Культпоходы нужно истреблять

Символично, что XIV международный театральный фестиваль «Радуга» открылся в пятницу вечером в петербургском ТЮЗе спектаклем «У нас все хорошо». Это пьеса Дороты Масловской, польской вундеркиндши, уверенно выходящей в лидеры молодой европейской драматургии. Поставил ее в театре «ТР-Варшава» Гжегож Яжина, на сегодняшний день один из самых талантливых режиссеров. В этой пьесе, как и в прочих сочинениях Масловской, сквозь смешной и тошный абсурд обыденности прорастает тревога человека, пытающегося понять свое место меж современников и соотечественников и посреди мироздания, своего народа — на Земле и в истории.

У нас все хорошо — в том смысле, что Польша вполне интегрировалась в ад мировой торговли, брендов, мегакорпораций, и единственный смысл жизни человека теперь — потреблять продукты массового производства и массовой культуры. Яжина поставил компактный, динамичный, ехидный спектакль, где актеры мастерски мешают гротеск с печалью. При этом очень изобретательный: в кои-то веки затейливые видеоэффекты не ради самих себя наворочены, не в угоду моде, а служат то буквальными, то поэтически-ассоциативными иллюстрациями к происходящему на сцене.

Сцена — петербургского ТЮЗа. Прежде спектакли Яжины в наш город привозил «Балтийский дом», теперь вот — «Радуга». Остальная часть афиши тоже составлена без оглядки на прокрустово ложе формата — мол, раз фестиваль проводит ТЮЗ, нужно как-то специально адресоваться пресловутому юному зрителю. Поскольку организаторы делят театр не на детский и взрослый, а на хороший и плохой, — и стараются выбирать в программу только первый (в этой программе, кстати, еще один спектакль по Масловской — превосходные «Двое бедных румын, говорящих по-польски» молодого петербургского «Этюд-театра»).

Как это правильно! Сколько десятилетий гордились «завоеванием советской власти в области культурного воспитания трудящихся» — специально изобретенным театром для детей. Для которых, согласно знаменитому афоризму самого изобретателя Александра Брянцева, надобно играть как для взрослых, только еще лучше. При том, что сами люди театра прекрасно понимали порочность выделения этой резервации — придумав термин «тюзятина» для обозначения примитивного, фальшивого, инфантильного режиссерского языка и актерского сценического существования. «Играет, как в провинциальном ТЮЗе» — так всегда описывали манеру пошло гримасничать, закатывать глаза, сюсюкать и подвывать.

Увы, такая манера — не только следствие бездарности и дурного вкуса, к ней вынуждали сами условия существования этих театров. На них лежало родовое совковое проклятие — культпоходы. Поскольку при советской власти все ценности были коллективистскими, то и культуру следовало потреблять не в индивидуальном порядке, а группово. Притом опера и балет все-таки элитарны, туда классы целиком не очень-то водили, а вот ТЮЗ — учреждение демократичное, общедоступное и специально предназначенное заботливым государством для детишек. Которые, разумеется, собравшись в одном месте в большом количестве, немедленно теряют человеческий облик. И актеры, не будучи в состоянии заставить «маленьких зрителей» перестать галдеть, вынуждены их просто перекрикивать. С кошмаром культпоходов пытался бороться еще Зиновий Корогодский, возглавлявший ленинградский ТЮЗ в его лучшие годы, когда это был прямо-таки культовый театр. Зиновий Яковлевич пропагандировал семейный театр, где равно интересно и детям, и родителям.

Корогодского я с горечью вспомнил недавно на премьере «Денискиных рассказов» как раз в ТЮЗе. То был культпоход подростков в том самом жутком возрасте 12-13 лет, когда, как выразилась Людмила Петрушевская, человек нигде не кстати, когда пробуждающиеся гормоны заставляют с равной силой ощущать свою отдельность и стремиться быть частью какой-то социальной группы, идентифицировать себя с ней. Так вот, эти мальчики с первыми прыщами и девочки с проститутским макияжем истошно и натужно выделывались друг перед другом, щипались, хохотали, "трендели" по телефону и вообще не затыкались ни на минуту, бесконечно пожирали какую-то сладкую гадость в блестящих шуршащих пакетах. Зачем параллельно шел какой-то там спектакль (с отличными актерами) и почему всем этим увлекательным занятиям необходимо предаваться именно в театральном зале — вопрос риторический…

В силу природы подросткового организма исправить этот поведенческий алгоритм невозможно — его надо просто уничтожить. Что и сделали, к примеру, в Александринском театре: впрямую запретить культпоходы нет правовых оснований, но еще со времен «Ревизора» (премьера 2002 года) художественный руководитель Валерий Фокин отказался от продажи билетов уполномоченными в школах, чтобы классы не водили на его спектакль вместо чтения Гоголя. И сейчас кассиры объясняют, что, допустим, «Счастье» Андрея Могучего пятилетним чадам смотреть рановато, лучше хотя бы лет с шести-семи.

Вот как раз «Счастье» — одно из доказательств вещи, мне кажется, бесспорной, но очевидной почему-то не всем. Нет никакого специального искусства для детей. Существует искусство, которое детям видеть рано, но не существует искусства, которое поздно видеть взрослым, — тогда это попросту не искусство. Критерии таланта и профессионализма абсолютно одинаковы, и, скажем, «Айболит» — спектакль выпускников Руслана Кудашова в Большом театре кукол — столь же упоителен, в нем столько же фантазии, заразительности, темперамента, иронии, драйва, сколько в их же замечательном «Башлачеве», хоть первый маркирован "4+", а второй "18+". Лучшее, что я видел из московской продукции в последние несколько лет, — «Как кот гулял, где ему вздумается» Сигрид Стрем Рейбо и «Почти взаправду» Екатерины Половцевой, сделанные в рамках проекта Российского молодежного театра «Молодые режиссеры — детям». Или опера Равеля «Дитя и волшебство», поставленная и оформленная Энтони МакДональдом в Большом театре, — на мой взгляд, самая удачная музыкальная премьера нынешнего сезона в обеих столицах. Или там же, в Москве, идет лицензионный диснеевский мюзикл «Русалочка» — вещь победительной, покоряющей силы, где от невероятных трюков, фантастических костюмов, ритма и красоты дух захватывает совершенно независимо от того, какой год рождения значится в твоем паспорте.

В советские времена ТЮЗы протаскивали все взрослое контрабандой, впаривая начальству, что-де «Ромео и Джульетта» или «Коварство и любовь» надобны для воспитания подрастающего поколения в духе идей социалистического гуманизма. Когда репертуарный диктат власти кончился, специализированные детские театры стали стремительно взрослеть — и, например, Московский ТЮЗ давным-давно воспринимается как площадка авторской режиссуры Геты Яновской и Камы Гинкаса, художников жесткого трагического мироощущения.

Есть вещи, которые возникли естественным путем и естественно же перестали существовать (извозчики и фонарщики, а уже на наших глазах — пейджеры и телеграф). Театры юного зрителя возникли, как сейчас совершенно очевидно, путем противоестественным, потому тем более незачем искусственно продлевать жизнь этому советскому гомункулусу. Другое дело — программы, стимулирующие создание в обычных театрах произведений, которые понятны детям и для них увлекательны. Но, повторю, и взрослым тоже. Обязательно.

Дмитрий Циликин