Последнее слово братьев Навальных

Замоскворецкий районный суд Москвы завершил расследование по «делу «Ив Роше». В пятницу состоялись прения сторон, а затем обвиняемые в мошенничестве и легализации вырученных средств братья Олег и Алексей Навальные выступили с последним словом. Прокуроры попросили назначить подсудимым наказание в виде 8 и 10 лет колонии с последующим ограничением свободы на два года. Приговор будет оглашен 15 января.

Самой обсуждаемой темой в коридоре Замоскворецкого суда перед началом очередного заседания по «делу братьев Навальных» ожидаемо стала экономика. Причем собравшиеся поддержать оппозиционера активисты открыли доселе неизведанный ее аспект. «Смотрите, как курс влияет на поведение судебных приставов. Они даже вежливее стали", - иронизировали они, увидев, как обычно грубый и усталый мужчина лет сорока в черной униформе тактично попросил молодую журналистку отойти подальше от дверей зала.

Наконец в коридоре по очереди показались улыбчивые Олег и Алексей Навальные. Второй - в компании сурового сотрудника ФСИН, сумевшего доставить своего подопечного в суд на удивление быстро для пятничного утра. Поздоровавшись со всеми присутствующими, оппозиционер со словами «Привет, приятного аппетита!» буднично скрылся в кабинете судьи Елены Коробченко – вероятно, чтобы уладить формальные вопросы с документацией.

На последнее перед приговором заседание процесса специально приехали родственники и жены обоих братьев, поэтому пробиться в тесный зал удалось лишь нескольким журналистам. Остальные — наравне с пятью десятками сторонников – отправились смотреть трансляцию в холле первого этажа. Возобновился процесс оглашением показаний экс-гендиректора «Ив Роше Восток» Бруно Лепру по запросу гособвинителя. На прошлом заседании суд постановил принудительно доставить на допрос предпринимателя, заявление которого и стало формальным поводом для возбуждения Следственным комитетом уголовного дела против братьев Навальных. Однако здесь органы, по-видимому, оказались бессильны.

Прокурор Надежда Игнатова зачитала, как летом 2013 года Бруно Лепру прямо заявил российскому следователю, что руководство парфюмерной компании узнало о «фактах, указывающих на возможное злоупотребление» со стороны «Главного подписного агентства» Навальных при заключении договора на грузоперевозки, непосредственно от сотрудников СКР. «При подаче заявления мы хотели побольше узнать о возможных злоупотребления», - читала молодой прокурор, упомянув также, что вопрос подачи заявления в следственные органы был согласован с французскими учредителями филиала фирмы.

Градус напряжения в зале суда резко повысило следующее ходатайство гособвинения – о продлении домашнего ареста Алексея Навального на месяц, до 14 февраля, «с учетом тяжести предъявленного обвинения и личности самого подсудимого». Инициативу обвинения политик назвал издевательством. «Какие есть малейшие причины того, что я должен сидеть под домашним арестом? Какому следствию я сейчас могу помешать, когда все закончилось? – с каждой фразой все больше взвинчивался Навальный. – Кого я могу запугать, кому я могу что-то сообщить, если у нас сегодня прения и последнее слово – все!? То, что вы просите сейчас, в очередной раз показывает только одно: все это нужно только для того, чтобы я сидел дома и не мог заниматься политической деятельностью!»

Впрочем, вопреки желанию подсудимого и его адвокатов, Елена Коробченко решила продлить арест. Огласив еще несколько материалов дела, суд перешел к прениям сторон.

Проговорив знакомый по обвинительному заключению оборот «вступили в преступный сговор с целью мошенничества и получения выгоды», прокурор НадеждаИгнатова неожиданно огласила лирическое отступление, также прописанное в ее тексте. «Само собой разумеется, что любой преступник, совершая преступления, намеревается как можно дольше получать из этого выгоду», – читала Игнатова, речь которой все больше смахивала на полемический выпад в сторону оппонентов. Мошенничество она назвала «интеллектуальным орудием», которое развивается в унисон с обществом и технологиями, а потому приобретает все более изощренные формы, известные лишь «специалистам в особых областях знаний». Пристально следивший за процессом наблюдатель мог решить, что этот пассаж относился к большому количеству неподвластных простому смертному аббревиатур, а также почтовых и логистических терминов в материалах дела.

После вступления Надежда Игнатова прочитала привычные претензии следствия. По версии обвинения, сотрудник департамента внутренних почтовых отправлений "Почты России" Олег Навальный замыслил со своим братом преступный сговор для хищения денежных средств. Совершить деяние родственники хотели путем заключения заведомо невыгодных договоров на выполнение посреднических услуг с созданным ими же "лжепредприятием" – ООО «Главное подписное агентство» (ГПА).

Фирма, зарегистрированная Алексеем Навальным в 2007 году на Кипре, и создавалась не для предпринимательской деятельности, а в целях совершения преступления, настаивала прокурор. По ее словам, этот факт подтверждают показания свидетелей обвинения, которые, судя по представленному описанию, лишь подтвердили существование ГПА. Хотя как раз оно Навальными и не оспаривается.

Согласно версии следствия, Олег Навальный воспользовавшись своим должностным положением, в 2008 году получил сведения о расторжении соглашения между "Почтой России" и компанией "Ив Роше" о доставке груза из Ярославля в Москву. Потом он "решил обмануть представителей ООО "Ив Роше Восток"" и – вопреки полномочиям госслужащего, – создав «безвыходность ситуации», предложил парфюмерной компании "заведомо невыгодный контракт" с ГПА. По итогам сделки, утверждала прокурор, братья выручили более 26 млн рублей и легализовали их через «Кобяковскую фабрику по лозоплетению», принадлежащую родителям.

Заключение «заведомо невыгодных договоров» с «Многопрофильной процессинговой компанией» о доставке клиентам «Ростелекома» счетов и квитанций чуть позже принесло Навальным 4,5 млн рублей, продолжала читать Игнатова.

Судебные показания подсудимых она оценила как «противоречивые, нелогичные, не соответствующие материалам уголовного дела и действительности». «Сам Алексей Анатольевич утверждал, что он ярый борец с коррупцией, но тогда непонятен вопрос: зачем нужно было вуалировать и выводить на Кипр свою якобы предпринимательскую деятельность?», – настаивала она.

Композицию своего выступления прокурор закольцевала цитатой «одного известного русского юриста XIX века», который прогнозировал, что «вскоре преобладающее место» в средствах мошенничества займет «орудие интеллектуальное: хитрость, обман. Следовательно, социальная сторона мошенничества очень заманчива». Резко сменив тон на более жесткий, Надежда Игнатова попросила признать братьев Навальных виновными по обеим статьям и назначить им наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет колонии – младшему и десять (с учетом имеющегося условного срока по «делу «Кировлеса») – старшему, а также дополнительного ограничения свободы на два года – обоим.

Следом немногословный представитель «Ив Роше Восток» упомянул, что компания рассчитывает на компенсацию по гражданскому иску на многомиллионную сумму и добавил, что недавний уход Бруно Лепру со своего поста был продиктован «исключительно личными причинами». Представитель МПК, в свою очередь, от комментариев отказался, и слово перешло к стороне защиты.

Последующие полтора часа адвокат Олега Навального Кирилл Полозов долго и методично разбирал и опровергал тяжелым, полным концеляризмов и аббревиатур, языком, все утверждения гособвинителя. «Обвинение примерно наполовину состоит из утверждений о том, что Олег Навальный обманул представителей «Ив Роше» и МПК. На мой взгляд, это не связано с тем, что он так много обманывал, а скорее с тем, что мошенничество, как состав преступления, невозможно без обмана. Однако сам по себе обман еще не создает преступление», – говорил он. Юрист отмечал, что оспаривание нечистых сделок регулируется совсем не уголовным, а гражданским кодексом. Следствие намеренно добавило в заключение термин «лжепредприятие», чтобы перенести разбирательства из коммерческой сферы – в противоправную, заключил он.

«Главное подписное агентство» имело заключенные контракты с десятками компаний, по всем договорам присутствует соответствующая документация, подписанная всеми сторонами. Все свидетели, допрошенные нами, отметили, что никаких претензий они не имели», – продолжал Полозов. Он также напомнил, что Навальный-младший обладал в «Почте России» не такими уж и широкими полномочиями, чтобы проявлять инициативу и склонять кого-то к сделкам. А цены на услуги, предложенные «Ив Роше Восток», были ниже среднерыночных на 4-18%.

После десятиминутного перерыва слово взяла адвокат Алексея Навального Ольга Михайлова, сходу назвавшая обвинение политически мотивированным, «надуманным и ничтожным». Она поставила под сомнение добровольный характер самого обращения Бруно Лепру в Следственный комитет — хотя бы потому, что адресована бумага была не кому-нибудь, а прямиком главе структуры Александру Бастрыкину. А произошло это уже после обысков в офисах компании, которые могут свидетельствовать о давлении. Она также напомнила, что в материалах дела нет ни одного документа о превышении Навальным служебных полномочий. Да и в целом в распоряжении следствия нет бумаг, доказывающих легализацию оппозиционером денежных средств. Своего подзащитного Михайлова попросила полностью оправдать.

Другой Адвокат Навального, Вадим Кобзев, и вовсе предположил, что если из текста уголовного дела убрать формулировки типа «осуществляя подготовку к преступлению», «преступный план», «действуя группой лиц», получится «не обвинение в мошенничестве и легализации, а написанная довольно сухим канцелярским языком история успешного бизнеса Олега Навального». Помимо прочего, юрист упомянул одно из доказательств обвинения – электронное письмо Олега Навального брату, с прикрепленным файлом и специфическими формулировками и сокращениями. По версии следствия, – это обозначения марок косметики. «Самое главное здесь в том, что Алексей Навальный на это письмо ответил брату, цитирую: «Ты мне прислал файл с каким-то КДПРДЖ — это что?».

«Все обвинение построено на одном простом утверждении: торговля — это обман. Купил за три, продал за пять — украл два. Потому что не сказал покупателю, что купил за три», - продолжал Кобзев. В качестве доказательства политической мотивировки дела он зачитал отрывок прошлогоднего интервью официального представителя СКР Владимира Маркина газете «Известия». Перед приговором по «делу «Кировлеса» тот откровенничал, что если Навальный «всеми силами привлекает к себе внимание» и «дразнит власть», то и увеличение интереса к нему со стороны следственных органов логично.

«Я вообще не хотел выступать в прениях, но раз наше «преступление» назвали интеллектуальным, мне нужно что-то на это ответить», – скромно начал свое последнее слово Олег Навальный. В шутку он предложил разобрать дело не в суде, а на шоу экстрасенсов, поскольку ГПА было создано за год до предложения от «Ив Роше» совершенно для других целей, нежели указали прокуроры. «Я хочу...Требую, чтобы суд меня оправдал. Требую, чтобы следователи и прокуроры попросили у меня прощения, надели белые рубахи и ушли в монастырь замаливать грехи за все то, что сделали», – резюмировал Навальный.

В своем последнем слове Олег Навальный наметил продолжение цепочки литературно-исторических аналогий («Я думал, может, прочитать отрывок из «Процесса» Кафки или процитировать Джулса из «Криминального чтива», но решил, что судье это не очень будет интересно, а прокуроры все равно не поймут»), но в итоге сконцентрировался на политике: «Понятно, что единственная причина, по которой я здесь, - это политическая деятельность моего брата. Я призываю Алексея ни в коем случае не оставлять свою борьбу. Нужно понять, что деятельность его и многих других даст нам шанс жить в свободной и богатой стране. Я готов заплатить за это какую-то цену. И то, что говорит прокурор – это смешно, потому что то, о чем я говорю, гораздо важнее».

Навальный-старший, успевший за последние пару лет (с учетом всевозможных апелляций) произнести на скамье подсудимых с десяток «последних слов», начал свою речь с описания – не без оглядки на прокуроров – образа «человека, вечно смотрящего в стол». Этот типаж, развивал философскую мысль политик, предстает «полем битвы между жуликами из власти и нормальными людьми». «Самая популярная фраза, с которой ко мне чаще всего обращаются следователи, прокуроры и все остальные: «Алексей Анатольевич, ну вы же все понимаете». Я все понимаю, но я не понимаю одного: почему вы без конца смотрите в стол. У меня нет никаких иллюзий, я понимаю, что никто из вас сейчас не вскочит и его не перевернет. Люди так не делают», –размышлял он.

«Но наша жизнь слишком коротка, чтобы в стол смотреть. Мы все не успеем оглянуться, как уже будем лежать в кровати и понимать, что не имело смысла ничего из того, что мы делали. Смысл имеет только то время, когда мы делаем что-то правильное. Когда мы можем поднять глаза и спокойно посмотреть друг на друга», –заключил Алексей Навальный.

Денис Гольдман