Модернизация по плану и без

Россия и Германия в начале ХХI века столкнулись с необходимостью проведения серьезных структурных реформ. Задача модернизации экономики и повышения качества жизни граждан была общей для обеих стран, но в каждой из них она решалась по-своему. Сравнительному анализу результатов социально-экономических преобразований последних лет в Германии и России было посвящено ХI заседание «Мастерской будущего» в Мюнхене, организованное ИА «Росбалт» совместно с немецким Институтом социальных исследований.

Участники конференции подвели промежуточные итоги реализации четырех приоритетных национальных проектов в России и реформирования рынка труда в Германии. Как отметил с своем докладе редактор отдела политики ИА «Росбалт» Игорь Джохадзе, к 2005 году в России сложились исключительно благоприятные условия для постановки и решения масштабных социальных задач – радикального увеличения объемов жилищного стоительства, модернизации систем здравоохранения и образования, стимулирования деловой активности на селе. Впервые за долгое время у государства скопилось значительное количество «свободных» ресурсов, которые без риска инфляции можно было направить на социальные нужды. Однако в полной мере воспользоваться этими возможностями не удалось, считает Джохадзе.

Да, были подняты зарплаты учителям и медицинским работникам, во все российские школы проведен Интернет, фермеры получили доступ к кредитным ресурсам на льготных условиях, более чем в полтора раза вырос ежегодный объем вводимого в строй жилья. Но старые проблемы остались. Медицинскую помощь для широких слоев населения по-прежнему не назовешь ни доступной, ни тем более качественной, процесс коммерциализации высшей школы (сокращения бюджетных мест в вузах) продолжается и даже набирает обороты, сохраняется высокая зависимость российского продовольственного рынка от импорта.

Наиболее показателен в этом отношении нацпроект «Жилье»: строить стали больше, но для среднестатистического россиянина недвижимость на первичном рынке доступнее не стала. «Дело в том, что наш рынок недвижимости сегодня работает скорее по законам финансового, нежели потребительского рынка: жилье рассматривается как наиболее надежный способ вложить деньги, - отметил Джохадзе. – По экспертным оценкам, около 20% всех риелторских сделок, в особенности в крупных городах России, носит чисто инвестиционный характер. Отсюда – превышение спроса над предложением и стремительный рост цен на жилье».

Директор Института проблем глобализации Михаил Делягин высказал мнение, что истинной целью национальных проектов было не столько решение продекларованных задач, сколько «нормализация ситуации в наиболее социально напряженных и неспокойных стратах», и эта цель достигнута. «Если вливать огромные суммы денег, да еще в обход бюрократии, тратя их на финансирование конкретных программ, результат обязательно будет получен, и притом обязательно положительный», - заметил он.

В свою очередь, депутат Госдумы Илья Пономарев и научный сотрудник Института Европы РАН Дмитрий Суслов сошлись во мнении, что проекты изначально задумывались кремлевскими политтехнологами и запускались с прицелом на «раскрутку» преемника – будущего «социального президента». Эта политическая задача успешно решена, но теперь встает вопрос: что будет с нацпроектами после марта 2008 года? Правительство вроде бы собирается трансформировать их в госпрограммы. Означает ли это, что проектный подход себя исчерпал?

Сомнение в эффективности стратегии социальных реформ, избранной российским правительством, выразил немецкий эксперт Симон Фаут. Власти Германии, рассказал он, отказались от «финансово-трансфертной» модели, сделав ставку на структурные преобразования в экономике, прежде всего – реформирование рынка труда. Кардинальные меры, принятые правительством Герхарда Шредера (в частности, сокращение сроков выплаты пособия по безработице при снижении страховых взносов и компенсирующем повышении НДС), принесли свои плоды. Сегодня в Германии – устойчивый экономический рост и самая высокая занятость за последние 15 лет. Правда, реформатору Шредеру пришлось заплатить за непопулярные (но зато результативные) социально-экономические преобразования креслом федерального канцлера.

Участников обсуждения с немецкой стороны больше всего интересовал вопрос: кто в российском правительстве контролирует целевое расходование средств и отвечает за результаты реализации нацпроектов? К недоумению одних и сожалению других, этот вопрос остался без ответа. «Публичной ответственности за осуществление национальных проектов не несет никто, - констатировал главный редактор журнала «Смысл» Максим Шевченко. – Это очень печально. Пока в России не появится политическая сила, которая возьмет на себя авторитарную ответственность за реформы, ни один модернизационный процесс не будет доведен до конца».

Инструментом «авторитарной модернизации» в России призваны стать госкорпорации – некоммерческие организации, создаваемые на базе федеральных агентств, государственных унитарных предприятий и фондов. По мнению Михаила Делягина, эти «структуры-монстры», асболютно непрозрачные (на них не распространяются требования о раскрытии информации, обязательные для ОАО) и неподконтрольные органам власти, рискуют превратиться в своего рода «государства в государстве». Огромные средства, вкладываемые в формирование уставных капиталов госкорпораций, скорее всего, будут расходоваться нецелевым образом, убежден Делягин. При этом закон запрещает налоговой и таможенной службам, Минюсту, Росрегистрации и другим органам власти вмешиваться в деятельность корпораций. «В реалиях современной России это автоматически превращает государственные корпорации из инструмента модернизации, каким он рисуется официальной пропагандой, в инструмент коррупции», - отметил Делягин.

Структура немецкой экономики принципиально иная. Главным субъектом и двигателем экономических отношений здесь является не крупная корпорация, а среднее предприятие с годовым оборотом до 50 млн евро и штатом работников менее 250 человек. Таких фирм в Германии насчитывается около 3,4 млн (97%). «Именно они составляют фундамент нашей национальной экономики», - подчеркнул советник по экономическим вопросам фракции Свободной демократической партии в Бундестаге Штефен Руттер.

Хотя не все участники дискуссии согласились с мнением немецких коллег о контрпродуктивности «планового хозяйства» (как заметил Максим Шевченко, «экономика единого управления в российских условиях при постановке и решении масштабных задач гораздо более эффективна, чем рыночный либерализм»), с утверждением о том, что невнимание к мелкому и среднему бизнесу остается «слабым местом» экономической политики в России, никто спорить не стал. На примере Германии Штефен Руттер с цифрами в руках доказал, что именно средний бизнес в условиях свободной конкуренции и при разумном налоговом законодательстве играет ключевую роль не только в обеспечении занятости населения и наращивании промышленного производства, но и в стимулировании инновационного развития экономики XXI века.