Posted 12 июня 2019,, 21:07

Published 12 июня 2019,, 21:07

Modified 31 января, 23:03

Updated 31 января, 23:03

Сталин: коллективная травма или запрос времени

12 июня 2019, 21:07
В «Мемориале» обсудили, чем объясняется неуклонное улучшение отношения россиян к столь неоднозначной политической фигуре.

Исследование «Левада-Центра» показало, что почти половина респондентов готова оправдать репрессии сталинской эпохи, а около 70% опрошенных считают, что авторитарный вождь сыграл положительную роль в истории страны.

Как признал главный спикер, директор «Левада-центра» Лев Гудков, вечер в «Мемориале» как бы явился продолжением дискуссии, которая разгорелась недавно по результатам всероссийского опроса института. Некоторые демократы тогда обвинили социологов в некорректности: дескать, спрашивая, можно ли оправдать жертвы советского народа великими достижениями и победами, исследователь априори признает, что великие свершения были — а может быть, не все с этим согласны?

На это, кстати, Лев Гудков и ответил прямо на вечере. «Вопрос, который вызывал наиболее сильную критику, интерпретировался как «наводящий», — рассказал Лев Дмитриевич. — Последний раз мы задали его в двух вариантах. Полвыборки: «Оправданы ли жертвы, которые понес советский народ в сталинскую эпоху?» Точка. Никакой статистической разницы между этими вариантами нет. Растет сумма ответов оправдательных».

В общем, хотя широко известно, что у нас «стали Сталина понимать» (выражение одного из бардов уже довольно далекой поры позднего брежневского застоя), поговорить есть о чем, а уж демократам в особенности. Все, кто жил при перестройке, прекрасно помнят, какой одиозной фигурой был «усатый вождь» ровно 30 лет назад, в 1989-м. По совпадению, именно тогда начал свои исследования исторического сознания будущий «Левада-центр» (то есть, это еще и юбилейный вечер).

«В 1989, когда мы провели первый замер, — рассказал Лев Гудков, — Сталин существовал исключительно в отрицательном контексте. Только 12% упоминали его в позитивном контексте, и лишь около 20% считали, что через 20 лет его будут помнить. Очень жесткая критика перестроечного времени налагала на него всю ответственность за террор. Но сама природа тоталитарной системы практически не обсуждалась. Сталин выступал как патологическая личность, тиран и людоед». И вот, сегодня — нате вам!

Социологов «Левады» (как и большинство из нас) интересует не столько то, каким был на самом деле Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, сколько то, «что с нами происходит». «Значение этого символа в структуре массового сознания, — подчеркнул Гудков. — Интересно прослеживать, как это связано с разными социальными процессами. Индикатор состояния массового сознания и его изменений за 30 лет».

На какие из великого множества вопросов и ответов обратил внимание директор «Левада-центра»? Ну, например, на рейтинги 10 самых выдающихся людей всех времен и народов. Вопрос несколько забавный, но поучительный.

Итак, за 30 лет «ушли имена — символы советского времени: Ленин потерял с 72% до 32%, а Маркс — с 35% до 4%». «На какое-то время их пытаются заменить имперские символы», отметил Гудков: Петра I в 1989 году отметили 38% опрошенных, к 1991 году его рейтинг подскочил до 51%, но к 2017-му понизился до 29%.

Рейтинг академика Сахарова в 1991 году составлял 27%, но к настоящему времени упал до 2%. Что любопытно, в 2008 году в десятку величайших людей всех времен и народов попал президент Путин, и его рейтинг составил сразу 32%, поднявшись к 2017 году еще на 2%.

Сталин же с самого начала в десятке был: в 1989 год у него было 12%, к 2017 году его рейтинг возрос до 38%, и и теперь он — первый.

Лев Гудков выдвинул довольно простую логику постепенного «роста запроса на авторитарного лидера и великую державу»: в конце ХХ века для большинства из нас главное было выжить, прокормиться и приодеться. Когда же эти базовые запросы были удовлетворены, мы вспомнили о гордости и величии, понимание коих оказалось, по преимуществу, старым советским.

«До того основным мотивом был выход из дефицитарного состояния, насыщения потребительского рынка. Это было главным мотивом отказа от советской системы. Не свобода, не демократия!» — с сожалением констатировал ученый.

«Одновременно рос запрос на ценности, которые могли бы удовлетворить чувство коллективного самоуважения, — продолжал социолог. — Это достигалось возвращением советских представлений. Мир, дружба народов, великая наука… Одновременно восстанавливалась старая идея изоляции, что мы в кольце врагов. Это было подхвачено Путиным. В результате — рост коллективного самоуважения на основе старых представлений».

Гудков обратил внимание на то, что уровень знаний о массовых репрессиях и сталинском терроре остается довольно низким.

«Знаете ли вы о репрессиях 1937-38 гг.?» Более-менее основательно — 13-15%. В основном - более образованные жители крупных городов, — рассказал Лев Гудков. — Основная масса что-то знает в самых общих чертах. И около 40% ничего не знает, и им это не интересно. Общество оказалось неспособно осознать советское прошлое как преступное. Ослабление неприятия. И постепенно — оправдание».

При этом, общая доля людей, которых можно назвать сталинистами, в российском обществе остается практически стабильной, где-то на уровне 20%.

Ведущий вечера, политолог Кирилл Рогов, обратил внимание на то, что тезисы «Сталин — жестокий тиран» и «Сталин победил в войне» равно разделяются большинством — то есть, могут совмещаться в одной голове. «Моя гипотеза: в зависимости от того, будет ли доминировать тема войны и Победы или репрессий, будет меняться и отношение к Сталину», — сказал Рогов.

Он также отметил, что большинство россиян, около 65%, устойчиво возражают против того, чтобы удерживать бывшие республики СССР силой. В этом большинстве есть и некоторое число консерваторов и державников. «Это уже изоляционизм», — отреагировал Лев Гудков.

Содокладчик, доцент Высшей школы экономики Алексей Захаров кратко рассказал о другом опросе, проведенном его знакомыми айтишниками через социальную сеть «Вконтакте». Там охват был велик: порядка 90 тысяч анкет. Естественно, это «нерепрезентативная выборка»: отвечал, кто хотел. Это «продвинутая часть общества», сидящая в интернете, большинство — молодежь до 35 лет, к тому же абсолютное большинство было мужчин.

Что выделил исследователь? «Сталину гораздо больше симпатизируют мужчины: 36% мужчин и 25% женщин. Отрицательное отношение — примерно одинаково». Здесь надо отметить, что для социолога разница в 9% — это много и весьма значимо (как, например, для экономиста, потеря 5% ВВП). Для простого обывателя — не всегда.

Также Захаров отметил, что Сталину чаще симпатизируют носители традиционного набора консервативных и авторитарных ценностей: сторонники смертной казни и воинской повинности, мужского господства в семье, а также не приемлющие современного абстрактного искусства. Вполне ожидаемо.

А вот чему Алексей Захаров не нашел подтверждения — так это тоже распространенному в наше время взгляду, что к Сталину апеллируют люди, ненавидящие современную власть и ее чиновников. «Кто больше доверяет власти — больше симпатизируют Сталину, — отметил социолог. — Я совсем не нашел данных, что Сталин — это желание пустить кровь чиновникам».

Свою точку зрения высказала по видеомосту из Северной столицы питерский социолог, доцент ВШЭ в СПб Элла Панеях. Она предположила, что интеллигенция дважды упустила шанс на окончательное разоблачение Сталина: в 1960-е гг. и при перестройке.

«Оба раза властители дум принялись калькировать структуру хрущевского мифа, о том, что сталинизм — это война плюс террор», — отметила Панеях. Причем, под террором все-таки всегда понимались, прежде всего, аресты верных ленинцев. Гораздо меньше внимания было обращено на судьбы простых людей: голодающих колхозников, осужденных за опоздание на работу рабочих — то, что реально было в прошлом у многих миллионов семей.

«В выборе между «Матрениным двором» и «Крутым маршрутом» образованный класс сделал выбор в пользу «Крутого маршрута», — заметила социолог. — Всем интересно, что было с мамой Василия Аксенова».

Теперь же, личная и семейная память у молодежи уже стерлась: прадедушка — это далеко не то, что дедушка. Так что, по прогнозу Эллы Панеях, возобладает «исторически нейтральный взгляд», и Сталина будут уважать, примерно как Петра I.

«А вот запрос на террор против современных элит у народа есть, — считает Панеях. — Но это не опросными методами надо бы изучать».

«То, что Сталин — великий злодей, все признают, — добавил с места представитель ВШЭ и «Левада-центра» Алексей Левинсон. — А он был наказан? Нет! Значит, злодеяния великого исторического деятеля останутся безнаказанными».

В заключительном слове Лев Гудков заметил, что «в головах идея террора сидит, это глубокая коллективная травма, которую пытаются вытеснить, замолчать — не пережитое, не осмысленное, не рационализированное». Также «идея Сталина связана с идеей безответственностью власти перед населением».

А один из главных вопросов, который, по оценке социолога, стоит за всем этим — «Почему в России не получилась демократия?» Ответа на него пока нет.

Лев Гудков также заметил, что в российском обществе есть и прослойка передовых, «по-другому мыслящих людей», но она не превышает 10-12%.

Леонид Смирнов