Posted 4 января 2019,, 09:00

Published 4 января 2019,, 09:00

Modified 31 января, 21:46

Updated 31 января, 21:46

Бедные против богатых

4 января 2019, 09:00
Ощущение, что все богатство получено при сговоре с властью, с использованием нечестных схем, остается в сознании людей, считает экономист Ростислав Капелюшников.

Борьба с количественным неравенством есть борьба с тенью, которая приносит неплохие дивиденды, считает экономист, директор Центра трудовых исследований ВШЭ Ростислав Капелюшников. И сколь бы ни была увлекательна погоня за фантомами, XX век показал, куда она может привести. С такой позицией он выступил на дебатах, организованных Сахаровским центром и Фондом Егора Гайдара. Но значит ли это, что проблемы не существует, и люди ошибаются, говоря о несправедливом распределении доходов в обществе? Корреспондент «Росбалта» поприсутствовал на дебатах, а после расспросил экономиста о том, на что не хватило времени в силу регламента.

Почему на вопрос: «Неравенство — это хорошо или плохо?» надо отвечать: «Ни то, ни другое»? «Сам вопрос не имеет смысла, как не имеет смысла вопрос: «Красный цвет горький или сладкий?», — считает Капелюшников.

По его словам, когда мы рассматриваем неравенство в текущих заработках, мы имеем дело с людьми на разных стадиях жизненного цикла. В молодости зарплаты всегда меньше, чем в зрелости, а к старости доходы снова падают. Поэтому куда точнее оценивать неравенство с точки зрения пожизненных заработков. При таком подходе неравенство получается в полтора-два раза ниже, чем в текущих доходах. «Это означает, что наиболее популярные меры неравенства преувеличивают его масштабы как минимум в полтора-два раза», — говорит экономист.

Источников, из которых можно черпать информацию о неравенстве, всего два. И оба вместо полной картины предлагают обрывки. Первый — выборочные обследования домашних хозяйств. Важнейший его недостаток в том, что интервьюерам закрыт вход в самые богатые дома. Это оставляет огромный простор для исследовательского произвола.

Второй источник — данные административной налоговой статистики. Он позволяет успешно решать проблему с богатыми, но полностью неохваченным оказывается сегмент с нулевыми, низкими и даже средними доходами. По словам Капелюшникова, это те люди, которые не подают налоговых деклараций: либо у них нет доходов, либо их доходы законодательно выведены из налогообложения.

В США подсчитано, что незарегистрированные доходы, не попадающие в поле зрения налоговой статистики, составляют 40% от всех доходов населения. В зависимости от того, кому их приписывать: богатым или бедным, заметно меняется и уровень неравенства.

В результате — как ни собирай данные, они все равно оказываются неполными. «Важно понимать что неравенство — это не физический объект, к которому можно подойти с линейкой», — говорит экономист.

Самой добротной, точной, информативной считается американская статистика. Но даже она учитывает только федеральные налоги, и не учитывают штатные и местные. Однако при оценке всех трансфертных доходов и всех налогов коэффициент Джини (статистический показатель степени расслоения общества — «Росбалт») для США падает в два раза — с 0,45 до 0,23, и Штаты оказываются самой эгалитарной из всех развитых стран. «При взгляде на эту цифру возникает две мысли. Первая — что, вообще говоря, бороться там уже не с чем. Вторая — что, возможно, борьба зашла так далеко, что начинает вредить экономике и мешать жизни людей», — заметил он.

Азбучная истина о том, что США — лидеры по неравенству среди развитых стран, выглядит уже не так убедительно. По словам Капелюшникова, самые богатые 20% там получают всего лишь в три раза больше, чем самые бедные 20%. То есть, переводя на русский, если бедные получают, например, условные 20 тысяч рублей, то самые богатые получают 60 тысяч рублей.

«Существует другая, тоже крайне популярная оценка неравенства — оценка доли верхнего, богатейшего процента в общих доходах населения. Группа авторов, Пикетти и другие, в течение нескольких лет бомбардировали академические издания и общество страшно высокими цифрами по неравенству. Из них следовало, что плоды экономического роста достаются почти исключительно сверхбогачам. Все остальные группы от экономического роста практически не выигрывают», — отметил эксперт.

Если верить последним их оценкам, представленным в работе 2018 года, доля верхнего, богатейшего процента в рыночных доходах выросла почти на 10%, а в располагаемых доходах, то есть после выплаты трансфертов и налогов, — на 7%.

«Есть о чем задуматься: что за странная социальная машина, которая качает доходы в пользу одного верхнего процента? Но два известных специалиста по налоговой статистике пересчитали эти данные и получили совершенно другие результаты. Оказалось, что рост доли верхнего процента в рыночных доходах составляет 4%, а в располагаемых доходах его вообще не было. Причины этих расхождений все те же — некорректные вменения и неполный учет доходов. Но есть один забавный момент: примерно половина расхождений связана с тем, какую процедуру вменения незарегистрированных доходов использовала та или иная команда. Если основную часть этих доходов приписать богатым людям, получится взрывной рост неравенства. Если приписать ее небогатым людям, получится полное отсутствие неравенства. Так можно ли на такой хлипкой фактологической основе делать безапелляционные нормативные вердикты и требовать от государства, чтобы оно вмешалось и приняло драконовские меры по недопущению роста неравенства?» — говорит Капелюшников.

По его словам, если принимать за чистую монету все, что нам рассказывают борцы с неравенством, оно должно было неимоверно вырасти в последнее десятилетие. Но по оценкам мейнстримного экономиста Бранко Милановича, который много лет возглавлял соответствующее подразделение Всемирного банка, а когда вышел в отставку, стал вести собственную базу данных, межстрановое и внутристрановое неравенство за последние годы снизилось, и признаков роста не подает.

По словам Капелюшникова, Меланович пишет следующее: «Похоже, впервые со времени промышленной революции происходит снижение глобального неравенства. Впервые за два столетия после длительного периода, в течение которого глобальное неравенство росло, а затем находилось на очень высоком плато, оно, по-видимому, перешло на нисходящую траекторию движения».

«Если это так, может быть, не будем красить черной краской последнее десятилетие и считать его аномальным временем в истории человечества, а вместо этого признаем, что это был уникальный по достижениям период и что думать надо не столько о снижении неравенства, сколько о стимулировании роста мировой экономики?» — говорит Капелюшников.

Он полагает, что внутренний мотор кампании по борьбе с неравенством — попытка левых сил обновить свою повестку. «Дело в том, что многие составляющие левой повестки либо давно похоронены — идеи государственной собственности, централизованного планирования, рабочих кооперативов, — либо потеряли новизну и мобилизационный потенциал. Можно, конечно, продолжать бороться за права меньшинств, но энтузиазм все-таки повыветрился. Можно дальше воевать с глобальным потеплением, но драйв уже не тот. Выдвижение на первый план проблемы количественного неравенства позволило левым силам перейти в активное и очень успешное контрнаступление. Потому что сама проблема неравенства жутко духоподъемная. Но важно, что для многих представителей левых сил это только первый шаг, подготовительная почва для возрождения своих полусоциалистических и социалистических идеалов. А общество в этих условиях оказывается психологически готово к тому, чтобы соглашаться с любыми мерами государственного вмешательства, если они, как нас уверяют, направлены на борьбу с этим вселенским злом. Но борьба с количественным неравенством есть борьба с тенью. Она вдохновляется не просто ложной, а фантомной целью. Борьба с фантомами — это крайне увлекательное, но одновременно и крайне опасное занятие. XX век дал множество уроков, куда может приводить погоня за фантомами. Хорошо бы, чтобы в XXI веке эти уроки не были забыты», — считает экономист.

По его словам, если опираться на количественные показатели, то по уровню неравенства Россия примерно там же, где Швеция и Дания. «Нам было сказано, что в России огромное неравенство в богатстве, и Credit Suisse нам это продемонстрировал. Я не буду говорить о качестве оценок Credit Suisse — хотя на них пробы негде ставить. Но ладно, мы им поверим. И если неравенство по богатству зашкаливает, то, получается, это ставит страну перед краем пропасти, катастрофа неминуема. Однако смотрите: в России коэффициент Джини по неравенству — 0,88. В Швеции по оценкам того же Credit Suisse — 0,87. В Дании — 0,84. Почти то же самое. Один этот факт показывает, что нет никакой прямой связи между масштабами неравенства в стране и ее внутренними проблемами», — отметил Капелюшников.

Тот факт, что сама по себе разница в доходах никого не волнует, отлично иллюстрирует бразильский опыт. «Когда при власти находились президенты Лула и Русеф, там резко снизилось количественно неравенство — на 10%. Им аплодировали Международный валютный фонд, Всемирный банк, интеллектуалы всего света. А непонятливый бразильский народ — или, по крайней мере, большая его часть — дала им пинка под зад. И главное — за что? Ну получил Лула особняк на берегу океана — по российским меркам это копеечное дело. А Русеф, скорее всего, вообще ничего не получала или просто раздавала государственные заказы своим людям. С одной стороны, — снижение общего неравенства на 10%, а с другой — какие-то там подковерные сделки, которые, возможно, увеличили это неравенство на одну сотую процентного пункта. Однако люди почему-то среагировали на эту одну сотую, а не на то счастье, которое им обеспечили Лула и Русеф, снизив общее неравенство. Вот это и есть наглядная иллюстрация между тем, как интеллектуалы судят о неравенстве и как о нем судят обычные люди. Для последних сам факт нечестных сделок, нечестно заработанных денег, коррумпированности гораздо важнее, чем снижение или рост количественного неравенства, о котором они даже понятия не имеют», — говорит эксперт.

В России с изменением неравенства все еще хуже, чем в Америке. Если верить Пикетти и компании, оно высокое, и постоянно растет, если Росстату — то среднее, и вполне стабильно. Если опираться на оценки известного экономического историка Линдерта, то разрыв между богатыми и бедными у нас весьма невелик, и быстро снижается.

Все эти цифры, по мнению Капелюшникова, нужны интеллектуалам, которые хотят иметь некие якобы объективные показатели и научное обоснование для их определенных социальных чувств. «Они не просто хотят сказать, что люди нечестно зарабатывают. Они хотят сказать: нам все равно — честно или не честно, но если это очень большие деньги, мы это отвергаем», — отметил Капелюшников.

«Но простые люди реагируют не на количественные показатели неравенства, а на качественные — заслуженное, незаслуженное, честное, нечестное. Они реагируют на то, получено ли богатство при соблюдении правил игры или нет. То есть, это этическая, а не статистическая проблема. У нас, понятно, на все это накладывается огромная тень, которая тянется со времен приватизации. Хотя о ней сейчас мало кто вспоминает, тем не менее, ощущение, что в принципе все богатство получено при сговоре с властью, с использованием каких-то нечестных схем, все равно остается в сознании людей», — заметил он, комментируя свое выступление «Росбалту».

У американцев была своя «перестройка». «В 2001 году Пикетти и его соавторы опубликовали работу, из которой следовало, что все плоды экономического роста за предыдущие 25 лет целиком досталось горстке богатых людей, а остальные все не получили ничего. Естественно, это заронило в души людей подозрение, что что-то устроено неправильно и нечестно. Причем, эта группа ученых в более поздней своей работе снизила свои оценки роста неравенства вдвое. И сейчас в том, что оценки, которые спровоцировали вообще весь сыр-бор вокруг этой темы, были некорректны, нет никаких сомнений», — говорит Капелюшников.

Значит ли это все, что с неравенством, пусть не количественным, а качественным, делать ничего не нужно? «А я этого и не говорю. Но здесь важно понимать, что методы борьбы с количественным и качественным неравенством разные. Если вы знаете, что в стране высокая коррупция, значит с этим надо что-то делать. Если вы знаете, что огромные состояния наживаются на том, что государство дает кому-то монопольные права и привилегии, с этим надо что-то делать. Если вы знаете, что огромные состояния наживаются на том, что потенциальным конкурентам запрещен вход на рынок, с этим надо что-то делать», — считает Капелюшников. Вопрос только в том: кому и как? «В принципе — надо людям. А вот есть ли у них рычаги, и смогут ли они это сделать через какие-то политические механизмы — это всегда вопрос открытый», — заключил собеседник «Росбалта».

Анна Семенец