Экстремизм нуждается в расшифровке

Размытость юридических границ и трактовок закона «О противодействии экстремизму» порождает злоупотребления в этой сфере. В результате, сегодня экстремистскими зачастую признаются не только действительно опасные, направленные на разжигание вражды, но и просто несогласованные с властью высказывания и действия. Причем, в отсутствии четкого представления о том, что можно, а что — нельзя, это не только нарушает права граждан, но и мешает создавать эффективные преграды действительно опасным экстремистским группам. Найти выход из сложившейся ситуации попытались участники слушаний в Общественной палате.

«В связи с размытостью юридических границ и трактовок закона сегодня в качестве экстремистских трактуются действия, которые не только являются оппозиционными или рассматриваются властями как оппозиционные, но и действия, несогласованные с властью. Сейчас подобные толкования экстремизма получают широкое распространения, что, на мой взгляд, несет очень серьезную угрозу, не только для правовой системы, но и для общества в целом», - подчеркнул председатель комиссии ОП по межнациональным отношениям и свободе совести Николай Сванидзе.

Директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский согласился, что проблемы коренятся в неудачных формулировках законодательства, которые многократно обсуждались. «Они не просто порождают злоупотребления и нарушения прав граждан, но и мешают создавать эффективные преграды действительно опасным группам, потому что размывают представления о том, что, собственно, можно, а что — нельзя», - заметил он.

По словам Верховского, это происходит оттого, что люди, в первую очередь, представители власти и сотрудники правоохранительных органов довольно произвольно пользуются такими ключевыми понятиями, как экстремизм и фашизм.

«Именно для того, чтобы избежать произвольных интерпретаций и задумывался институт научной экспертизы, который привлекается к делам, связанным с преступлениями экстремистской направленности. Но дело в том, что вопреки законодательству, инструкциям Генпрокуратуры, постановлению Верховного суда от 2011 года, сложилась нехорошая практика: экспертиза требуется всегда, если в деле фигурирует слово «экстремизм», даже в случае, если оно касается обычного уличного мордобоя, который может расследовать рядовой следователь. Это создает массовый спрос на экспертизу и не всегда качественное предложение», - посетовал эксперт.

По его словам, случаев экспертиз, которые являются просто анекдотическими, уже довольно много. В дело все в том, что привлекаются к анализу либо неквалифицированные специалисты, либо специалисты, чей профиль не совпадает с задачами экспертизы.

По мнению директора Центра изучения проблем экстремизма при СПбГУ, лингвиста Сергея Кузнецова, экспертизы, связанные с анализом содержания текста должны делаться именно лингвистами. Причем, в первую очередь специалист, получая запрос, должен внимательно отнестись к содержанию самих вопросов. «Эксперт не должен отвечать на вопросы, на которые нужно отвечать суду. В частности, он не может утверждать, что текст является экстремистским. Если в суде эксперт такие выводы делает, ему необходимо давать отвод. Это принципиальное положение, которое во многом является маркером и которое довольно часто суды пропускают. Зачастую привлекаются именно такие эксперты, которые существенно упрощают жизнь и суду, и правоохранительным органам, давая ответы за них», - подметил Кузнецов.

По его словам, при анализе текста эксперты должны вскрывать, объяснять и доказывать основное: коммуникативные задачи высказывания (то, ради чего создается речевое действия) и его целевую направленность. «Только это мы и можем анализировать, но ни в коем случае не то, как подействовало или могло подействовать высказывание на слушателя, не то, что хотел сказать автор, что он думал, когда говорил», - подчеркнул лингвист. При этом интерпретирующий текст не может интерпретировать его произвольно - он обязан опираться на значение тех или иных слов или конструкций, и только на этом основании делать заключение. Все остальные рассуждения, мнения являются профанацией и путают суд.

Кузнецов также обратил внимание на то, что в русском языке, как и во многих других языках мира, слов, содержащих негативные оценки, гораздо больше, чем слов с позитивной оценкой. «Когда рассматриваются дела, связанные с экстремистскими действиями, довольно часто любую негативную оценку суд склонен рассматривать как экстремистское речевое действие. Мы должны понимать, что есть разные оттенки нетолерантности, невежливости, грубости, которые не являются экстремизмом, как бы нам не было неприятно сказанное», - заметил он.

В качестве примера директор Центра изучения проблем экстремизма привел лозунг «Хватит кормить Кавказ!», который сам по себе считаться экстремистским не может и признается таковым только в определенном контексте.

По словам эксперта, представителя кафедры уголовного права юрфака СПбГУ Сергея Оленникова, многие материалы религиозной направленности, которые находятся в федеральном списке и признаны экстремистскими, попали в этот перечень только потому, что в них были выявлены негативные характеристики или критика того или иного религиозного учения. И это несмотря на то, что упомянутый выше пленум Верховного суда разъясняет, что сама критика в этом случае не должна рассматриваться как экстремизм.

«В законе запрещается пропаганда превосходства, неполноценности или исключительности человека по признаку религиозной принадлежности, но не самого учения. Таким образом, в этом случае экстремистскими могут быть признаны лишь те действия или высказывания, которые направлены на возбуждение розни, оправдывающие необходимость дискриминации и применения насилия по религиозному признаку», - пояснил Олейников.

По его словам, в этом смысле очень важно, какие специалисты проводят экспертизу. Как показывает практика, для анализа текста на предмет наличия признаков экстремизма судом нередко привлекаются психологи, социологи, историки, религиоведы и даже психиатры, в отличие от лингвистов не имеющие необходимой компетенции для анализа текста.

Однако глава Комиссии ОП по развитию гражданского общества и взаимодействию с общественными палатами субъектов РФ Иосиф Дискин с этим утверждением поспорил. По его словам, лингвистическая экспертиза здесь необходима, но недостаточна. «Лингвисты не являются экспертами в области того, как воздействует соответствующий текст на социум. Конечно, экспертиза, в рамках которой выявляются мотивы высказывания, крайне важна, но изолировать текст от общественного, социального контекста, особенно в реалиях нашей страны, нельзя. Без учета исторического и социального контекста, который не есть предмет оценки лингвистов, тексты оценивать невозможно», - уверен он. Соответственно, в ряде случаев помимо лингвистов привлекать к анализу психологов или религиоведов просто необходимо.

Согласна с ним и заведующая лабораторией в Федеральном центре судебной экспертизы при Минюсте России Татьяна Секераж. «В нашем центре у самих лингвистов созрела потребность в привлечении к экспертизе психологов. Они видели, что пределы их компетенции не позволяют анализировать материал с точки зрения социальной направленности, формируемых материалом социальных установок. Как показала практика, этот подход оправдан. Не везде лингвистический анализ позволяет решать вопросы полно и всесторонне, как требует законодательство. Особенно это касается возбуждения национальной, религиозной вражды. Наша методика предусматривает анализ не только текстовых материалов, но и медиаконтента, визуальной информации», - подчеркнула она.

От обсуждения проблем участники слушаний перешли к поиску путей решения. Так, по мнению Дискина, необходимо просвещать в этом направлении и судей. Он предложил ввести в Академии правосудия, где действует система переподготовки судей, спецкурс по правоприменительной практике по процессам, связанным с экстремизмом.

В свою очередь замначальника главного управления по противодействию экстремизму МВД РФ, генерал-майор полиции Владимир Макаров предложил создать новую базу экстремистского контента. «На последнем заседании межведомственной комиссии по противодействию экстремизму, в которую я вхожу, обсуждался вопрос о создании единой базы, которая представляла бы собой не просто перечень экстремистской литературы, но само ее содержание. Доступ к этой базе предлагается открыть только для экспертов. Подобную базу уже много лет просило создать все экспертное сообщество, чтобы упростить работу», - заметил замначальника главного управления по противодействию экстремизму МВД РФ, генерал-майор полиции Владимир Макаров.

Предложение о создании базы поддержали почти единогласно. Начальник отделения экспертиз при департаменте региональной безопасности Москвы Юлия Сафонова подчеркнула, что такая база просто необходима. «Нынешний список Минюста не годится для этого, в нем несколько раз повторяются одни и те же материалы, которые ранее признавались экстремистскими», - заметила она.

По словам Сафоновой, видеоролики, признанные экстремистскими, очень просто в Сети переименовать. Эксперт, видя, что в перечне Минюста стоит другое название, будет вновь проводить экспертизу, по итогам которой то же самое видео будет внесено в перечень повторно, но под другим именем.

И на такие вот бессмысленные экспертизы тратятся бюджетные средства, подчеркнул эксперт Московского бюро по правам человека, директор агентства правовой информации "Человек и закон" Борис Пантелеев. С учетом содержания государственных экспертных центров, заработной платы специалистов одна экспертиза обходится бюджету в 2 млн рублей, подметил он.

Также поднимался вопрос о создании единой методики проведения экспертиз, однако, здесь участники слушаний во мнениях не сошлись. Тогда директор центра коммуникативных исследований Воронежского государственного университета Иосиф Стернин предложил написать к каждой методике алгоритм, который должен строго соблюдаться специалистами.

Руководитель центра исследований проблем мусульман Рустам Латыпов, в свою очередь, заявил, что необходимо разорвать связку между следователями и экспертами. Сегодня, по словам Латыпова, ст. 178 УК позволяет следователю на его усмотрение определять профессионализм эксперта. Получается, что он может выбрать эксперта, который сделает «нужную» экспертизу.

«Предлагаю создать профессиональную экспертную ассоциацию с тем, чтобы совместно разработать профессиональные этические нормы. Кроме того, необходимо ввести универсальные критерии для проведения аттестации. Таким образом проходило бы самоочищение профессиональной среды и следователи выбирали бы экспертов только из числа аттестованных», - отметил он.

Однако, как заявила Татьяна Секераж, эта идея не нова. В Госдуме первое чтение прошел законопроект о государственной экспертной деятельности, предлагающий ввести сертификацию экспертов. «Несмотря на то, что сертификация предусмотрена добровольная, планируется создание реестров сертифицированных экспертов, к которым будут обращаться следственные и судебные органы», - подчеркнула она.

Анна Семенец