторжника. Камень на шее. Бомба замедленного действия», - распаляется знакомый нам студент, комментируя пожелание ученого. - Дети могут вырасти и выжить из квартиры. Даже убить ради нее. И где гарантия, что еще один ребенок станет нужным стране, а не алкашом или наркоманом?»

Вместе с неготовностью брать на себя, юного и свободного, ответственность за воспитание чада, адекватное собственным требованиям, в словах добровольно бездетного Ильи сквозит понятный многим родителям страх финансовой зыбкости.

Не исключен тут, по мнению психолога, гештальт-терапевта Татьяны Амвросимовой, и своего рода перфекционизм. «Среди тех, кто не хочет иметь детей, может быть распространен страх «неидеальности», - рассуждает она, подчеркивая, что каждый конкретный случай следует все же рассматривать индивидуально, - «я не буду лучшей мамой или лучшим папой, а на меньшее я не согласен».

«Понятно, - продолжает специалист, - что первый ребенок – это, как правило, страх неизвестности: что будет, как изменится жизнь. Вопрос, что сильнее: боязнь нового или желание иметь детей».

«Страх, - добавляет Амвросимова, - может быть вызван детскими воспоминаниями. Речь не идет исключительно о видимых конфликтах. Скажем, человеку было в семье попросту неуютно. У него (как у всех нас) остались непрожитые эмоции по отношению к родителям: обиды, неосознанная злость, чувство вины - что-то, чего, по мнению этого человека, не должен почувствовать его сын или дочь. Но как выстроить иную модель отношений, он не знает».

Есть и те, «кто не хочет заводить ребенка за неимением спутника жизни». «Если найти его не получится, - объясняет психолог, - придется рано или поздно признать неудачу: «я не смог». Поэтому легче остановиться и вовсе не идти туда, к семейным».

Но вот что симптоматично: среди российских «ЧФ» супружеские пары не просто встречаются – их много. Ольга – москвичка, ей 30, замужем, работает переводчиком, о детях и мысли не допускает. «У меня прекрасная должность, любящий муж и четыре кошки, - говорит она. - И я не понимаю, почему должна этим всем жертвовать ради какого-то не известного мне существа, которое, кроме всего прочего, испортит мне здоровье и фигуру. Все прочее - это жизнь, прожитая не для себя и не для своих близких. Я очень сомневаюсь, что смогу полюбить ребенка, даже если выношу и рожу его. Если честно, я пытаюсь понять, чем дети вызывают положительные эмоции. Смотрю даже фото их в интернете порой... Ничего, кроме неприязни, не вызывают».

Психологи реагируют по-научному невозмутимо: «Некоторым достаточно роли супругов. Они не смешивают ее с родительскими функциями, потому что так им комфортнее. Это не значит, что они ущербны. Существует большая разница между человеком, который не хочет детей и пребывает в гармонии с собой, и тем, кто по этому поводу периодически переживает».

А вот глава столичного департамента здравоохранения Леонид Печатников как человек государственный, комментируя позицию «ЧФ», удивления не скрывает. «Запретить не иметь детей мы не можем, - замечает он. – Мне, единственное, не понятно: кто будет кормить этих самых несостоявшихся родителей, когда они выйдут на пенсию. Ведь, по сути, это движение означает ликвидацию пенсионных фондов как таковых. Я уж не говорю о том, что «плодитесь и размножайтесь» - не моя цитата». Впрочем, добавил он, «не такой бурный, как хотелось бы, но рост рождаемости мы отмечаем».

Напомним, как ранее сообщала заммэра Москвы по социальной политике Людмила Швецова, в прошлом году в городе родилось 123 тыс. 638 малышей. В сравнении с показателями 1994-го, когда рождаемость составила 66 тыс., свежие цифры, согласно резюме заммэра, демонстрируют «очевидные успехи семейной политики последних лет». 66% горожанок, по данным столичного управления ЗАГС, становятся мамами до 30 лет, 34% - после.

К тем, кто этого делать не планирует, отношение в экспертной среде неоднозначное. Кто-то, как Татьяна Амвросимова, настроен либерально: «Каждый человек имеет полное право решать, хочет он ребенка или нет. И не важно, о мужчине мы говорим или о женщине. Если в одной картине мира женщина обязана хотеть ребенка, то в чьей-то картине мира этого может не быть».

Другие оценивают последователей идеологии «ЧФ» с позиции снисходительного скепсиса. «Пытаться совершенно серьезно спорить со сторонниками этого движения, наверное, бессмысленно, - полагает глава центра по изучению проблем народонаселения экономфака Московского университета Валерий Елизаров. – Повзрослеют - поймут, что были неправы».

«Дети – это и есть реальное бессмертие. Это я как атеист говорю: у меня другого бессмертия нет, - добавляет демограф. - Всегда будут люди, для которых дети - самая важность ценность, и всегда будут те, кто желает прожить жизнь для себя. Но надо не забывать о том, что и для них непременно наступит тот возрастной этап, когда все мы становимся уязвимыми и зависимыми от других, более молодых групп - от врачей, социальных работников, от тех, кто будет за нами ухаживать. Французский поэт Сент-Бев сказал правильную вещь: если квартира человека к 40 годам не заполняется детскими голосами - она заполняется кошмарами. Вот эти люди, активно ратующие за «чайлдфри», дождутся своих кошмаров».

Есть еще одна точка зрения – стратегическая. «Каждый имеет право на самовыражение. Россия – демократическое государство. Но объединяться в движение и популяризировать лозунг «страна без детей» - это, по меньшей мере, странно, - считает заместитель директора Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, главный детский психиатр Минздравсоцразвития РФ, профессор Евгений Макушкин. «Если вас интересует мое мнение как родителя, то это плохо. Как общественного деятеля – тоже плохо. Как представителя системы здравоохранения – еще хуже. Есть дети-сироты, есть дети, нуждающиеся в помощи, в проживании, в питании, в патронате. А наша молодежь закрывает на это глаза: мы свободны. Мне эта позиция кажется неясной, вычурной и даже незрелой».

Дарья Миронова