Posted 23 мая 2014,, 20:03

Published 23 мая 2014,, 20:03

Modified 30 января, 22:11

Updated 30 января, 22:11

История, кошелек и жизнь

23 мая 2014, 20:03
В Петербурге открывается лекторий Фонда Анатолия Собчака. Одним из лекторов станет историк Лев Лурье. По его мнению, цикл «революция – оттепель – заморозок — застой» связан с изменением доходов населения. А потому перемен в России сейчас ждать не стоит.

В Петербурге начинает работу лекторий Фонда Анатолия Собчака. Сегодня с публичной лекцией «Структура советской истории: чему учить детей?» выступит историк и публицист, кандидат исторических наук Лев Лурье. Он сконцентрируется на тех событиях, которые допускают различные трактовки и которые в наибольшей степени мифологизированы общественным сознанием, - от событий 1917 года до краха социалистической системы.

Единый шаблон школьной истории был прекрасной идеей конца XIX века, когда разгон индустриализации потребовал стандартов: грубо говоря, единого учебника Иловайского. А теперь индустриальная эпоха - сама предмет разнообразных изучений. Не бог весть какой сложности мысль, брошенная мною публично, - что исторический инструментарий не может сводиться к выстраиванию цепочки дат, цифр, имен; что помимо причинно-следственного анализа есть еще и структурный; что существует также метод аналогий, расширяющий гештальт-восприятие, - почему-то вызывает у многих активное неприятие.

И вот я сижу в Питере у своего друга Льва Лурье, в его квартире на углу Невского (завалы книг под потолок, окурки воткнуты в горшок с фикусом, такса лижет в ухо), и жалуюсь.

- Ну почему, - говорю я, - мы спокойно принимаем, что природу света объясняет и волновая теория, и квантовая, а с историей это не проходит? У нас мало кто слышал про британскую школу социальной истории, про Хобсбаума! У нас не знают о школе «Анналов» - а основатели «Анналов», первыми заявили, что история быта, семьи или культурных институтов так же важна, как история династий! У нас на всю страну один последователь «Анналов» – Леонид Парфенов, и того вышвырнули из эфира, и того воспринимают как развлекателя! У нас набросились на Акунина с его «Историей российского государства» - и никто не заметил, что Акунин первым ввел в историю Древней Руси климатическую составляющую, а это важнейшая вещь! У нас нет ни одной популярной книги по социальной истории даже СССР! Где история советской интеллигенции?! У нас за историков отдуваются писатели – то Рыбаков с «Детьми Арбата», то Улицкая с «Зеленым шатром»… Лёва, ну почему в медицине - и эндокринология, и невропатолия, и урология, и, в конечном итоге, патологоанатомия, - а в истории - только история?!

Лурье невозмутимо стряхивает пепел на брюки – возможно даже, что на мои. Он только что вернулся из Грузии. В Грузии, в отличие от России, открыты архивы, а Лев Яковлевич пишет книгу о Берии.

- Самое интересное, - говорит Лурье, - что Берия в Политбюро был в наименьшей степени коммунист. Для него социализм, коммунизм – это было бла-бла-бла, а сам он верил в силу страха, в роль «шарашек» в экономике… Он жесткий прагматик был. И, в общем, все реформы, которые он затеял в свои сто дней от смерти Сталина до собственной, были так или иначе проведены. С точки зрения Берии, управлять страной должен был такой человек, как Косыгин, а комиссар Брежнев должен был читать лекции в обществе «Знание»… А что касается истории, то для меня она – как раз логическая цепочка точных дат и цифр. Мы не знаем точно причин Второй мировой, но должны точно знать все про Версальский мир, пожар Рейхстага и Данцигский коридор. Я когда репетиторством занимался, спрашивал детей: кто командовал Ленинградским фронтом в момент прорыва блокады? Как отчество Александра II? Когда была Куликовская битва? Падение знаний по истории уже в 1970-х было заметно…

Я Льва Лурье бесконечно люблю. С моей точки зрения, он занял в сегодняшнем Петербурге место Дмитрия Лихачева, то есть главного петербуржца: той палочки из слоновой кости, на которой, в конечном итоге, держится свод дворца, - только с поправкой на то, что Лихачев представительствовал за город в его индустриальную эру, с ее стандартизацией, синхронизацией, массовизацией (если следовать терминологии Тоффлера из «Третьей волны»), а Лурье – в эпоху постиндустриальную, информационную, с ее демассовизацией, когда у каждого свой источник информации, а точнее, когда каждый выбирает (или даже создает, на манер френдленты в ЖЖ) свой источник в индивидуальном порядке.

Лихачев под сводами ленинградского дворца был дирижерской палочкой, камертоном, ритмом и рифмой вполне определенной городской идеи. Идея включала дореволюционную культуру, историческую память, знание летописей, свежевыглаженную сорочку, а также звонко цокающий вопреки выучке московского Малого театра звук «ч» в слове «что». Ну, и еще опыт лагерей, вполне шаламово-солженицынский – «не верь, не бойся, не проси; убивает не малая пайка, а большая».

А Лурье – он объединитель, вязальщик сетей из массы разрозненных идей. Включая ту несомненно питерскую, что окурки в горшке с фикусом вторичны перед знанием как таковым, сколь непрактичным оно бы случайному человеку ни казалось. Это в Москве знаток коптского языка или процесса по делу Промпартии не вызывает ничего, кроме желания не тратить время попусту на дурачка-нищеброда. А в Питере таким, как Лурье, владельцы стоячих рюмочных-«щелей» наливают за счет заведения: высший респект!

Сын историка и внук историка, Лурье подсадил когда-то на историю и меня. Я тогда болел главной болезнью отечественного интеллигента – искренней яростью вкупе с такой же оглушительной необразованностью. То есть, громя привычки к некритическому приятию мифов нашего прошлого (порою далекого), я находился в плену других заблуждений. И главной моей ошибкой был поиск какой-то одной, «окончательной» правды, чаши Грааля. Я еще не был знаком ни с принципом смены парадигм, ни с идеей множественности парадигм, ни с самим понятием парадигмы, отвергающим понятие абсолютной истины.

Лев Лурье для меня – зарядное устройство, средство информационной подпитки. Не знаю, обратили вы внимание или нет, но в наше время вообще перестал цениться объем информации (это в СССР домашняя библиотека в 1000 томов вызывала уважение, а сейчас в мой ноутбук закачано около 160000 книг так называемой библиотеки Траума релиза 2.30 – и что?!). Зато цениться стали те, кто позволяют отделить хлам от важного: люди-маршрутизаторы. Лурье, с точки зрения любителя истории, - маршрутизатор высшего класса.

Вот и сейчас он мне надиктовывает очередную порцию книг, а потом резко поднимается:

- Простите, Димочка, мне пора садиться писать статью.

Мы идем к двери.

- Да, и еще, - добавляет Лурье. – Про послесталинское время обязательно надо читать Владимира Козлова «Беспорядки в СССР при Хрущеве в 1950-х – 1960-х годах». Про расстрел демонстрации в Новочеркасске при Хрущеве помните? А про демонстрации и бунты при Брежневе вы много слышали? А все потому, что при Брежневе стали качать нефть, и потекли нефтедоллары вместе с чешским кафелем, финскими плащами и немецкими гарнитурами. Проблема заключается в следующем: никто еще не написал марксистскую историю СССР, то есть истории с точки зрения графика доходов населения! Тогда бы и выяснилось, что исторический цикл, на котором так настаивает Дмитрий Быков, «революция – оттепель – заморозок - застой», на самом деле представляет собой цикл изменения доходов, от обнищания до накапливания жирка. И тогда станет понятно, что никаких перемен нам сейчас ждать не стоит…

Быков, на самом деле, говорил ровно о том, о чем и Лурье: «Когда массы заняты самими собой, они не хотят участвовать в историческом творчестве, и любые попытки привлечь их к этому оказываются трагикомическими. Когда у народа есть более важные дела, ему смешно голосовать или заниматься местным самоуправлением. Все это только отвлекает от главного – от дома, от размышлений, от алкоголя, который помогает сдвинуть реальность на какой-то градус и, таким образом, ввести ее в поле своего понимания. Русскому народу смешно смотреть на то, как народ американский вкладывает всю душу, скажем, в праймериз, потому что для него это мелочное и глупое занятие».

А книга Владимира Козлова называется «Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953 - начало 1980-х гг.». То есть и в эпоху брежневских нефтедолларов, финского сервелата, московской олимпиады и лицензионных кроссовок Adidas, красящих ногу после дождя в радикальный синий цвет, социальная буза в нашей стране до нуля все же не снижалась.

Надо будет почитать…