Posted 6 ноября 2014,, 15:40

Published 6 ноября 2014,, 15:40

Modified 31 января, 00:58

Updated 31 января, 00:58

Что не так с Петербургом?

6 ноября 2014, 15:40
В Северной столице нет модных тусовок, парки - полный позор, спальные районы - проигранная битва. Для того, чтобы решить эти проблемы хоть частично, нужна новая культурная политика.

Когда я приеду из города на Неве в первопрестольную, наверняка кто-нибудь из коллег поинтересуется с невинным видом: «Говорят, в культурной столице руководить культурой поставили нормального гэбэшника, а буфетчика убрали?..».

В лоб, что ли, за такое давать?

Василий Кичеджи, теперь уже бывший вице-губернатор, отвечавший «за культуру», и правда начинал карьеру в Челябинске не то с буфетчика, не то грузчика. И что? Почему мальчишка-чистильщик обуви, ставший миллионером, – это американская мечта и о’кey, а буфетчик, выбившийся в вице-губернаторы, – это фи? Пусть Василий Николаевич Кичеджи был чиновником черномырдинского типа, дарившим журналистам немало такого же типа гэгов. Но говорил без бумажки, являлся на открытие фестивалей по первому зову и авангардом не брезговал. Сидели мы с ним как-то рядышком в Новой Голландии на диспутах «Открытой библиотеки», и он мило улыбался, хотя прекрасно знал, что я ему в текстах подпускаю такие шпильки, что будь они на туфлях, не всякая дама решилась бы надеть.

Я вообще профессионально делю чиновников на приличных, которые относятся к журналистам как к неизбежному злу и терпят, - и на неприличных, которые, как некогда Матвиенко, в ответ бьют. И если бы не эта чиновничья месть, стоившая мне в свое время работы на телевидении, я бы и Матвиенко считал воплотительницей мечты – только не американской, а европейской. Синдереллой, Золушкой. Девочка из Шепетовки, ставшая во главе лучшего города мира, - кто она, как не Золушка?

В общем, меня ничуть не раздражает послужной список тех, кто командует культурой. Буфетчики, сапожники, фармацевты, гэбэшники, комсомольские богини, журналисты, рафинированные юноши, выросшие в квартире Куинджи, - годятся все. Лишь бы понимали главное: искусство и культура – вещи разные. Эрмитаж и Русский музей, Мариинский и Михайловский, Фокин и Могучий, джаз и рок – это все искусства, то есть малая часть культуры. Культура же – способ организации жизни. Теми, кто служит музам, командовать бессмысленно, министров искусств не бывает. А вот министры культуры и вице-губернаторы по вопросам культуры бывают и определяют культурную политику своих территорий.

Причем культурная политика – это не когда решают «ах, надо отремонтировать БДТ», или «ах, надо проспонсировать фестиваль «Опера всем»» (хотя ремонтировать и спонсировать тоже надо). А когда решают местные проблемы средствами культуры. Города сегодня – это огромные комбинаты по производству среды обитания и свободного времени, и если в городах что-то не так (а в Петербурге многое не так), то, возможно, причина в том, что производится не та среда или не то время. И тут вступает в действие культура. Или не вступает.

Марат Гельман в 2008 году поехал в мало кому интересную Пермь не чтобы потратить бюджет на завозной авангард, а чтобы решать серьезную местную проблему: бегство молодежи. Да что молодежь, если единственная звезда, писатель Алексей Иванов (тот самый, который «Географ глобус пропил») - и тот из Перми улетел в Екатеринбург! Данные социологов показали: молодые уезжают не потому, что мало платят или нет работы, а потому, что после работы делать нечего. В Перми было некуда пойти, нечем гордиться, ничего не происходило. И вот тогда Гельман рванул бомбу – все эти выставки «Русское бедное», «евангельский цикл» Михаила Врубеля с фотореалистичными фресками в дом величиной, красные гигантские буквы «П» и в целом проект «Пермь – культурная столица». Шум поднялся невероятный. Все местные хорошо окопавшиеся кроты прозрели, увидев опасность, - и Гельмана-таки съели. Но Пермь стала городом, о котором слышали все.

В Питере сегодня не меньше проблем, чем в Перми. Северная столица стала лидером по приему приезжих: к нам на ПМЖ перебирается больше народа, чем в Москву; в этом году к Владивостоку, Хабаровску, Баку прибавились беженцы с Украины. Значит, встает проблема адаптации и ассимиляции: нам выгодно, чтобы все эти люди стали питерцами. Пока проблема решается плохо с обеих сторон: приезжие местными не становятся, а старожилы относятся к ним с хамской фанаберией.

При этом питерской золотой молодежи до сих пор негде себя показать, кроме Невского. Модные мальчики и девочки – важная часть городского механизма, магнит, заставляющий втягивать живот, расправлять плечи и с шиком одеваться (увы, средний питерец сегодня выглядит, как замурзанный дачник). В Москве у тусовочного молодняка есть, как минимум, две резервации: конверсия «Красный Октябрь» и Парк Горького. С самым большим в Европе искусственным катком, с пикниками на траве и танцполом на воде, - эдакий очищенный и переосмысленный сталинизм. Все хипстеры и модники – там. В Питере таких мест нет, модник из второй столицы тянется в первую и увлекает за собой гусиный караван. На встречах петербургских лицеистов и гимназистов спустя 10 лет половина оказываются москвичами.

Парки Петербурга – отдельный позор. Я не про Летний сад или Петродворец. В Питере все более или менее в порядке с культурой хранимой, но очень слабо – с культурой творимой. Приморский парк Победы – это мелкое раздербанивание земли под коммерческую аренду. После Парка Горького – на мой взгляд, одного из крутейших парков мира – на питерские «неисторические» парки нельзя смотреть без слез. Там нет никаких достижений современного устройства жизни на пленэре - а должны быть. Там нет одной проложенной ратраками, многорядной освещенной лыжни - того, что есть в Москве или Иматре.

Спальные районы – тоже проигранная битва. Тут дела даже хуже, чем при Брежневе, когда на Юго-Западе строили разноцветные дома, разбивали образцовые парки с вантовыми мостиками (чистота, спортсмены-бегуны, мамаши с колясками, собаки на поводке, простор – советская мечта!), а трамвай до Стрельны был дополнительным аттракционом. Сегодня есть 1001 причина ехать из спального района в центр, – и ноль причин из центра ехать в спальный район. Там нет ничего, кроме железобетонных жилых мастодонтов, да торгово-развлекательных центров, играющих в отсутствие культурной политики роль местных центров культуры. Ни одной идеи, способной заставить мир глянуть на Гражданку или Парнас! Ни экологической деревни, ни прорытых каналов (представьте, как выглядела бы Конная Лахта, когда бы там была сеть каналов: летом кататься на лодке, зимой – на коньках?), ни парка Неосуществленных Проектов, где бы построили, наконец, и арочный Кронштадский маяк, и колокольню Смольного собора. Ни лабиринтов, ни диснейлендов, ни кордодромов для авиамоделистов, ни бассейнов под открытым небом, ни китайских деревень. Стыд!

В Питере нет влиятельного телеканала (Невзоров публикует колонки на столичном Snob’e), за весь глянец отдувается «Собака.Ру», редакции журналов-афиш закрыли местные отделения. Городского сайта со сводной информацией обо всем, что происходит на выходных, – от соревнований по дворовым шашкам до свежих релизов питерских книжных изданий – тоже нет. Зато, не потянув аренду, закрылся интеллектуальный книжный магазин «Борхес». Во Франции такие поддерживаются властями, и это тоже культурная политика.

Я еще час могу говорить о том, что в Питере сегодня не так, наперекосяк, о причинах питерского сероватого уныния и тихого, ползком-ползком, бегства в сторону Москвы, - но не ждите от меня плана действий. Культурная политика в том и состоит, чтобы, обозначив проблему, обратиться к мировым мозгам за идеями. И уж потом не отступать. Если бы мы позорно не расторгли контракт с Перро, был бы у нас сейчас на крыше нового Мариинского театра всесезонный круглосуточный променад, и жизнь скучной бедной Коломны по-новому бы играла.

Именно обозначения проблем и сбора идей следует ждать от нового куратора питерской культуры, гэбэшника и пограничника, бывшего росприроднадзорщика Кириллова. В конце концов, преобразил же культурный пейзаж Москвы бывший чукотский соратник Абрамовича, куратор футбольных программ Капков.