Центр «Сова» призывает привязать определение экстремизма к применению насилия

Российское антиэкстремистское законодательство и его правоприменение необходимо приблизить к тем международным стандартам, которые Россия в принципе признает. Об этом на презентации доклада «Антиэкстремизм: Российская правоприменительная практика и европейские гарантии свободы слова», прошедшей в четверг в московском пресс-центре «Росбалта», заявил директор Информационно-аналитического центра «СОВА» Александр Верховский.

По словам эксперта, в первую очередь, «это касается сужения определений», используемых в российских антиэкстремистских законах. В частности, он уверен, что «определение экстремистской деятельности должно быть обязательно привязано к применению насилия», к подстрекательству к нему, к финансированию насилия. Верховский полагает, что «это радикально изменит весь ландшафт антиэкстремисткого правоприменения». Кроме этого, в «СОВЕ» убеждены, что «как минимум нужно декриминализовать статью об унижении достоинства граждан, не потому что унижать граждан хорошо, а потому что это не достаточно тяжкое деяние, чтобы быть уголовно наказуемым».

Помимо этого, Верховский считает, что из той же статьи Уголовного кодекса РФ надо «удалить упоминание некой социальной группы, потому что эта нечеткая формулировка создает правовую неопределенность и является постоянным источником злоупотреблений».

Руководитель программ по Европе и Центральной Азии международной организации «Артикль 19» Сара Кларк напомнила, что в 2012 году группа экспертов под эгидой ООН разработала так называемый «Рабатский план действий», направленный, с одной стороны, на достижение баланса между свободой выражения мнений, а с другой, на защиту людей от дискриминации и насилия. «Рабатский план действий» «устанавливает 6 критериев для национальных судов, по которым определяется достигает ли то или иное высказывание того порога тяжести, за которым может применяться уголовное преследование».

Кларк отметила, что «первый критерий — это исторический, экономический и социальный контекст того или иного высказывания. Второй — личность того, кто сделал определенное высказывание. Является ли он политическим, религиозным лидером, и какое отношение он имеет к власти или другим центрам влияния. Третий — намерение спикера. Действительно ли человек хотел возбудить ненависть, призвать к насилию или другим противоправным действиям в отношении определенной группы людей. Четвертый критерий — содержание высказывания и его форма. Пятый — степень его публичности, какую аудиторию оно охватывает, как часто повторяется. И наконец, в качестве шестого критерия судам рекомендуется рассмотреть насколько вероятно наступление негативных последствий от тех или иных слов».

Говоря об известных и относительно недавних прецедентах неадекватной криминализации определенных высказываний и действий, Сара Кларк отметила, что, например, в деле девушек из группы Pussy Riot «Европейский суд по правам человека счел вынесенный им обвинительный приговор абсолютно непропорциональным совершенным действиям, поскольку эти действия не привели ни к какому насилию или другим негативным последствиям».

Эксперт центра «СОВА» Мария Кравченко также напомнила, что Европейский суд в деле Pussy Riot «не нашел и элементов разжигания религиозной вражды».

Отвечая на вопросы журналистов о ряде уголовных дел антитеррористической направленности возбужденных в отношении некоторых мусульман, обвиненных в принадлежности организации «Хизб ут-Тахрир» (признана террористической и запрещена на территории России), Верховский высказал мнение, что эта организация, с точки зрения «СОВА», «была запрещена в России без какого бы то ни было обоснования». Он пояснил, что решение Верховного суда 2003 года об этом по его мнению, основывалось не на слабых доказательствах, а на том, «что их не было».