Posted 6 декабря 2016,, 20:48

Published 6 декабря 2016,, 20:48

Modified 31 января, 13:02

Updated 31 января, 13:02

А кто арбитр?

6 декабря 2016, 20:48
Ряд положений доктрины информационный безопасности может обернуться попытками присвоить управляющие функции в области, которая не терпит вертикального управления.

Президент России Владимир Путин во вторник утвердил доктрину информационной безопасности. В числе основных приоритетов — обеспечение прав и свобод граждан, а также неприкосновенность частной жизни при использовании информационных технологий. Также, гласит документ, национальным интересам соответствует обеспечение информационной поддержки демократических институтов, механизмов взаимодействия государства и гражданского общества, применение информационных технологий в интересах сохранения культурных, исторических и духовно-нравственных ценностей многонационального народа РФ.

Доктрина подчеркивает необходимость обеспечения «устойчивого и бесперебойного функционирования информационной инфраструктуры, в первую очередь критической информационной инфраструктуры РФ, и единой сети электросвязи РФ в мирное время, в период непосредственной угрозы агрессии и в военное время».

Но если первоначальные положения представляются очевидными, то дальше стали возникают вопросы. Особый резонанс вызвала формулировка «нейтрализация информационно-психологического воздействия, в том числе направленного на подрыв исторических основ, патриотических традиций, связанных с защитой Отечества». При определенной трактовке ее можно использовать против ученых, чьи исторические исследования так или иначе не соответствуют интересам государства. Сомнения журналисты поспешили выразить в ходе общения с пресс-секретарем президента Дмитрием Песковым.

Тот заверил в ответ, что новых проблем у историков из-за утверждения доктрины не появится. «Наоборот, исторические исследования, работа в архивах — это работа, которой придается большое значение», — заявил официальный представитель Кремля.

Однако, предполагает профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Иван Курилла, сам характер документа наводит на мысли о попытке властных органов взять в целом управление над распространением информации под свой контроль. Он опасается, что после вступления доктрины в силу «тяжело придется не только историкам, но и тем, кому приходится работать в поле идей».

«Концепция исходит из того, что кто-то знает, как правильно. Кто арбитр, который определит, что эта концепция нарушает наши ценности, а эта поддерживает? — рассуждает историк. — Я не считаю, что какой-либо из государственных органов имеет компетенцию решать, что вот эта концепция угрожает нам. Есть опасение, что кто-то попытается присвоить себе управляющие функции в области, которая не терпит никакого вертикального управления. Распространение информации как раз такая область».

Он указывает на неоднозначность другого пункта доктрины — о том, что в последнее время «наращивается информационное воздействие на население РФ, в первую очередь на молодежь, в целях размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей». «Что за традиционные духовно-нравственные ценности в России после семидесяти лет советской власти? Никаких традиционных не сохранилось, потому что традиции были прерваны. Те, которые есть сегодня, такие же искусственные, как любое, что могут нам навязывать», — считает эксперт и прогнозирует, что к строгому исполнению отдельных статей доктрины могут в скором времени приступить власти на местах.

Впрочем, учитывая экономические трудности, документ может быть использован для решения внутриполитических задач, отмечает политолог Дмитрий Орешкин. По его словам, одной из главных духовных ценностей в глазах российских властей является «безусловная поддержка руководства во всех его начинаниях».

«На их языке это называется духовные основы, — полагает эксперт. — То, что в Советском Союзе называлось верностью основам марксизма-ленинизма, социалистическому образу жизни, советскому образу жизни. Власть понимает, что ей необходимо сохранить монопольный контроль над такой странной вещью, как духовные ценности, и принимать решение: вот это — правда, а вот это — клевета. Клевета все то, что мешает власти».

Предыдущая доктрина информационной безопасности была принята президентом России только в 2000 году. С тех пор власти не раз продемонстрировали серьезность намерений, изложенных в документе, поясняет вице-президент фонда «Центр политических технологий» Алексей Макаркин. Тогда главной целью, напоминает он, значилась концентрация основных медиаресурсов под контролем государства. «Это разгром НТВ в 2001 году, затем — изгнание Березовского и переход „Первого канала“ под контроль государства. Сейчас эта доктрина преемственна по отношению к предыдущей, она определяет риски, связанные с современной информационной ситуацией. Как я понимаю, государство будет делать все, чтобы эти риски купировать», — отмечает политолог.

Так, пункт о «дискриминации» российских СМИ на Западе может обернуться более активными попытками отгородиться от зарубежного информационного поля: «Они ограничивают нас, а мы — их».

Кроме того, опасения историков по поводу продвижения «основ и патриотических традиций» вполне обоснованы, высказывает мнение Макаркин. Но больше шансов оказаться пострадавшим в этой ситуации у простых пользователей социальных сетей: «Такие „войны памяти“ будут касаться не столько историков, потому что историки более сложные фигуры, у них есть коллеги, которые могут их защитить. Под ударом могут оказаться обычные россияне, которые написали в интернете несколько фраз».

Денис Гольдман