Блокада совести

Петербург 27 января отмечал День полного снятия блокады. Я отправился на Дворцовую площадь, где, в числе прочих, также проходили праздничные мероприятия. Не то, чтобы мне хотелось вместе с толпой незнакомых людей стоять на морозе, разглядывая бронетехнику и слушая, как школьники читали стихи. Но меня интересовало, какой идеологический посыл вложат организаторы, то бишь власти, в празднование одного из главных исторических событий города.

Я пришел заранее. На Дворцовой стояла тяжелая артиллерия - танки, пушки, гаубицы. При этом ко временам Великой отечественной относились лишь Т-35-85 и не столь известная самоходная установка, а остальная техника представляла собой современные гаубицы, пушки, ракетные комплексы и прочие достижения военных технологий. Солдат, бодро размахивавший указкой рядом с устрашающего вида гаубицей и разъяснявший горожанам, что к чему, не смог объяснить мне, почему представлено так мало исторического вооружения - лишь улыбнулся и развел руками. По бронетехнике ползали дети, родители их фотографировали.

Чуть поодаль находилась сцена и площадка, обнесенная ограждениями. Возле проходов стояли казаки с плетками. Выяснить их официальный статус мне так и не удалось — то ли они были волонтерами, то ли все же имели некое отношение к организаторам мероприятия. На другой стороне площади расположилась толпа солдат, которых зачем-то причудливым образом обнесли полиэтиленовой лентой. Когда я спросил одного из них, что они там делают, он ответил весело и честно: «Понятия не имею. Говорят, что будем цифру 900 из людей делать. А вообще, какой-то армейский тупняк».

Тем временем людей начали запускать за ограждения к сцене. Рядом с ней уже выстроилась техника времен блокады, например, «полуторки» - автомобили, на которых пересекали «Дорогу жизни». Возле них были мешки с песком – имитация баррикад, за ними стояли орудия, на них лежали винтовки. Мужчины там бодро фотографировались, давали подержать оружие пятилетним детям. «Маш, давай я тебя сфоткаю! Держи ее двумя руками, встань на фоне этой штуки, как будто целишься». Повертев в руках трехлинейку, я попытался выяснить, не раздают ли где поблизости чай — было очень холодно. Нашел самовар, погрел руки, но чаю не дали - мол, только для водителей.

Между мешками с песком и техникой стояли на шестах прожекторы. Я все никак не мог понять, что мне все это напоминает, пока не раздался голос диктора - он говорил о блокаде, но его голос был очень похож на закадровый из недавно вышедшего в прокат «Хоббита». Тут до меня дошло, что вся эта реконструкция смахивает не то на ярмарку, не то на съемочную площадку. Ощущение лишь усилилось, когда на стены Главного штаба начали проецировать ролик о героическом Ленинграде, походивший на трейлер американского блокбастера.

Раздался нестройный барабанный бой. Обернувшись, я подумал, что этих подтянутых барабанщиц подбирали скорее по внешности, нежели по умению держать в руках палочки. За одной из них следовало непонятное существо, завидев которое, я на секунду испугался — оно было в полушубке, ушанке и валенках, неуклюже ступало (не то по замыслу режиссеров, не то из-за непривычной обуви) и держало в руках зажженную керосинку. Оказалось - школьник. Такие же шли и за другими девочками с барабанами, стягивавшимися под свой перестук к сцене. Они выстроились в два ряда - барабанщицы спереди, гавроши сзади. Ведущий начал со сцены выступление. У парня, стоявшего слева от меня, потухла керосинка. Мне стало его жалко, я достал из кармана коробок спичек и зажег ему фитиль. Он сказал: «Спасибо». Мальчишки поднялись на сцену, которая оказалась еще одной полуторкой, и поставили на крышу семь ламп. Пламя в них зажгли от семи вечных огней, что горят в Петербурге, пояснил ведущий. Ну-ну.

Потом были песни. И, наконец, на сцену пригласили ветерана, который начал рассказывать про блокаду. Пожалуй, это был единственный трогательный момент за все мероприятие, проблеск искренности на фоне неуклюжей бравады. Когда время стало подходить к минуте молчания, ведущий перебил ветерана и попросил рассказать еще что-нибудь – что-то было не готово у техников. Стало как-то неловко от того, что рассказ о героическом спасении жизней сотен и тысяч людей — о том, как скрывали шпиль Петропавловки — стал прикрытием для неувязки с аппаратурой. Во время минуты молчания мало кто снял шапки. Потом со сцены снова говорили - в основном о героизме. Слово «фашисты» при этом не звучало - только «враги». Атмосфера становилась все более праздничной.

Я решил обойти площадь. Немного удивило нечто вроде фаер-шоу – вместо огненных шаров были фонарики. Не в силах осмыслить это, я двинулся дальше, и там меня ждало нечто: команда школьниц в шапках триколора России танцевала хип-хоп под игравшую из динамиков музыку. То есть не сами по себе, а по программе. Их обступила улыбающаяся и приплясывающая толпа. Потом туда же вышли два парня лет 14-ти и прочитали стихи о блокаде. Их сменил новый подряд извивающихся девчонок. Тут я решил, что с меня достаточно, и поспешил покинуть место действа.

До того, как увидел все это, я наивно полагал, что задуманный властями проект будет нести некую смысловую нагрузку — образовательную и идеологическую. Но все оказалось куда проще: из Дня снятия блокады сделали шоу. Нечто вроде фестиваля комиксов с моделями пришельцев и супергероев. Было стыдно — в первую очередь перед ветеранами. Наверное, это нормально, что спустя некоторое время люди начинают воспринимать любую масштабную трагедию как исторический эпизод. Но не сейчас же! Когда еще живы люди, которые хоронили здесь 70 лет назад своих родных и друзей. Зачем карнавал с ряжеными? Зачем все эти казаки? Лучше бы не было в тот день ничего на Дворцовой, а деньги отдали ветеранам и в музеи истории блокады. Но нет, кто-то захотел «праздника». Грустно. И стыдно.

Даниил Грачев, студент СПбГУ