Калининградская область - как чемодан без ручки: нести тяжело, оставить - жалко

В один из слякотных дней поздней осени 1990 года председатель Калининградского горисполкома Николай Хроменко объявил Калининград открытым городом, что вызвало тогда бурную реакцию. Хотя являлось всего лишь характерной декларацией в духе времени: все ждали перемен. Для кусочка трофейной земли - последнего "материального свидетельства" победы СССР над Германией - представление о переменах было связано, прежде всего, с отменой нескольких жестких табу: на довоенную историю края, на пересечение государственной границы, которая сурово охранялась уже на дальних подступах, и на появление в области иностранцев.

А буквально за день до августовского путча 1991 года по остаткам демонтированной после войны европейской колеи к окраине Калининграда добрался первый поезд из Берлина, битком набитый бывшими кенигсбергцами. Говорили, что к осуществлению этой акции лично приложил руку главный "кэгэбэшник" и путчист Владимир Крючков.

Собственно, с этого уже полузабытого эпизода и начался для Калининграда непростой, во многом мучительный процесс установления контактов с европейски окружением. Но следом грянул развал Союза, и самый западный край России оказался ее эксклавом. Появились новые ограничения и проблемы, каких жители области себе не представляли. Тогда-то идея свободной экономической зоны (СЭЗ), вынашиваемая в умах "продвинутой" части региональной элиты, взяла верх над доводами ревнителей старых устоев изоляции и закрытости области. Однако понадобилось долгих пять лет, чтобы эта идея реализовалась в рамках специального федерального закона. Идея СЭЗ опережала и упреждала грянувший в конце 1991 года "гром" союзного развала. При всех недостатках ее реализации она помогла эксклаву выжить в специфических условиях свалившегося на него "заграничного" существования.Область, полвека находившаяся под замком, открывалась миру с трудом. Как моллюск, извлеченный из раковины, она болезненно отзывалась на каждое прикосновение. А для окружающего мира Калининград представлялся как "терра инкогнита", по слухам, под завязку набитая оружием и войсками.

В феврале 1994 года на заседании Европарламента член комитета по международным делам Магдалена Хоф выступила с радикальным проектом введения кондоминиума в управлении областью, т.е. установления над ней опеки Евросоюза. Правда, в окончательном тексте резолюции Европарламента это предложение не было отражено.

В том же 1994 году американский конгрессмен-республиканец Кристофер Кокс помимо демилитаризации Калининградской области предложил передать управление ею от России некому международному органу, который "восстановит интегрированность края с его окружением". Такие эпизоды мало способствовали укреплению доверия и взаимопонимания между калининградцами и окружающим их миром. Регион топтался на месте, раздираемый противоречивыми настроениями: приобщиться ли к Европе или отдаться во власть мучительных фобий, оставшихся в наследство от прежних времен?

Фактически, только два последних года проблема российского эксклава на Балтике стала предметно волновать Москву и Брюссель. Необратимость интеграционных процессов, вытекающих из общего процесса глобализации в мире, заставила их видеть и оценивать такое соседство России и ЕС без привычных шор и предвзятости.

К несчастью, именно тогда, когда области надо было наращивать и активизировать интеграционные усилия, вырабатывать новые механизмы адаптации, она оказалась на обочине происходящих преобразований.

У прежнего губернатора Леонида Горбенко не хватало ни политической воли, ни политического кругозора на новаторский поиск. Правда, годы его правления убедительно показали, каков может быть один из вариантов развития области. Именно при Леониде Горбенко международные связи региона съежились до уровня сиюминутных и непродуманных реакций на внешние вызовы.

Для "эпохи Горбенко" были характерны стагнация и застой в международных отношениях. И не только. Не было подвижек и в развитии правовой базы ОЭЗ, что сделало саму зону и связанные с нею льготы предельно уязвимыми для атак со стороны федеральных властей, перманентно озабоченных пополнением государственной казны. Это тот вариант развития области, который калининградцы уже смогли испытать на себе, и который вряд ли годится на будущее.

Гипотетически возможен и такой вариант, который вообще повернет область на десять лет назад. Это ее превращение в "непотопляемый авианосец" по образному выражению спикера областной Думы Владимира Никитина. Он считает, что если Центр пойдет таким путем, попытается вернуться к концепции форпоста России в сердце Европы, то ему придется взвалить на свои плечи все возникающие при этом издержки: проблемы с пересечением границ товарами и людьми, с ростом цен, с обеспечением занятости населения и т.п. Судя по всему, федеральная власть в настоящее время не готова не то чтобы решать такие проблемы, но даже всерьез их рассматривать.

И, наконец, третий вариант - это поэтапное экономическое вхождение Калининградской области в ЕС. Это трудный путь. Но иного, кажется, не дано. Например, вице-спикер Государственной Думы, известный международник Владимир Лукин считает, что Калининградской области суждено стать "фок-мачтой" российского корабля, который в XXI веке полным ходом устремится в Европу. Потому что с Европой роднит россиян культурная, этническая общность.

Но как произойдет это вхождение? Каков будет его механизм? На сей счет региональные политики и экономисты сейчас расходятся во мнениях. Одни, в частности "отец" Особой экономической зоны Юрий Маточкин, ученый, доктор географических наук Геннадий Федоров, депутат областной Думы политолог Сергей Козлов считают, что Закон об Особой экономической зоне себя не исчерпал. С их участием разработаны предложения для специального соглашения по развитию Калининградской области, которое должно быть подготовлено в рамках Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между РФ и ЕС. Авторы считают, что статус международного договора, вобравшего в себя ряд положений Закона об ОЭЗ, стабилизирует законодательный механизм Особой экономической зоны, поскольку международные договоры РФ имеют приоритет над внутренним законодательством. Тогда инвесторы получат более основательные гарантии, и экономическое развитие региона окажется более динамичным.

Другие, среди них - спикер областной Думы Владимир Никитин, депутат облдумы Соломон Гинзбург, полагают, что Закон об Особой экономической зоне идеально соответствовал геополитическим и экономическим реалиям предшествующего момента. Как ступень ракеты, он вынес область к новым рубежам, где должны включиться иные механизмы. Сценарий оптимального использования условий расширения ЕС в интересах Калининградской области они видят в преобразовании ее в "пилотный" регион сотрудничества России и Европейского Союза. Тогда проблема области окажется "одновременным историческим вызовом России и Европе, которые будут вынуждены разделить ответственность за судьбу этого региона и совместить усилия по его развитию". Впрочем, любую идею надо "обживать", как новую квартиру. Калининградцы должны твердо представлять себе, что им предстоит "обжить" на этот раз.

Но, кажется, что ясной концепции дальнейшего развития эксклавного региона нет пока ни в Кремле, ни на Краснопресненской набережной. Не было ее, правда, и у предшественников нынешних обитателей властных кабинетов. Похоже, все послевоенные годы над областью довлело ее "трофейное" происхождение.

Теперь до вступления соседей Калининграда в ЕС остается меньше трех лет, по некоторым расчетам - всего полтора года. Если идее свободной экономической зоны, упредившей геополитические изменения десятилетней давности в этом регионе, понадобилось пять лет, чтобы развернуться в закон, то идея "пилотного" региона явно запаздывает. В новую ситуацию хорошо бы войти с уже проработанными идеями и готовыми рецептами.

Сложившиеся в Европе тенденции таковы, что Калининградская область легко попадает в ситуацию "двойной периферии" - как по отношению к территориально удаленной России, так и по отношению к территориально приближенной, но экономически убежавшей далеко вперед Европе. Так, в частности, считают эксперты фонда Стефана Батория, представившие подробный доклад "Преодолеть отчуждение: Калининград как анклав России внутри Европейского Союза". По их мнению, разрыв в уровнях экономического развития между областью и ее соседями после их вступления в ЕС превратится в пропасть. Перспектива превращения региона в место "разлома" единого европейского пространства внушает благополучной Европе некоторое беспокойство.

А как определяет будущее своего эксклава на Западе Москва?

В конце июля нынешнего года состоялось заседание Совета безопасности РФ, перед которым распространялись различные слухи. Речь шла об усилении федеральной составляющей в управлении областью, о возможной трансформации ее в восьмой федеральный округ. Поговаривали и о превращении региона в укрепленный форпост России, выдвинутый навстречу НАТО. Поэтому тот факт, что никаких принципиальных изменений, осложняющих жизнь калининградцев, не произошло, приобрел сенсационное значение. Более того, председатель Совбеза, Президент Владимир Путин сказал буквально следующее: "Появился реальный шанс именно в Калининградской области отработать модели взаимодействия между Россией и Европой".

Когда же появятся эти модели? Кто их будет вырабатывать? Какое участие в этом примет региональная элита? Опыт работы над Федеральной целевой программой в этом смысле не назовешь образцовым. К тому же формат такого документа, безусловно, прогрессивного и стратегически емкого для любого из "внутренних" регионов России, не предусматривает многих нюансов, возникающих у отдельно расположенной территории.

Вот почему довольно часто напрашивается сравнение Калининградской области с чемоданом без ручки: выбросить жалко, а нести тяжело.

Роман Светлов, КАЛИНИНГРАД