История на минном поле

В Петрозаводском городском суде идут закрытые слушания по делу историка и руководителя карельского отделения правозащитного общества «Мемориал» Юрия Дмитриева. Известный краевед и исследователь советских политических репрессий обвиняется в изготовлении детской порнографии, развратных действиях и хранении оружия.

При обыске, проведенном по анонимному заявлению, следователи нашли у него фотографии несовершеннолетней приемной дочери и найденный на раскопках нерабочий обрез. Свою вину Дмитриев, на счету которого установление многих мест массовых расстрелов 1930-х годов, не признает, называя происходящее «абсурдом». На стороне историка выступают родственники, коллеги, правозащитники и ученые. Они считают обвинение провокацией местных властей, цель которой — прекратить работу историка. По словам его друзей, фотографировать ребенка он начал, чтобы отследить изменения здоровья и при случае избежать обвинений в насилии.

Накануне Петрозаводский суд допросил первых свидетелей обвинения. В их числе — неожиданно для себя — оказалась родная дочь Юрия Дмитриева Екатерина Клодт. Она рассказывает, как на заседание ее отца привел десяток конвоиров, двое из которых постоянно дежурили у клетки. Подобно Дмитриеву она называет происходящее «бредом» и «цирком» и надеется все вытерпеть. «Сколько я себя помню, папа всегда занимался раскопками, историей, писал книги, — говорит она. — До случившегося события я не осознавала, насколько то дело, которым он занимается 24 часа в сутки, имеет такой масштаб, такое значение для общества. Наверное, не всем угодно то, чем он занимается».

61-летнего Юрия Дмитриева арестовали в декабре 2016 года. С тех пор дочь с ним не виделась и тяжело переживает разлуку. Она очень дружна с отцом, отзывается о нем как о друге и с теплотой вспоминает вчерашнее свидание.

По словам Клодт, раньше она часто ездила по карельским памятным местам вместе с отцом, его 11-летней приемной дочерью Натальей и собственными детьми. Старший сын посещал дедушку чаще. Дочь Дмитриева вместе с его внуками ходила в секцию самбо, занимая на городских соревнованиях призовые места. «Мы практически жили одной семьей. Когда это случилось — это было ужасно, — ребенка забрали, я немного не понимала и задала вопрос следователю: „Вы понимаете, что вы сделали? Ребенок считает нас своей семьей“.

Органы опеки, по словам женщины, забрали ребенка сразу же после ареста Дмитриева. Однако она старается активно поддерживать с девочкой связь. „Ее вырвали из привычной жизни и изолировали от всего, — говорит она. — Когда я узнала, где она находится, на следующий день после ареста отца мне разрешили с ней поговорить недолго — как раз ее уводили на допрос. Она вцепилась в меня и спросила: ‚Где папа и когда он за мной придет?‘. Я сказала: ‚Папа сделает все свои дела и обязательно тебя заберет. Если не он, то я‘. Она рассказала всем сотрудникам (правоохранительных органов) про замечательного папу, про брата, про сестру, про все свои подвиги. Она сидела и ждала“.

Она не могла дозвониться учреждения, где содержится Наталья, два дня. Позже ей сообщили, что никто из родственников подсудимого не может видеться с ребенком. „Как я потом я узнала, она очень переживала, почему я не пришла. Подумала, что мы ее бросили, — вспоминает дочь обвиняемого и, с трудом сдерживая слезы, добавляет: ‚Она ребенок такой, которого сломать сложновато, она имеет свое мнение, она очень упертая девочка‘.

Как поясняет адвокат историка Виктор Ануфриев, в ходе следствия девочку допрашивали дважды. В суд ее вызывать не будут, согласно рекомендации психологов. По его словам, право стать приемным отцом Натальи Дмитриеву пришлось отстаивать во всех региональных инстанциях — вплоть до суда. Будучи воспитанником детского дома, глава карельского ‚Мемориала‘ воспринимал удочерение как личный долг. Именно из-за этого, отказавшись воспитывать ребенка, от историка ушла вторая жена, поясняет Ануфриев.

В основе истории с фотографиями, рассказывает юрист, лежит инцидент в детском саду. Однажды воспитатели обнаружили на теле девочки синяки. Спросив у нее об их происхождении, они получили ответ: папа бьет ремнем. Чтобы дать делу официальный ход, сотрудники детсада повезли девочку на освидетельствование к хирургу. Однако врач сразу распознал в темных пятнах следы от горчичников и тут же вытер их ватой.

Тогда, говорит Ануфриев, у историка и появилась идея фиксировать состояние ребенка на фотографиях. К тому же у Натальи наблюдалась задержка физического развития. ‚Он проходил курсы, изучал много литературы по поводу воспитания в семье. Он считал, что для контроля физического развития нужно, чтобы это было‘, — объясняет адвокат. Он отмечает, что по мере взросления девочки Дмитриев фотографировал ее все реже. Вплоть до того времени, когда она уже самостоятельно могла рассказать, ‚били ее или не били‘.

Итогом стало больше ста структурированных по годам снимков. Все они хранились на компьютере историка и были семейной тайной. Однако 2 декабря 2016 года в правоохранительные органы поступило анонимное сообщение ‚в несколько строчек‘. Сразу было возбуждено уголовное дело, в квартире Дмитриева прошел обыск, а компьютер был изъят. В результате следователи приобщили к делу только 9 фотографий. ‚Все это, по версии следствия, образует и ‚порнографию‘, и ‚развратные действия‘. При этом никакого контакта между Юрием Дмитревым и девочкой во время съемки не было“, — заявляет адвокат.

Экспертизой фотографий занялась АНО „Центр социокультурных экспертиз“ (признала экстремистской Библию в переводе „свидетелей Иеговы“ (организация запрещена в РФ, — „Росбалт“). Комиссия в составе математика, педагога и психиатра сочла снимки порнографией. Компетенция специалистов вызывает у адвоката обвиняемого сомнения.

Помимо компьютера, следователи нашли дома у историка найденное на раскопках старинное охотничье ружье, выпущенное „лет 60 тому назад“. По словам Виктора Ануфриева, во время следственной проверки эксперт не смог подобрать к нему нужные патроны и четко классифицировать. Тем не менее, по факту находки было возбуждено новое дело по статье „незаконное хранение оружия“.

Знакомая с Юрием Дмитриевым директор Московской международной киношколы Ольга Керзина отмечает его особый педагогический подход в работе с детьми. Вместе с историком она прошла больше десятка экспедиций, в которых принимали участие школьники и студенты разных возрастов. По ее словам, в последней из них — в 2014 году — приняла участие Наталья. „Бесполезно говорить детям общие слова, громкие. Очень важно, чем человек живет. Юрий Алексеевич передавал то, что он сам умеет, делился собственным опытом. Передавал его достаточно осознанно“, — говорит она.

Керзина называет Дмитриева „бескомпромиссным“ и „жестким“ человеком, который „говорит прямо, если считает что-то“. При этом он отличался „невероятным уважением и заботой к любому человеку в любом возрасте“.

Многолетний коллега историка, глава центра „Возвращенные имена“ при РНБ, член Петербургской комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий Анатолий Разумов отзывается о подсудимом столь же восторженно. По его словам, перед Дмитриевым стоит цель превратить места массовых расстрелов в мемориалы памяти: „Он понимает, что в стране, в которой он родился, миллионы людей были лишены не только права на жизнь, но и права на могилу. Вот этим он и занимается: поиск неизвестных мест погребения, составления книг памяти с именами и, по возможности, соотнесение имен с массовыми погребениями“.

За 30 лет поисковой работы Юрий Дмитриев успел принять участие в создании мемориальных комплексов „Сандармох“ и „Красный бор“, мемориального кладбища на Секирной горе (Соловецкие острова), а также поиске мест массовых расстрелов в лагерях ГУЛАГа, а также. Результат его труда отражен в пяти книгах памяти и отмечен наградой „Золотое перо России“.

По мнению Разумова, тот факт, что „он никогда не останавливался“ перед своей целью и привел к уголовному делу. „Примерно с мая прошлого года возобновились в печати такие намеки о том, что Сандармох — это место сомнительное, надо разбираться, — рассуждает историк. — А к 5 августа в Карелии было правительственное решение не организовывать мероприятия в честь Дня памяти (жертв политических репрессий, — ‚Росбалт‘). Это все тянет тяжелой советчиной, к тем временам. Катынь обнаружили — это не мы, это немцы сделали. Нашли Быковню под Киевом — тут немцы стояли, была оккупация, это немецкие. Куропаты под Минском — это немцы. А вот Сандармох — это финны. Я пока не называю никаких имен и догадок, я думаю, это произошло как местный логический шаг по сокрытию этого места“.

В мае на процесс Юрия Дмитриева обратили внимание в Совете при президенте РФ развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). Его глава Михаил Федотов в конце месяца направил главе правительства Карелии письмо с предложением совместно отметить День памяти 5 августа.

Член СПЧ, журналист Николай Сванидзе полагает, что дело руководителя карельского „Мемориала“ имеет политический характер. „Сейчас власть или какие-то структуры власти — прежде всего, силовые — обращают пристальное внимание на историков, — заявляет он. — Наше прошлое воспринимается как идеологическая подпорка режима, поэтому честные историки воспринимаются как реальные политические оппозиционеры. В этом смысле они идут по минному полю. Историю, с точки зрения власти, нужно излагать не по правде, а так, как требуется. Между тем, история — это наука и ее задача, как и задача всякой науки, — максимальное приближение к истине. А это не позволяется. Есть серьезные основания полагать, что этот процесс имеет абсолютно политический характер“.

Член правления Международного „Мемориала“ Сергей Кривенко также связывает уголовное дело против Дмитриева с его деятельностью. По его мнению, пересмотр госполитики в отношение истории случился после „известных событий 2014 года“ и последующей изоляции России. „В день начала большого террора, 5 августа, в Сандармох съезжаются представители многих стран, многих народов. Делегации из Украины, Польши, Прибалтики, Азербайджана, Армении, из регионов России, — и это было нормально, хорошо. К сожалению, все изменилось после известных событий 2014 года. Я связываю преследование Дмитриева с давлением тех сил, которые хотят прекращения международного аспекта этого Дня памяти“, — говорит Кривенко.

Денис Гольдман