Posted 19 октября 2018,, 19:47

Published 19 октября 2018,, 19:47

Modified 31 января, 21:06

Updated 31 января, 21:06

«Применили санкции», а сапог-то все не колется

19 октября 2018, 19:47
Леонид Смирнов
Сто лет исполнилось со дня рождения Александра Галича — опального барда советской поры, многое видевшего и предвидевшего.

(Галич и мы)

Столетие Александра Галича — как и предстоящее в декабре столетие Александра Солженицына (а также, например, столетие Даниила Гранина, которое стукнет на Новый год) наводит на невеселые мысли тех из нас, кто застал советскую жизнь, будучи уже не ребенком.

Наши же современники! И нате вам — сто лет. Хоть Солженицын и носил окладистую бороду, и жил затворником, но будущее страны обсуждал активно, спорил с Ельциным и здоровался с Путиным. Среди нас не так уж мало людей, которые общались с Солженицыным.

А Галич вроде и умер давно — в 1977-м, но погиб-то от удара током от телевизора, «современная смерть». И людей, общавшихся с Галичем, тоже не так уж мало. Гранитное «столетие» заставляет призадуматься и о собственном возрасте.

Но, конечно, больше всего человека демократических взглядов заставляет вспоминать о Галиче политика. Ужесточение власти напоминает о борцах за свободу. Велик соблазн воскликнуть: мол, все как про нас, нынешних!

Это не совсем так. Вспоминая сегодня Галича, интересно отметить, что до некоторых его «реалий» мы еще, слава Богу, не дошли. «Над антеннами сгорбленных дач» покамест не торжествуют назойливые официальные кумачи. И старики не управляют миром (хотя еще лет десять, с теми же руководителями, и эта песня тоже станет актуальна).

И в век Интернета даже самый незадачливый непризнанный гений волен растиражировать свое слово куда шире, чем в «четыре копии», которые берет машинка. И современный антиквар спокойно сам решает вопрос, брать ли ему предметы, связанные со Сталиным. «То ли гений он, а то ли нет еще?», — терзался директор антикварного магазина начала 1970-х, когда власть все не могла решить, как ей быть с усатым наследием.

И уж, конечно, участникам любовных треугольников сейчас куда спокойнее жить стало. Хотя слова «А из зала мне кричат: «Давай, подробности!» в наш век приобрели иное звучание — на телевидении, в студиях. Но туда, кажется, герои-любовники сами с удовольствием ходят позориться.

Тоталитаризма сегодня нет (пока нет?) — кое в чем тут Галич даже «утешает». И — кстати! Песня про то, как самого Галича когда-нибудь станут слушать, и хозяйка скажет: «ну, что вы, Иван Петрович! Бояться автору нечего: он умер лет сто назад». На сегодняшний момент автор всего лишь родился сто лет назад, а песни его давным-давно слышны.

Но, конечно, с каждым годом все больше Галич «актуализируется». Даже вот, прямо к столетию — опять «израильская военщина известна всему свету»! Опять неймется борцам с сионизмам. Но не только этим актуальна сия песенка от лица Клима Петровича.

«Этот сучий сын, пижон-порученец, перепутал в суматохе бумажки!» Вот-вот! Что-то у нас «порученцы» все больше и грубее «путают» — в том числе и «порученцы» из военной разведки. Ну и сюда же — «Палачам бывает тоже грустно. Пожалейте, люди, палачей!»

И про начальников, которые «все хватают баранку рукой», приходится вспоминать, когда чей-то лимузин сбивает простого бедолагу или размазывает его автомобильчик мелкий в лобовом столкновении, а то и на вертолете какие-то начальники грохаются. Вот только о сегодняшнем начальнике не всплакнет шофер: мол, когда воевали, братва… (разве что шофер Александра Захарченко).

И о том начальнике, который «надменно верит, что он — не он, а еще миллион и он, и каждое слово его — миллион, и каждый шаг — миллион», то и дело вспоминаешь. Только почему же миллион, когда — миллионы. Однако, «если все шагают в ногу — мост об-ру-ши-ва-ет-ся»…

И с каждым годом все чаще чувствует демократический интеллигент, как напоминают ему, что в своей стране «он не сыном был, а жильцом — угловым жильцом, что копит деньгу расплатиться за хлеб и кров». Но и самому интеллигенту не грех иногда вспоминать, что «мы проспали беду, промотали чужое наследство». Не в первый раз в истории.

Но и простому человеку бывает не легче. Взять хоть песню о многодетном папаше, который покончил с собой после того, как ему отказали в кассе взаимопомощи, мотивируя отказ тем, что «каждый рубль — догнать Америку!» Вроде бы и не пенсионер он был, и многодетным у нас вроде как помогать собираются, а все равно — прямо как к пенсионной реформе!

А мужичонка, который «сам из семинарии», снисходительно похлопывающий по плечу науку — это ж прямо про нас! Правда, «шеф над электронно-счетною машиною» — программист — сегодня ходит гоголем, хорошо зарабатывает, а в вот у многих других ученых «костюмчик — и взглянуть-то не на что!» Но, и оттуда же: «Ну, а нам-то, нам-то среди роботов, нам что делать, людям неприкаянным!» В преддверии грядущей безработицы…

(Кстати! Что все о политике да о политике. Вот, песня «О малярах, истопнике и теории относительности», где «Это гады-физики на пари раскрутили шарик наоборот!» Прямо про глобальное потепление)

Ну, а вопрос «то ли гений он, а то ли нет еще?» уже давно решен. Конечно, гений Сталин, кто ж сомневается. Все слезы выплакали шестидесятники по жертвам его. Но рухнул СССР, пришли 1990-е с безработицей и ценами — и погнал народ шестидесятников с их сентиментами в три шеи. А погибшая империя поднялась в цене (и даже песня Галича «Ой, Караганда, ты, Караганда!» уже немного иначе звучит, напоминая о русских в отделившихся республиках).

Галич далеко не дожил до современного «воскресения» Сталина. Тем поучительнее сегодня звучит одна из самых знаменитых его песен — «Ночной разговор в вагоне-ресторане». Хотя сюжет о том, как в ночь после ХХ съезда КПСС заключенным велели сталинский «статуй за ночь снять на станции», грешит неточностями. Во-первых, где было дело? Если «ты слыхал про Магадан?» — значит, на Колыме. Но на Колыме нет железных дорог. А во-вторых, сразу после ХХ съезда никто вовсе не кинулся сносить памятники Сталину, они еще несколько лет простояли себе.

Но это все неважно. Как неважно и то, к кому, собственно, герой обращается. Если «Дай-ка, братец, мне трески, да водочки немного», — значит, к официанту? И исповедуется тоже официанту? Или герой изливает душу щедрому соседу, у которого он решил немножко попросить, «пошакалить»? Это ничуть не мешает.

Песня гениальная. «Я сапог его кайлом — а сапог не колется!»
Вот, так и не колется он до сих пор. И еще оттуда — «Но тут шарахнули запал, применили санкции. Я упал — и он упал, завалил полстанции». Санкции применили и применяют вовсю, но «статуй» путинского режима стоит как вкопанный.

И еще одна мысль. Даже яростные советские патриоты зря пишут, что Галич, мол, «брызгал слюной…» С высоты прожитых лет изображенная Галичем эпоха смотрится в чем-то и человечно. Любил человек поесть и пожить — и по стихам его разбросаны вещественные и гастрономические «детали». Все эти «треска и водочка», «пивку, сырку, к чаю ливерной», «взяли жигулевского и дубняка», «пиво рижское и керченскую сельдь» — этих моментов не перечесть, и все они как-то «очеловечивают» повествование. И отрицательные герои Галича, все эти начальники, вахлаки и прощелыги — все они люди, человеки, всех их понимаешь тоже.

А одна из песен Галича — так и вовсе «лучше нынешней действительности». Это, конечно, первая из его известных «вещей» — песня про Леночку, молодую регулировщицу, вышедшую замуж за эфиопского принца. После многих лет и десятилетий общения с ГАИ ни такая песня, ни такая героиня уже не могли бы появиться, иначе как по заказу от самой ГАИ. А Галичу-то никто не заказывал.

Ну, а нашему брату-журналисту, конечно же, актуальнее всего «Ночной разговор с чертом». Правильно сделал Галич, что «не закончил» повествование, и мы так и не узнаем, подписал ли его лирический герой договор о продаже души. «Тут черт поправил мизинцем бровь и придвинул ко мне флакон. И я спросил его «Это кровь?» «Чернила!» — ответил он». И все. Всем «мастерам пера и чернил», а также телекамеры — на все времена.

Леонид Смирнов