Оппозиция: раскольный год

Минувший год крепко встряхнул внутриполитическую жизнь в России,зоной турбулентности абсолютно для всех российских политиков послужила Украина. Теперь стало привычным выстраивать публичную риторику не на основе убеждений и идеологии, а в зависимости от оценки событий на Майдане, в Крыму и на Донбассе. Эксперты констатируют: в российском обществе растет напряженность, уже приведшая к существенному ценностному расколу, ярче всего отразившемуся на оппозиции - как парламентской, так и внесистемной. Первая фактически слилась с властью, тогда как по второй внешняя политика прошлась, как ремонтная бригада с катком и сверхстойкой краской для разделительной полосы. Представители разных оппозиционных сил в один голос заявляют, что такого объединения, как зимой 2011 года, больше быть не может.

К началу 2014 года в рядах внесистемной оппозиции вновь набрали вес пессимистичные рассуждения об угасании протестного движения. На фоне событий в Киеве, где в конце января разгорелось ожесточенное противостояние между милицией и манифестантами, публичная деятельность критично настроенных к власти россиян ограничивалась московским десятитысячным шествием по традиционному маршруту – в поддержку двенадцати фигурантов «болотного дела». Многие участники акции тогда сетовали на то, что регулярные митинги ничего, кроме усталости от них, не приносят. Спустя несколько недель Замоскворецкий суд вынес приговор восьмерым фигурантам уголовного дела о массовых беспорядках 6 мая 2012 года на Болотной площади, назначив наказание от двух с половиной до четырех лет колонии. Одна обвиняемая получила условный срок.

Лидеры непарламентской оппозиции и ряд политологов настаивали, что «болотное дело» власти использовали в качестве образцово-показательной расправы, дабы отпугнуть остальных несогласных от решительных действий и напомнить статус-кво. Однако затем случилась украинская революция, и все резко изменилось. В марте с Россией был воссоединен Крым, а затем в районе Донбасса вспыхнули первые очаги волнений. С этого момента внимание населения страны ко внешней политике превалировало над интересом к внутренней. Так, например, несогласованная протестная акция, прошедшая в форме «народного схода»на Болотной площади, в честь второй годовщины злополучного «Марша миллионов» собрала не больше пятисот человек. Над внесистемной оппозицией дамокловым мечом зависла угроза самого серьезного раскола с начала 2010-х.

Политолог Алексей Макаркин выделяет два уровня острых распрей, захвативших участников массовых акций «За честные выборы» – идеологический и «массовый». Под первым «уровнем» скрывается уход из общего протестного движения большинства «левых» и националистов. Для них принципиальным стал вопрос присоединения Крыма и возможного повторения этого сценария на Востоке Украины, поскольку в их представлении именно так выглядит «спасение», в зависимости от исповедуемой идеологии, своих – «русских» или «советских» – людей. Впрочем, ряд крайне левых и часть праворадикалов пошли против течения и не поддержали российскую государственную риторику. Подобные конфликты стали еще одним фактором ослабления внесистемной оппозиции. Политолог привел в пример события вокруг суда над координатором «Левого фронта» Сергеем Удальцовым, приговоренным в июле к четырем с половиной годам колонии за организацию и подготовку массовых беспорядков. Поддержать одного из лидеров оппозиции в день приговора пришло всего несколько десятков человек, тогда как, к примеру, после приговора Алексею Навальному по «делу Кировлеса» в центр столицы вышли тысячи протестующих.

«Поддержав присоединение Крыма, он (Удальцов - «Росбалт») для либералов стал чужим. А для многих его идейных товарищей на тот момент спасение ДНР и ЛНР было гораздо важнее, чем судьба Удальцова», – пояснил Макаркин.

В то же время президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский настаивает на том, что из-за украинских событий на сторону власти перешли не только правые и левые радикалы, но и значительная доля либералов и демократов. Любовь некоторых оппозиционеров к Украине он называет «эстетическим», никак не связанным с политикой, чувством.

Второй уровень раскола внесистемной оппозиции, – «изменение массовой базы поддержки».Как отмечает политолог, за пределами протестного «актива», насчитывающего 25-30 тысяч человек, сохранивших свою критическую позицию и готовых, несмотря на угрозу подвергнуться обвинениям в «национал-предательстве», выйти на манифестацию, протестный настрой фактически сошел на нет. Список «раздражителей» для умеренных противников действующей власти возглавила уже Украина, сместив с первой строчки Кремль.

«Те люди, которые симпатизировали оппозиции, поддерживали ее лозунги, были недовольны нарушениями на выборах и либо сочувствовали, либо изредка ходили на митинги, стали отдаляться. Это в значительной степени средний класс, который достаточно противоречив: с одной стороны он хочет, чтобы его уважали, хочет политического участия и честные выборы, а с другой стороны, – хочет великой страны и великой державы. Поэтому одни и те же люди в 2011 году негодовали в отношении Чурова, а в 2014 году – в отношении Тимошенко и прочих украинских политиков», – говорит политолог. По его мнению, в какой-то момент оппозиция и вовсе «капсулировалась», а ее «мягкие симпатизанты» на периферии посчитали более приоритетными лозунги национального единения.

Произошло это еще и потому, что требования протестующих остались неизменными еще со времен «белоленточного» движения, а новой повестки, подходящей как для среднего класса, так и для бюджетников выработано не было, уверен Глеб Павловский. «Есть те, кто говорит, что если российские войска двинутся в сторону Мариуполя, и Киева, то все чудом разрешится, – рассказывает эксперт. – А есть та часть оппозиции, которую называют сейчас не вполне справедливо, но за неимением другого слова, либеральной. Но эта группа даже без ограниченной повестки дня (как у националистов и военных патриотов), потому что они не могут сказать, куда надо двигаться не войскам, ни экономике. А любовь к Европе, хоть завещана русской культурой, сама по себе не подсказывает никакой веской политики».

Следовательно, именно для того, чтобы удержать «мягких симпатизантов», такие яркие представители либерального крыла оппозиции, как Алексей Навальный и Михаил Ходорковский, последовательно смягчили свою позицию по вопросу принадлежности Крыма, считает Алексей Макаркин.

Впрочем, с наступлением экономического кризиса, первые признаки которого проявились уже в конце ноября, настроения периферии смещаются в сторону социального протеста. Специалисты Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина недавно обнародовали результаты исследования, согласно которым, в будущем году девальвация рубля затмит радость от возвращения Крыма в умах россиян, а вероятность экономических протестов возрастет по всей стране. Переключение населения с внешнеполитических событий на заботу о собственном будущем может в дальнейшем сыграть на руку непарламентской оппозиции, полагает он.

Эту точку зрения отчасти разделяет и политолог Дмитрий Орешкин, который, однако, опасается, что в условиях, когда на оппозиционеров оказывается давление, а зачастую их и вовсе не пропускают на легальную политическую арену, протестные действия перейдут на «некоординированный региональный» уровень и переквалифицируются в регулярные забастовки. «Это будет полустихийный процесс, причем причины его появления не могут быть купированы, – поясняет эксперт, – и лидеры, которые его возглавят, не могут быть купированы, поскольку они будут из местной элиты».

С точки зрения директора Центра политической информации Алексея Мухина, непарламентская оппозиция потерпела первое моральное поражение в минувшем году, сделав ставку на провал чрезмерно затратной сочинской зимней Олимпиады. Претерпевая внутренний кризис, она «оживилась» только когда началась «валютная паника, которая привела к катастрофическому падению рубля и затруднениям в экономике».

«Отпев свое за упокой, оппозиция попыталась взять второй шанс, но при этом самое интересное, что она поставила себя в крайне двусмысленное положение: чем хуже обстоят дела в России, тем внесистемной оппозиции лучше. Это с большим подозрением воспринимается социальными группами, на массовую поддержку которых она рассчитывает», – отмечает политолог.

Тот факт, что некоторые представители бывшего «белоленточного» движения в последнее время зачастили на передачи федеральных телеканалов, Алексей Мухин объясняет новой тактикой администрации президента. Согласно ей, публичная активность противников власти всячески стимулируется, однако для дискуссии с ними выставляются «первоклассные эксперты и отличные спикеры», что «подчеркивает несостотельность их тезисов».

Способность нынешних лидеров внесистемной оппозиции взять под управление предсказанную Комитетом гражданских инициатив волну социально-экономического протеста он оценивает как незначительную, поскольку «старый конь в данном случае борозду точно испортит», а выступления привычных спикеров только оттолкнут свой потенциальный электорат в сторону власти.

Все эксперты, опрошенные «Росбалтом», убеждены: масштабный процесс объединения оппозиции, аналогичный тому, что был зимой 2011 года, невозможен – настолько сильны разногласия из-за «украинского вопроса». Сейчас, по их мнению, у сторонников ДНР и ЛНР есть сверхцель: захватить плацдарм Донецка и Луганска, и никакие изменения экономической конъюнктуры на это не повлияют.

Алексей Макаркин считает, что в связи с событиями на Украине оппозиция неизбежно «катализируется» и сможет выработать внятную программу. Напротив, Глеб Павловский уверен: консолидация не может произойти «по остаточному принципу». С его точки зрения, в России в целом сегодня отсутствует четкая повестка, поскольку «Кремль, который раньше опережал за счет того, что предлагал комбинированную повестку (с частями левой, националистической и либеральной), теперь вообще не предлагает никакую». Шансом заполнить вакуум и может воспользоваться оппозиция.

Руководитель кафедры права МФТИ, политик Борис Надеждин напоминает: помимо традиционной оппозиции, крайнее недовольство официальная риторика российского руководства вызывает и у части «национал-патриотов», к которым относится Игорь Гиркин (Стрелков). Именно эти радикально настроенные люди, по его мнению, представляют наибольшую угрозу как для либералов, так и для правящего режима. Политик также сетует: в либеральной оппозиции отсутствует фигура, способная стать центром консолидации единомышленников. Он предполагает, что появиться такой «политический оператор» может, как ни странно, во властных кругах: «Как это удалось Чубайсу в 1999 году, когда создали СПС».

Впрочем даже поддержавшие позицию власти по украинскому вопросу националисты не получили никаких преференций. Например, глава исполкома Национально-демократической партии (НДП) Владимир Тор (Владлен Кралин) сообщил «Росбалту», что минувшей осенью НДП провела очередной учредительный съезд и намерена во второй раз за год (всего — в третий) подать заявку на регистрацию в Минюст. Если в ведомстве национал-демократам вновь откажут, то проект прекратит свое существование, признается Тор.

Он уверен в том, что процесс «генезиса новых институтов» на Донбассе сыграет решающую роль в судьбе самой России, и напоминает о преследовании правоохранительными органами многих лидеров ультраправых. Осенью был взят под арест экс-лидер движения «Русские» Александр Белов (Поткин). Он обвиняется в легализации имущества казахского БТА-Банка, добытого незаконным путем, однако соратники националиста считают, что его преследуют власти за отказ в сотрудничестве. Еще один лидер «Русских» Дмитрий Демушкин в марте был оштрафован на 200 тыс. рублей по делу о запрещенном объединении «Славянский союз».

Денис Гольдман