«Не правда, что безобразие спасет мир»

На днях свое десятилетие отметила Комиссия по монументальному искусству при Мосгордуме. Авторитетные представители интеллигенции, входящие в нее, стараются защитить город от безвкусицы. Наш корреспондент пообщался с председателем комиссии, архитектором Львом Лавреновым и членом комиссии, скульптором Иваном Казанским.

-Кого представляет ваша комиссия, и какие у нее функции?

Л. Л.: Комиссия существует ровно 10 лет – 13 ноября как раз и исполнилось. Создана она была в 1998 году в связи с установкой знаменитого памятника Петру I на стрелке Москвы-реки, а также возмущением, которое он вызвал у значительной части населения. Тогда-то и было решено образовать общественную комиссию из скульпторов, архитекторов, искусствоведов на предмет систематизации появления памятников в Москве.

Мы – орган совещательный: утверждаются решения правительством Москвы и Мосгордумой. Кандидатуры к нам выдвигают обычно организации, имеющие прямое отношение к культуре: архитектурные, искусствоведческие, скульптурные, и историки участвуют. Мы все друг друга хорошо знали и до комиссии, поэтому нам легко работать. В составе комиссии 15 человек, раз в четыре года мы переизбираемся, большей частью, - но кто-то остается.

Согласно городскому закону, мы должны рассматривать наиболее значимые события, наиболее значимых общественных деятелей, и решать, стоит ли им ставить памятники. Качество самих памятников мы не обсуждаем, как правило, - хотя бывают исключения. Вообще, это прерогатива Москомархитектуры, Москомнаследия и городского департамента культуры.

- Намного ли богаче памятниками стала Москва в постсоветские годы?

Л. Л.: Москва стала бесспорно богаче, - в ней появились самостоятельные деньги, не зависящие от госбюджета. И стало больше возможностей создавать памятники. Но теперь уже центральная часть города перенасыщена памятниками, - я этого никогда не скрывал. Мы пытаемся «двигать» новые памятники в периферийные районы. Иногда это удается, иногда нет.

И.К.: Я бы не сказал, что во много раз, - но, конечно, памятников стало больше.Из того ценного, что появилось, можно отметить: памятник Сергею Рахманинову на Страстном бульваре, установленный уже после смерти его автора Олега Комова. Памятник Араму Хачатуряну у Дома композиторов, Булату Окуджаве на Арбате и Владимиру Высоцкому в начале Петровского бульвара. Памятник Михаилу Шолохову на Гоголевском бульваре. «Автомобильно-скульптурную группу» Юрия Никулина у цирка на Цветном бульваре.

А в общем, я тоже всячески отстаиваю идею создания историко-художественных музеев в административных округах. Поскольку округ – это целый отдельный город, и по численности населения, и по площади, и по другим градообразующим признакам. В этом смысле, повезло Царицыну – восстановление дворца явилось очень большим толчком к развитию периферийного, по сути, места. Царицыно пару сотен лет было в запустении после того, как его Екатерина не признала своей резиденцией, а большевики его просто превратили в клоаку. Дворец - пусть это даже и новодел, но с соблюдением пропорций, заданных Баженовым и Казаковым. Это – прорыв в развитии окраинных районов.

Совсем недавно реконструирована вся планировка перед Музеем космонавтики, близ ВДНХ. Там раньше стоял гранитный бюст Сергея Королева, а сейчас это фигура на высоком постаменте. И там камень бросить в авторов трудно: очень сильно пошло на пользу этому району.

- А что можно «отметить» в отрицательном плане?

Л.Л.: Ну, например, памятник «детям – жертвам пороков взрослых» - работы Михаила Шемякина, на Болотной площади. Мы никак не хотели его принимать. Но это подарок! Мы предложили поставить его в «Музеоне» на Крымской набережной, у Центрального дома художников. Нет! Автор – Шемякин – захотел поставить именно на Болотной, и мэр Юрий Лужков его поддержал. Есть такой способ – воспитывать людей на отрицательных явлениях. Шемякин особенно этим отличается. Комиссия наша считает, что воспитывать нужно все-таки на красоте. Никто еще никогда не сказал, что безобразие спасет мир.

Ну, а на последнем заседании обсуждался уже в который раз – началось это два года назад – памятник Шаляпину на Кудринской площади. Там такой вальяжно сидящий Шаляпин. Памятник безобразный, антихудожественный – его самодеятельно взяли и поставили. Мы возмущаемся. По закону, его можно убрать, - но почему-то не убирают. Есть высокие покровители, или же это место купленное – я не знаю. Мы еще раз повозмущались, и будем ждать реакции правительства.

И.К.: Да, самое чудовищное – «Шаляпин». Мне даже трудно назвать эту скульптуру именем этого человека. Она к Федору Ивановичу не имеет никакого отношения. Сделано это не скульпторами: вернее, одним скульптором и одним нескульптором.

Вадим Церковников не имеет художественного образования. Он работал главным инженером скульптурного комбината, потом перевелся в «Росмонументискусство». Он ничего не умеет делать: самоучка не может вылепить большую фигуру. Это требует целого ряда технологических знаний: как работает объем в пространстве, когда он выходит на улицу. Надо понимать, как ракурс влияет на восприятие объема.

«Шаляпин» работы Церковникова, во-первых, на себя не похож. Во-вторых, он возмутителен с точки зрения позы. Поскольку он сделан человеком, не обученным пропорции, он навран в пропорциях. За образец взят рисунок Серова, где Шаляпин слегка так вальяжно разместился на диване. Но Серов рисовал в ракурсе. А это скульптура, здесь никаких ракурсов не бывает. Ракурс в скульптуре может появиться только в одном виде: в рельефе. А если это объемная фигура – какой ракурс! Если вы не какой-то супермодернист, - как вы можете искажать пропорции!

- С именем Вадима Церковникова, кажется, связана современная судьба скульптуры «Рабочий и колхозница»?

И.К.: Да, за счет каких-то не понятных никому связей он получил подряд на реконструкцию «Рабочего и колхозницы». А нержавеющая сталь, из которой сделана скульптура, имеет «память материала». И если нержавейка вначале была листом – она всегда будет тяготеть к листу, как бы вы ее ни чеканили.

И когда он снял листы с каркаса, они стали распрямляться. А коэффициент распрямления везде разный – в зависимости от того, как было изогнуто. В результате были нарушены все стыковые моменты, «посадочные места». И для того, чтобы их поставить на место, надо все заново смакетировать. Не знаю, будет ли у нас теперь вновь «Рабочий и колхозница». Неправильная, в общем, история получилась.

-«Шаляпин» не обсуждался на комиссии?

Л. Л: Нет, это чистой воды самоделка. Я даже не знаю, кто спонсировал. Но это явно не собственные деньги Церковникова, это большие миллионы.

И. К.: Сие тайна есть, никто не отчитывается. Вроде бы это ставили строители, которые там рядом строили «Плазу» в юго-восточном стиле.

Еще из разряда таких самоделок: памятник Венедикту Ерофееву в районе площади Борьбы. Там скверик разбит, и в нем две фигуры – Ерофеева и Комсомолки. Есть еще «памятник Любви» в парке Мандельштама, который сделал «человек в лиловом берете» Григорий Потоцкий.

Но с именем Потоцкого связан более чудовищный случай: мемориальная доска академика Харитона на Тверской, дом 9. Он необыкновенно интересен для художника: очень характерное лицо, да еще эти торчащие уши. И вот, Потоцкий изобразил Харитона. Нас приглашают на совет при Департаменте культуры. О, ужас! Оказывается, барельеф уже отлит в бронзе. Хотя вначале всегда предлагается эскиз и место размещения, масштаб, характер доски. Потом рассматривается модель в натуральную величину в мягком материале: пластилин, глина. А потом дается разрешение на перевод в бронзу или камень.

А тут, в нарушение процедуры, нас приглашают в Академию информатики: есть такие «Рога и копыта», это бывшая «Мосгорсправка». И показывают нам работу. Никакого отношения к лицу Харитона это не имеет! Мы говорим: «Так нельзя!» Начинается «давиловка». Они решили это разместить там, где уже ранее решением мэрии должна была появиться доска министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Они в одном доме жили, на Тверской. В общем, все-таки продавили и разместили эту доску: хорошо хоть, с Фурцевой «развели».

- Но как же появляются такие «самоделки», и можно ли их снять?

Л. Л.: В законе есть лазейка, с которой мы боремся: то, что преподносится в дар городу, должно быть городом принято и поставлено там, где считает автор нужным. Это можно понять: если вам принесли подарок на день рождения, который вам не понравился, вы же не скажете: «Убирайся вон со своим подарком!» Но вот, некоторые скульпторы ищут спонсоров богатых, которые в дар преподносят Москве их произведения.

У нас уже полно таких подарков. Особенно посольства своим любимым деятелям ставят памятники. Если это на территории посольства, мы ничего не имеем против. Но, к сожалению, они появляются и в общественных местах рядом с посольствами. Тоже подарок! Мы ничего не можем сделать.

- Памятник казахскому поэту Абаю на Чистых Прудах – из этой оперы?

Л. Л.: Да, это рядом с посольством Казахстана. Это тоже подарок – но это не территория посольства, это Чистые Пруды, которые сами являются памятником ландшафтной архитектуры. На территории памятников, по закону города Москвы, тоже ставить ничего нельзя. Закон был сознательно нарушен, мы возмущались.

Кстати, тот же самый знаменитый памятник Шолохову – это тоже нарушение закона, Гоголевский бульвар – тоже памятник ландшафтной архитектуры. Мы тоже протестовали, но, увы, наш протест Мосгордума не учла. Мы же совещательный орган.

И. К.: Вы знаете, памятником Шолохову действительно многие недовольны. Но тут все-таки, сама фигура Михаила Александровича похожа. И головы лошадей сделаны мастерски. Это скульптура. А «Шаляпин» – это то, на чем можно писать: «Вы ничего не подумайте, это скульптура!» Самоделки инициируют люди, не способные преодолеть художественную экспертизу.

Конечно, снять можно – нужна добрая воля. Нам говорят: «Нет механизма снятия». Это ложь! Есть механизм установки, и вы его нарушили. Так надо поручить «Гормосту» и снять. «Чалки подвел» и увез: кто ставил – пусть на дачу себе заберет.

- Удалось ли Вам все же остановить какие-либо из «завиральных» проектов?

Л. Л.: Помнится, Эрнст Неизвестный хотел свое «Древо жизни» установить у мэрии, у здания СЭВа. Мы протестовали категорически, и его убрали в «Москву-Сити». Это не памятник архитектуры, там можно ставить… Мы остановили целую лавину проектов памятников представителям профессий: Учителю и т.д. Профессий очень много, можно запросто всю Москву заставить, но зачем?

Кстати, иногда приходится и защищать памятники. Одна активная женщина несколько раз требовала убрать памятник Александру II от храма Христа Спасителя. Она утверждала, что он - развратник. Мы ей мягко ответили, что нас интересует не личная жизнь людей, которым ставятся памятники, а их деятельность на благо страны. При Александре II было отменено крепостное право, создавалась конституция, которая так и не была создана, потому что его убили.

Ну, и вот еще интересно: на последнем заседании у нас было принято решение возвести памятник «собаке» - интернетовской. По-моему, это несколько нелепый случай, хотя с точки зрения декоративно-прикладного искусства, он может стоять где-нибудь в молодежном парке, где молодежь бы резвилась и любовалась бы на это явление.

Но я предвижу: здесь будут трудности. Во-первых, у этого символа есть автор. Согласуйте с автором – это охрана авторских прав, и это, вероятно, больших денег будет стоить. Вся комиссия проголосовала за, и я, как председатель, тоже, хотя в душе я не очень уверен, что это необходимо.

Беседовал Леонид Смирнов