Философы и историки: по разные стороны СПбГУ

После того, как прошла весть о слиянии исторического и философского факультетов в Институт истории и философии, преподаватели и студенты СПбГУ разделились на два лагеря. Одни уверяют, что это лишь усилит работу двух факультетов и никоим образом не отразится на преподавательском составе, другие возмущены «кулуарностью» при принятии таких важных решений и подписываются под соответствующей петицией.

Чтобы выяснить аргументы двух стороны, «Росбалт» попросил ответить на несколько вопросов представителей каждого лагеря. «За» преобразования выступил декан исторического факультета СПбГУ, доктор исторических наук, профессор Абдулла Даудов, «против» - доцент кафедры истории философии Тимофей Антонов.

Абдулла Даудов

Тимофей Антонов

- Когда начала обсуждаться инициатива по слиянию исторического и философского факультетов и созданию на их базе одного института?

Абдулла Даудов: Университет — единое целое, поэтому обсуждение началось достаточно давно. До того, как этот вопрос стал обсуждаться на наших факультетах, уже были созданы два таких института. Сейчас на стадии создания на базе геологического факультета и факультета географии и геоэкологии находится Институт наук о Земле. Вопрос относительно нас был поднят на ученых советах философского и исторического факультетов, заседание одного прошло 12 ноября, второго - 14 ноября. Перед этим об инициативе говорили на совещании заведующих кафедр исторического факультета, которое проводил я. По собственной инициативе две кафедры истфака обсудили этот вопрос самостоятельно и тоже высказались в поддержку инициативы.

Тимофей Антонов: Обсуждения никакого не было. Потому что преподаватели и почти все студенты узнали об этом постфактум или накануне. Члены ученого совета факультета узнали также накануне или на самом заседании. Как мне известно, ситуация на историческом факультете была та же самая — большая часть коллектива и студенты не были поставлены в известность об этой инициативе.

- Кто стал инициатором этого предложения?

А.Д.: Право иметь более высокий статус дано законом от 2009 года. Кто начал говорить об этом в университете, я не знаю, но сама идея нашла поддержку на тех факультетах, где этот вопрос обсуждался.

Т.А.: Объяснялось, что инициатива исходила от самих ученых. Но я спрашивал коллег - никто такую инициативу не выдвигал. Тем более это не могло идти от студенчества.

- Многие предполагают, что это было насаждено сверху.

А.Д.: Когда оппоненту сказать нечего, и других аргументов нет — он начинает выдумывать все, что угодно. С 2009 года сколько создано таких институтов по стране было создано? На всех давили, что ли? Им просто дали возможность получить большую самостоятельность и больше возможностей для творческого подхода. Те, кто этого не могут, они потеряют - это правда. Но наш университет как раз отличается новаторством, перспективой и творческим подходом.

Т.А.: Я выдвигаю свою гипотезу — она пока не подтверждается, — что эта инициатива была спущена из ректората СПбГУ.

- Каковы, по вашему мнению, цели таких преобразований в структуре вуза?

А.Д.: Речь идет о том, что в рамках университета на самостоятельность и высокий статус имеют право только институты. У факультетов этого права нет. Мы хотим иметь высокий статус и больше самостоятельности во всех сферах — в решении вопросов учебного процесса, научного характера, грантовой политики, финансовой политики и так далее. Есть определенная структура университета, которая имеет доверенность от ректора на решение многих вопросов. Сейчас этим занимаются проректоры по направлениям, но у нашего проректора — четыре факультета. Профессорско-преподавательский состав исторического и философского факультетов - это порядка 350 человек. А у проректора по направлению — около 2000 человек. Создав институт, мы получим более конкретные, адресные работы.

Т.А.: Как на встрече объявил Абдулла Хамидович (Даудов, прим. «Росбалта»), на самом деле ректорат университета косвенно признает свою ошибку в создании так называемой «системы кустов». Она была создана четыре года назад - все факультеты объединились в «кусты», над которыми был проректор по направлению, так называемый «пропон». В курс вошли исторический, философский, психологический и биологический факультеты. Это была громоздкая структура, которая показала свою недееспособность. Доходило до смешного: все студенты, лаборанты, преподаватели любое решение (расписание, время зачетов и так далее) обязаны были согласовывать с проректором по направлению. Полнейшая бюрократизация процесса. Предполагается, что институт это разгрузит. Тем самым начальство должно публично признать ошибочность своего решения. Но почему не произошел переход к классической системе, которая существовала до «кустов», а именно к системе автономии факультетов? Опять происходит умножение сущностей. Никто не объяснил, почему объединяются именно историки и философы. Потому что мы в одном здании? А если бы были в одном здании с биологами?

- Можно ли ставить создаваемый Институт истории и философии в один ряд с уже существующими в структуре СПбГУ Высшей школой менеджмента и Высшей школой журналистики и массовых коммуникаций?

А.Д.: В университете идет поиск такой формы, которая даст больше полномочий структурным подразделениям. Создание Высшей школы менеджмента и Высшей школы журналистики — это был такой же поиск. И он оправдался. Кроме того, я не слышал ни на одном заседании, ни в прессе каких-либо жалоб от создаваемых ныне Института химии и Института наук о Земле. Есть домыслы об увольнениях, но не было ни одного такого случая в этих структурах. Если мы сами себе будем вредить — это будет бессмысленно.

Т.А.: Высшая школа менеджмента — это изначальный проект, который был основан на определенной программе. Она родилась как самостоятельная структура, и с таким брендом ее все знают. Что касается журналистки — я не очень хорошо представляю ситуацию на журфаке, но мне кажется, что там есть один институт на основе какого-то факультета. Здесь же появляется институт на базе двух факультетов. Абдулла Хамидович заявляет, что в нашем случае не идет речь о ликвидации. Но ведь фактически произойдет как раз ликвидация, потому что не будет факультетов.

- Как вы оцениваете другие инициативы по созданию в СПбГУ Института химии и Института наук о Земле?

А.Д.: Я это оцениваю положительно. Пусть коллективы получат больше полномочий и больше возможностей! Что здесь плохого? Есть опасения у студентов. Но на других объединенных факультетах студенты не ощутили ничего плохого. А в данном случае пошли кривотолки. Мне звонили родители, я встречался со студентами. Они боятся, потому что где-то их дезинформировали: мол, создадут институт, а студентов отчислят, начнутся сокращения, будут закрываться кафедры и так далее. Но зачем нам закрывать нормальные действующие структуры, наши подразделения? Мы же их создавали.

Т.А.: Так же негативно. И я могут привести те же самые аргументы.

- Почему, по вашему мнению, студенческое сообщество СПбГУ, в частности, двух конкретных объединяемых факультетов выступило категорически против таких преобразований? Даже студенты МГУ их поддержали.

А.Д.: Студенты МГУ у нас учатся? Они что, знают, в каких условиях работают преподаватели, знают нашу специфику, знают, что есть проректорат по направлениям, знают, что мы хотим больше самостоятельности и более высокий статус? Они также дезинформированы. «Вот закрывают, уничтожают, ликвидируют» и так далее. Нет речи о ликвидации, есть речь о более совершенной структуре, которая нам позволит работать в лучших условиях.

Т.А.: Потому что молодежь является наиболее активной и более независимой и свободной частью университета. Она более отважна, в отличие от преподавательского состава.

- Как вхождение в Институт может отразиться на вашем факультете, на преподавательской деятельности и обучении студентов?

А.Д.: Эти вопросы мы будем обсуждать с коллективом. Сейчас я не могу сказать что-то конкретное. Могу сказать только, что хуже не станет ни в одной структуре, ни для одного человека.

Т.А.: Этот вопрос постоянно сейчас задается, поскольку никто не видел данный проект (возможно, кто-то просвещенный и видел, но до большей части преподавателей он не дошел). При этом два ученых совета проголосовали «за». За что они проголосовали? Им сказали, что это будет с 1 января 2014 года. Слава богу, что ученый совет СПбГУ перенес голосование по этому поводу. Но решения ученых советов двух факультетов уже есть. Ученый совет моего факультета проголосовал единогласно. Это, конечно, на совести каждого. Поскольку большая часть преподавателей в любом университете зависима от декана и ректора. Возможно, они побоялись открыто вербализировать свою позицию.

- Имеет ли значение для факультетов, представитель какого направления — исторического или философского — будет руководить Институтом истории и философии?

А.Д.: Конечно, некоторые за это цепляются. Мне кажется — нет. Главное не в том, кто руководит. Нет вечных руководителей, есть вечный интерес и вечная проблема развития и совершенствования. Кто более подготовлен, тот пусть и руководит. Я готов поддержать любую кандидатуру, которая будет отвечать этим требованиям.

Т.А.: Я считаю, что это не имеет принципиального значения, хотя ясно, что директор института — это имиджевая фигура. Но она будет зависеть от более высокого начальства.

- Противники преобразований ссылаются на опыт Казанского (Приволжского) федерального университета, который к созданию Института международных отношений прошел через увольнения. Возможно ли сокращение преподавательского состава при слияние факультетов СПбГУ?

А.Д.: Я могу понять озабоченность в этом отношении. Но есть определенные нормативы — количество студентов и количество ставок преподавателей. Если где-то были несостыковки, то такая структурная составляющая позволяет привести это в соответствие с действующим законом. У нас соотношение преподавателей и студентов как раз отвечает требованиям.

Т.А.: Это вполне возможно. Так же, как слияние и закрытие кафедр. Абдулла Хамидович почти клялся, что не будет сокращения преподавательского состава, бюджетных мест и так далее. Но как декан исторического факультета может это утверждать, имея лишь проект, который подлежит обсуждению? Создание института должно обсуждаться хотя бы в течение года. Когда решение принимают 60 человек из почти 2000 преподавательского и студенческого коллектива, то где здесь обсуждение? А если новая структура появится с 1 января, то нам сколько дадут на внесение своих предложений? Месяц? Дайте нам сначала проект!

- Много ли человек из преподавательского состава выступает против такого слияния?

А.Д.: Нет, не много. У нас на ученом совете четверо проголосовали против, двое воздержались, 16 человек высказались «за». На философском факультете это решение было принято единогласно.

Т.А.: Большая часть преподавательского состава философского факультета — низшее и среднее звено — настолько удивлены и обеспокоены ситуацией, что у них просто нет слов. Преподаватели узнавали данную информацию даже от меня. Но, к сожалению, многие занимают пассивную позицию.

- Можно ли говорить в этом случае о прерывании традиции преподавания истории или философии и потере престижа?

А.Д.: Каким образом это может отразиться на традициях? Учебный процесс, читаемые дисциплины, преподаватели, существующие традиции — никто их не трогает. Более того, университет заинтересован их поддерживать и развивать. В этом наша сила. Мы же любим наш университет и наши науки, мы этому отдали жизнь, и хотим это сохранить. Некоторые считают, что если не станет факультетов, то будет утерян бренд. Но наш бренд ведь не в историческом факультете — их по стране много, но они несравнимы с историческим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета. Наш бренд — это университет.

Т.А.: Я думаю, да. Переходный период для института - следующие полгода. Сколько нужно исправлять документации! Что, например, будет с приемной комиссией? А когда абитуриенты идут на истфак, они думают, что получают престижную специальность на факультете, имеющем многолетнюю традицию. Уничтожается факультетский бренд. Выпускник истфака и выпускник философского факультета — это звучит для каждого понятно и весомо. А выпускник Института истории и философии — это кто? Истфак существовал 80 лет, наш факультет — 75 лет. И если декан — это выборная должность, то директор будет назначаться напрямую ректором.

- Каково ваше видение судьбы двух факультетов? Есть ли у вас свои предложения по их существованию и развитию?

А.Д.: Речь должна идти о развитии университета в целом. На факультетах есть образовательные программы, и главная задача преподавательского состава — их совершенствовать. А вот форма, которая позволяет это сделать лучше, и должна быть выбрана. В соответствии с конкретными задачами, конкретными этапами реформирования должны создаваться соответствующие формы. Мне кажется, что сегодня этим задачам в большей степени отвечают самостоятельные и статусные институты. Но в будущем и это будет видоизменяться. Мы уже прошли путь от факультетов к проректорату по направлениям. То есть перешли к единству управления. В будущем возможна иная форма, если эти структурные подразделения — институты — не оправдают себя, или возникнет ситуация, при которой нам будет выгодно эти же факультеты с большей самостоятельностью воссоздать — ведь никто нам этого не запрещает.

Т.А.: После того, как философский факультет в конце перестройки отказался быть идеологическим и получил автономию, по моему мнению, наступила золотая эпоха факультета. Тогда открывались многочисленные направления и специальности. И все это под жестким административным гнетом стало затухать, унифицироваться. Мы все больше теряли самостоятельность. Например, когда была введена «система кустов», факультет лишился возможности решать финансовые вопросы. А сейчас речь идет об устранении факультета как такового. Я не хочу выдумывать велосипед - считаю, что необходимо возвращение к автономии.

- Что вы можете сказать своим оппонентам — людям, которые за (против) объединения?

А.Д.: Я их не считаю оппонентами. Они также обеспокоены судьбой университета, так же любят факультет и студентов. В этом мы с ними едины. Но мы по-разному рассматриваем развитие, по-разному относимся к создаваемой структуре. Они за устоявшееся, это то, что им жалко терять, а я за то, чтобы всегда преобладало новаторство и поиск лучшего. На одной привычке далеко не поедешь. Надо думать о будущем.

Т.А.: Давайте больше общаться в режиме конструктивного диалога, не оскорбляя друг друга, не чиня препятствия. Должна быть выслушана каждая точка зрения. Иначе мы все потеряем.

Беседовала Мария Бочко

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.