Барьер для педофила?

Детский омбудсмен Павел Астахов предлагает внести поправки в действующее законодательство и ужесточить требования к кандидатам при приеме на работу с несовершеннолетними. В частности, уполномоченный считает, что педагогов следует обязать проходить осмотр психиатра, а руководство детских учреждений наделить правом проверять полученные от работника сведения о состоянии его здоровья, которые пока остаются «врачебной тайной». Кроме того, стоит тщательнее отслеживать наличие у потенциальных работников судимостей, в том числе и за посягательство на половую неприкосновенность несовершеннолетних. Эти и другие предложения Астахов уже отправил президенту РФ.

По данным омбудсмена, с 2003 по 2011 годы число детей, ставших жертвами преступлений сексуального характера, увеличилось на 63,7% - с 4 628 до 7 579. Не перестает ужасать и количество ненасильственных половых преступлений против несовершеннолетних (ст. 134, 135 УК РФ). За последние 9 лет их стало больше в шесть раз, а численность потерпевших от них детей превысила шесть тысяч человек. Но самое страшное, что сталкиваются с преступниками дети не только в темных безлюдных переулках, но прямо в образовательных и других детских учреждениях. Кто допускает этих людей до работы с детьми? И почему, несмотря на целый ряд законодательных норм, мы вновь и вновь говорим о насилии над детьми со стороны работников образовательных учреждений?

Как отмечает Астахов, опыт работы уполномоченных показывает, что сотрудниками детских учреждений нередко становятся лица, имеющие тяжелые неврологические и психические расстройства (включая педофилию), ранее судимые (в том числе за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних), а также применяющие физическое и психическое насилие к детям. И действующее законодательство не ограничивает доступ таких лиц в детские учреждения, подчеркивает уполномоченный.

Однако ограничения все же есть, и прописаны они в ст. 331 Трудового кодекса РФ. В числе лиц, которые не имеют права заниматься педагогической деятельностью - имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию за преступления, в том числе и против половой неприкосновенности и половой свободы личности. Сказано здесь и о медицинских противопоказаниях, правда, в очень размытых формулировках: «имеющие заболевания, предусмотренные перечнем, утверждаемым федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в области здравоохранения». Значит, определенные ограничения законодательством предусмотрены, вот только это не мешает людям с психическими расстройствами и судимостью работать с детьми.

Чтобы требования Трудового кодекса существовали не только на бумаге, уполномоченный предлагает внести в действующее законодательство ряд изменений. Коррективам могут подвергнуться ФЗ «Об образовании», ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» и другие законодательные и подзаконные акты. Особое внимание Астахов предлагает обратить здесь на медицинские противопоказания для работы с детьми. По мнению детского омбудсмена, необходимо разработать и утвердить тот самый перечень медицинских противопоказаний для занятия педагогической деятельностью, о котором сказано в ТК РФ, и которого по сей день не существует. Уполномоченный считает, что запрет на работу с детьми должны получить лица, имеющие «хронические психические заболевания или стойкие психические расстройства, включая педофилию и иные расстройства сексуального предпочтения, невротические (психотические) расстройства, заразные и эпидемиологически опасные заболевания, например, венерические, кожные, активные формы туберкулеза, а также страдающие хроническим алкоголизмом, наркоманией и токсикоманией».

Наряду с перечнем, Астахов предлагает разработать механизм проверки работодателем достоверности сведений о состоянии здоровья и наличии предусмотренных законодательством ограничений на занятие соответствующей должности. Причем, учитывая, что эти сведения сегодня являются «врачебной тайной» и разглашение их без согласия пациента запрещено ФЗ «Об основах», право детских учреждений проверять полученные от работника сведения о состоянии его здоровья следует закрепить непосредственно в федеральном законе, полагает уполномоченный.

Он также считает, что люди, работающие с детьми должны в обязательном порядке проходить осмотр психиатра на предмет наличия или отсутствия у них психического расстройства, связанного с расстройством сексуального влечения (в том числе в форме педофилии, эксгибиционизма, вуайеризма, садомазохизма).

Если взглянуть на страшную статистику преступлений сексуального характера, жертвами которых стали дети, вопрос о том, как обезопасить детей от педофилов, если действующее законодательство не работает, встает сам собой. Но насколько действенными будут меры, предложенные Астаховым?

По мнению председателя всероссийского общества "Знание", первого зампредседателя комитета Госдумы по образованию, члена фракции КПРФ Олега Смолина, предложения уполномоченного следует прежде взвесить и понять, чего от них будет больше: пользы или вреда. Если говорить о перечне медицинских противопоказаний, то вопрос о его составлении стоял перед законодателями и ранее. Чиновники подготовили документ и даже внесли его на рассмотрение в Госдуму. Правда, в числе лиц, которым не рекомендовано работать в образовательных учреждениях, оказались инвалиды, причем, не только ментальные. Но кому, как не инвалидам, работать в специализированных учреждениях для детей с ограниченными возможностями или в условиях инклюзивного образования? Правозащитники забили тревогу и документ забраковали. Насколько будет отличаться следующий перечень – судить рано. Но в одном Смолин согласен с Астаховым: если и принимать подобный документ, то только на уровне закона.

«Что касается педофилии, я не эксперт в области медицины и не могу сказать, является ли это психическим заболеванием и устанавливается ли это медицинским путем. Но вопрос правонарушений на почве педофилии сейчас прописан в законе более чем достаточно», - уверен депутат. Кроме того, по его мнению, сейчас в законе прописан даже чрезмерный перечень статей УК РФ, имея которые люди не могут заниматься педагогической деятельностью. «Большинство учеников Макаренко, которые совершили мелкие правонарушения в ранней юности и стали талантливыми педагогами, по нашему законодательству работать в школе не могли бы», - заключил собеседник агентства.

Сомнения депутата вызывает и необходимость введения в России обязательного осмотра психиатра для всех педагогов. «Направлять к психиатру стоит лишь тех педагогов, чье психическое здоровье вызывает сомнения. В противном случае вся эта процедура рискует превратиться в чистую формальность», - считает Смолин.

Согласен с ним и сопредседатель Межрегионального профсоюза работников образования "Учитель" Андрей Демидов. По его мнению, обязательный осмотр у психиатра и право образовательных учреждений запрашивать информацию о здоровье сотрудников вполне могла бы заменить диспансеризация. При этом педагог отметил, что, в общем, учителя не против делиться с работодателями подробностями своей медицинской карты, тем более, что сегодня они и так предоставляют все необходимые сведения по месту работы. Его возмущает другое: растущие требования по медосмотрам педагогам часто приходится оплачивать из своего кармана.

«В Московской области, например, справки от нарколога и психиатра в сумме стоят порядка 600 рублей, а в регионах при зарплате в 10 тыс. рублей учителям приходится отдавать за медосмотр порядка 2,5 тыс. рублей», - рассказал Демидов. Кто и как должен компенсировать эти затраты? Не добавится ли к этому бремени еще и посещение психиатра?

По мнению председателя профсоюза, эффективнее было бы организовать централизованный медосмотр в рамках образовательного учреждения в ближайшей поликлинике. Выделить на это специальный день, чтобы педагоги не сидели в очередях. Они бы прошли всех врачей под присмотром того же руководителя образовательного учреждения, которому не пришлось бы никуда звонить и проверять информацию. Это было бы удобно и эффективно», - считает педагог. По его мнению, это помогло бы отчасти решить вопрос с липовыми справками о здоровье, коих сегодня продается великое множество.

Другой вопрос – сведения о наличии или отсутствии судимости. По словам Демидова, еще в прошлом году подобные сведения должны были предоставить все сотрудники образовательных учреждений: как те, кто только устраивается на работу, так и педагоги со стажем. И если вопрос о том, что в школах работают люди, судимые за тяжкие преступления, в том числе и педофилию, до сих пор не снят, то проблемы здесь не в законодательстве, а в халатности со стороны органов внутренних дел, либо со стороны руководства образовательных учреждений.

«Директоры, например, могли невнимательно отнестись к этому вопросу или иметь личный интерес в том, чтобы не заметить отсутствия нужной справки у кого-то из педагогов», - полагает собеседник агентства. Поэтому проблема допуска в детские учреждения лиц, которые по определению работать там не должны, лежит вовсе не в законодательной плоскости, уверен он. В первую очередь нужно разбираться с человеческим фактором, халатностью и коррупцией, считает Демидов. И помочь здесь может лишь ужесточение ответственности руководителей или самих педагогов за предоставление недостоверных данных. Иначе введение новых законодательных норм может ни к чему не привести, ибо они будут так же игнорироваться, как и действующие.

Анна Семенец