Михалков против Кончаловского

Удивительная все же вещь медиасреда. Полную ерунду можно раскрутить на первополосное событие, а вещь по-настоящему глубокую и интересную - не заметить вовсе. Каждый приписанный к общественно-политологической ниве работник клавиатуры нынче обсуждает манифест Михалкова. Ничего нового в нем не содержится: никакой движухи, никаких идей, которые можно подбросить в общественно-политическую топку . Но Никита Сергеевич человек статусный, энергичный, с темпераментом, с позицией. Многих это сильно раздражает, и вот результат – его сочинение в центре внимания.

Многие гадают – с чего бы это Михалков начал манифесты писать? Дело в том, что Никита Сергеевич неравнодушен к продвижению на интеллектуально-идеологический Олимп своего старшего брата – Андрея Кончаловского. Они всегда оппонировали в художественном пространстве, а теперь это перетекло и в политическую плоскость.

Еще в 2007 году Андрей Кончаловский вместе с доктором политических наук Владимиром Пастуховым выпустил небезынтересную книгу «На трибуне реакционера». В ней он поделился очень личными размышлениями о российском национальном менталитете. Еще тогда Кончаловский открестился от либеральной идеи, с долей кокетства обозвав себя реакционером.

Тогда это показалось разовой акцией, в которую Кончаловского, возможно, вовлек Пастухов. Но оказалось, что проблемы национального менталитета прочно вошли в сферу интересов Кончаловского. А в нынешнем мае он в качестве специального гостя участвовал в симпозиуме памяти Сэмуэля Хантингтона, организованном Евгением Ясиным на базе Высшей школы экономики. Симпозиум ставил во главу угла проблемы культуры: «Культура, культурные изменения и экономическое развитие». Состав участников был весьма представительным, и приглашение Кончаловского в качестве специального выступающего было по-настоящему почетным. Он выступил с докладом «Национальная специфика и проблемы модернизации общества».

Проводя параллели с Латинской Америкой и ссылаясь на работы ученых, исследовавших особенности латиноамериканского менталитета, Кончаловский обратил внимание на заметное сходство проблем Латинской Америки и России. По его мнению, в основе нашего общего (с латиноамериканцами) «кривого капитализма» - некие особенности менталитета. Кончаловский обозначил их как «крестьянское сознание», позаимствовав это определение у аргентинского ученого Мариано Грандоны.

Что же это за особенности? Вот как их (в интерпретации Кончаловского) обозначил американский культуролог Лоуренс Харрисон

1 – Радиус доверия. «Способность отождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехам другого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинстве отсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все, что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и даже враждебности. Для такого рода обществ обычно характерны непотизм и другие виды коррупции...»

2 – Жесткость морального кодекса. Обычно источником системы этики и морали является религия. В иудейско-христианской морали человек ответственен перед Богом за все свои деяния – будь то отношения к людям или к труду. Но в разных конфессиях мера ответственности различна. Более того проступки и нарушения морали возможно или невозможно искупить. Отсюда в разных культурах индивидуальная ответственность личности очень разнится.

3 – Использование власти. «В Латинской Америке власть традиционно воспринимается как лицензия, право на обогащение... Если кому-то этот стереотип покажется оскорбительным и необоснованным, пусть он поразмышляет о том, почему типичный президент латиноамериканского государства покидает свои пост чрезвычайно богатым человеком…»

4 – Отношение к труду, новаторству, богатству. В отсталых странах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. В динамических – живут, чтобы работать. Новаторство воспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение к богатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменном количестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическое процветание другого воспринимается, как лишение тебя куска. Успех соседа – это угроза твоему благополучию. В динамической культуре богатство понимается, как постоянно прирастающая величина, прирабатываемая трудом, и поэтому исключающая сам феномен перераспределения.

Трудно не согласиться с Кончаловским, что все это сильно напоминает особенности нашего общественного сознания, которые так искривляют наши «капитализм» и «демократию».

Так что первично? Демократические институты продуцируют соответствующее ответственное сознание или, напротив, только ответственное общественное сознание позволяет эффективно строить и использовать демократические институты? Либерал-демократы свято убеждены, что наши проблемы - в плохой власти. Их ничуть не смущает, что какого супердемократа ни поставь в какой-либо отрасли или региона - результат все равно получается какой-то не продвинутый. Вероятно, они думают, что это происки центральной власти, тормозящей демократические преобразования и модернизацию. Процитирую Кончаловского, который пишет об этом конкретно и исчерпывающе:

«Из докладов российских экономистов меня впечатлила одна работа – работа Ясина, Лебедевой и Татарко – «Вектор развития стран в едином пространстве ценностных измерений». В ней, как и, впрочем, в других, убедительно доказано довольно грустное состояние русского менталитета, далекого еще от общественного сознания передовых демократических стран. Но рекомендации в них отсутствовали. Вообще, на конференции не прозвучало ни одного действенного совета, пусть ошибочного, но ищущего ответ на вопрос – что делать, как толкнуть российское сознание на путь развития? Каждый раз, когда я задавал этот вопрос, в ответ мямлилось что-то аморфно политически–корректное, типа, «нам нужно становиться более ответственными» или «пока мы не поймем что… мы не сможем» и т.д. Я вынужден был взять слово и заметить, что если обобщить все доклады о России, то возникнет ощущение консилиума докторов, которые с прискорбием констатируют, что пациент опасно болен, но вместо назначения лечения заявляют, что было бы неплохо, если бы он выздоровел. Это и так все знают! – хотелось воскликнуть мне. Но, господа ученые – как лечить!? Где лекарство?! Когда Надежда Лебедева констатировала всем известную истину, что в России очень сильна иерархическая система, я в очередной раз спросил, а какие меры предлагаются для того, чтобы общество избавилось от этого порока? Честно говоря, я был бы рад услышать искреннее «Я не знаю!» Но вместо этого уважаемый Евгений Ясин заявил, что лучшим «лекарством» от иерархии является демократия. На мой вопрос, а как, собственно, эта демократия возникнет в России, Ясин ответил: «Погодите, недолго ждать!». Эта мысль из уст уважаемого экономиста повергла меня в ступор. Я подумал, как же мы все по-разному представляем себе понятие «демократия»! Как все-таки живуча это типично русская либеральная мечта, что демократия где-то рядом, за углом! Профессор Ясин добавил, что проблема России в том, что ее правители хотят быть тиранами, что все требуют немедленно вертикали власти, и это большой недостаток. И в этом мне тоже увиделась пагубная тенденция выбирать между желательным и нежелательным, игнорируя объективное наличие возможного и невозможного. Вот важный вопрос - демократия – это причина или следствие? Если Евгений Ясин считает, что в результате демократии может появиться новая ментальность и исчезнет иерархия, то какие силы, как он думает, установят эту демократию в России? С таким же успехом можно переставить понятия и сказать, что лучшим лекарством от авторитаризма является равноправие и отсутствие иерархии. На мой взгляд, это трагическое заблуждение. Демократия не может быть причиной, демократия - это следствие какой-то эволюции фундаментальных типологических ценностей в ментальности народа, которые пробудят в нем стремление к гражданскому обществу, а в конечном итоге к демократии. В итоге можно констатировать, что ведущие интеллектуалы, социологи, экономисты России в достаточной мере не понимают, какие элементы культуры помогут нам увидеть, как культура влияет на прогресс. Они в принципе оказались не готовы обсуждать меры, способствующие изменениям».

Это правда. У нас в обществе действительно нет ни понимания особенностей национального менталитета, не согласующихся с требованиями, которые предъявляет к личности капитализм, ни даже готовности признать, что такие особенности действительно существуют. Более того, тема эта табуирована и западным обществом, в котором раз и навсегда было решено, что капитализм и демократия эффективны для всех и обсуждать тут нечего.

В силу этого табу такие особенности личности (проецирующиеся на общество в целом), как дальность горизонтов планирования и способность держать цель, широта и глубина зоны персональной ответственности в общественном пространстве, способность к самоорганизации и умение обозначать и соблюдать внутренние ограничения, способность к оперированию абстрактными инструментами и т.д. совершенно не изучаются в разрезе межкультурных различий. Обсуждения такого сорта особенностей застыли на уровне сопоставления «первобытных охотников» африканских племен и более продвинутых земледельцев.

Классический пример относительно неспособности охотников воспринять такие действия оседлых земледельцев, как закапывание пищи (посевного материала) в землю и содержание домашнего скота известен многим. Но на этом линия обрывается. Видимо, предполагается, что после преодоления этого рубежа различия в глубине и многосторонности восприятия реальности нивелируются. На практике это, разумеется, не так. И переход от крестьянского мышления к индустриальному требует не меньшей модернизациии сознания, чем от собирательства и охоты к земледелию. Вопрос, однако, числится в неполиткорректных, и оттого не изучен.

Бранить Никиту Михалкова за бесполезную, хотя, наверное, вполне искреннюю патетику - куда проще, чем обсуждать вполне конкретные вещи, на которые как на тормоз нашего национального прогресса указывает его старший брат. Только вот дорога в будущее лежит через завалы, на которые указывает Кончаловский, а не через небесные врата, на которые завороженно смотрит Михалков.

Татьяна Чеснокова