Навостривши лыжи - из Петербурга прочь!

В минувшие выходные в стране проходило мероприятие, называемое «Лыжня России».

Я люблю равнинные лыжи; это, кстати, чуть не единственный вид спорта, не имеющий побочных эффектов, кроме риска остаться с носом – с обмороженным, я имею в виду. Но в минувшие выходные было тепло, и я решил выйти на лыжню. Не скажу, что на лыжню всей России – но на лыжню Елагина острова точно.

По простой причине: это ближайшая от моего дома лыжня.

- Билет, - равнодушно сказали мне у мостика на остров два тулупа, в одном из которых можно было различить пожилую женщину, а другой был неразличим.

- Полтавченко велел заниматься спортом и пускать бесплатно, - спокойно ответил я. (Это правда. Когда Богородица устанет ходить по мукам и явится за питерским губернатором, единственное, что я смогу сказать в его защиту – это то, что он велел пускать в парки спортсменов бесплатно. Это символическое, но все же поощрение, потому что Питер так же неспортивен, как и вся страна).

- Мы бесплатно только бегунов, - угрюмо выдохнул невнятный тулуп.

- Я обещаю на лыжах именно бегать, - бодро ответил я.

- Билет, - скучно повторил тулуп пожилой.

Мне, знаете, не жалко пятидесяти рублей. Мне жалко губернатора (которого теперь на том свете не спасет ничто) и испорченного настроения. В будке для продажи сидело еще два человека. Они обилетчивали, а тулупы – проверяли обилетченнных на предмет обилетчивения. Четверо в одних воротах.

Белки на Елагином спрыгивали чуть не на лыжи, и вообще, день и парк были прекрасны, чего нельзя было сказать о лыжне. Кое-где лыжни не было вовсе, и я ее прокладывал сам. За полтора часа мне встретились штук семь обилетченных товарищей по несчастью, - мы, стало быть, принесли дохода по 100 рублей на обилетчивающе-проверяющий нос.

И из-за того, что на Елагином острове не было лыжни (и на соседнем, Крестовском, ее тоже не было; и если бы я поехал на машине дальше, до Сосновского парка, то нашел бы всю ту же, самопроложенную лыжню) – так вот, из-за этого на меня вместо покоя напала ярость.

Я бежал на лыжах и думал не вполне хорошо о директоре ЦПКиО – то есть распорядителе двух упомянутых островов – Павле Селезневе и, стыдно сказать, мечтал отправить его в компании Богородицы в попутном с Полтавченко направлении. Этот Селезнев уже несколько лет разрабатывает концепцию развития ЦПКиО (сводящуюся к заработку на помеси луна-парка с ресторанно-торговым бизнесом), но он так и не удосужился закупить для двух островов для укладки лыжней ратраки (про снежные пушки я уж молчу).

Ну почччему?! – думал я, в Москве – чиновник Капков, в два года превративший несчастный Парк Горького в самый крутой известный мне на земле (клянусь! Круче Центрального парка в Нью-Йорке!) – а у нас Селезнев?!

А вторая, двойная, князь-мышкинская (если кто еще «Идиота» помнит) мысль была о том, что питерцы мой гнев не поймут и только покрутят пальцем у виска – чо эттта он кипятится?

Питерцы вообще привыкли, что город – это жизнь в условиях старой декорации и бетонного новодела; питерцы не знают, что город – это рывок в будущее, новая организация жизни на фоне старой декорации; питерцы вообще дико обидятся, если я скажу, что сегодняшний Петербург можно считать городом только с большой натяжкой. Питерцы всем, кто Питером недоволен, указывают на дверь – это такая гордость обиженных и оскорбленных.

Так вот, дорогие мои.

Послушайте одну вещь, которая в Петербурге неведома ни губернатору Полтавченко, ни директору Селезневу, ни обычному горожанину.

Крайне нелюбимая мною за эклектику и наплевательство к истории, то есть к среде обитания, столица нашей Родины Москва проделала в последние годы несколько развых шагов по направлению как раз к современному городу. В частности, в Москве за последние пару лет стали дико популярны такие недорогие вещи, как лыжи и коньки. В Москве уже чуть не сотни катков с искусственным покрытием, и только в центре их десятки, включая каток все в том же Парке Горького (самый большой в Европе!) или каток на крыше галереи Artplay (сравните с Питером сами). В Москве не просто 600 километров лыжных трасс, но половина из них обслуживаются ратраками, снежными пушками, снабжены прокатами, раздевалками, подсветкой ночью и т.д.

То есть в Москве модники и модницы катаются на катках и бегают на лыжах не потому, что у них есть лыжи и коньки – а потому, что для коньков и лыж создана комфортная, удобная, модная городская среда. Это так модно, что новым лыжным трассам Москвы был целиком посвящен номер газеты «Большой город» и часть номера журнала «Афиша».

И люди на лыжах и коньках делают Москву европейским городом – потому что модой и помешательством становится, наконец, не безумно дорогое, не «элит» и VIP, а дешевое, демократичное и доступное каждому...

А пока я катался, прокладывая в царство свободы дорогу на Елагином, мне встречались на лыжах только бабушки и дедушки. Они, конечно, молодцы, но ведь рядом с ними – ни одного молодца! Ни одной молодицы! Ни модника! Ни модницы! Парк на Елагином, нежен, прекраснен, красив, - да только некому украсить его.

Мне за Петербург в который раз стыдно. Не знаю, ведомо ли это чувство губернатору, директору и всем прочим дядечкам с парками в подчинении. Богородица, ты их, что ли, просвети.

А тех, что в тулупах на морозе – их в тепло на покой.

Дмитрий Губин, «Огонек»-Ъ

Перейти на страницу автора