«Эпоха подмены понятий базируется на безграмотности»

Неореализм в воплощении художника Анатолия Шумкина смотрит на нас глазами Христа и Достоевского. Но сюжеты лишены всякого сарказма, что резко контрастирует на фоне постмодернистского искусства. В рамках проекта «Петебургский авангард» молодой живописец рассказал "Росбалту" о честности художника, о примитивной форме массовой культуры и о своем видении роли Христа.

- Анатолий, в конце октября у вас открывается выставка. Чему она посвящена, и какие картины войдут в экспозицию?

- Экспозиция посвящена современным старикам-мудрецам. На выставке зрители увидят серию портретов. Например, портрет Виктора Рузо - швейцарского художника, который умер в 2008 году. У него была трагичная судьба. Во время пожара погибла его дочь, сгорела мастерская, в которой находились его работы. Мне кажется, все эти события отражаются на лицах людей.

- Почему серия посвящена именно «старикам»?

- Мне тем интересны старики, что они смотрят на мир с другой колокольни. Они уже ближе к богу и ближе к смерти. И совершенно иное появляется в их взгляде. Конечно, меня интересуют личности, которые не заплутали в этой жизни и как-то формобразовали свое существование здесь, на земле.

- Кого помимо Виктора Рузо вы относите к таким личностям?

- Таким человеком для меня является композитор Арво Пярт. Патриарх Сербский Павел — очень светлая личность, он будто святой, его лицо светится. Это люди из другого мира. Наш современник может и не знать их. Я пишу эти образы для того, чтобы люди их знали.

- В числе ваших работ есть портреты некоторых классиков русской литературы. С чем связан выбор именно этих личностей?

- Для меня эти люди — философы и пророки, например, Достоевский. Прошлой осенью я получил заказ на его портрет. В процессе работы я проникся его личностью, «заразился» любовью к этому писателю. Позже решил, что напишу еще один его портрет, но уже для себя. Затем возникла мысль создать целую серию. Я решил изобразить его пожилым, своего рода мудрецом, пророком. Если вдуматься, он действительно предсказал судьбу страны в XX веке. Достоевский умер задолго до революции, но говорил, как она повлияет на Россию. Второй портрет еще не готов.

- Над какими картинами кроме портрета Достоевского вы работаете на данный момент?

- Параллельно я пишу новые картины для серии «Се Человек», в которую входят работы с изображением Христа. Картины из этой серии уже выставлялась в залах петербургского Союза художников летом прошлого года.

- Почему вы выбрали название «Се Человек»?

- Среди моих работ есть и портреты, и многофигурные композиции, но героем остается человек. Мне всегда был интересен человек, потому что и само искусство обращено к нему.

- Какие работы входят в эту серию?

- Там много сюжетных картин. Все началось с работы, которая так и называется - «Се Человек». Во время выставки в Союзе художников я понял, что мне необходимо завершить эту серию. Так появились картины «Распятие», «Несение креста». Кроме того, туда входят работы «Смирение», «Моление о чаше», «Плач», «Скорбь», «Боль» и другие.

- Герои ваших творений кажутся невероятно живыми. Можно ли говорить о том, что в какой-то момент работы над картиной образ начинает жить собственной жизнью?

- Да, так часто бывает, потому что не все планируется заранее. Понимание может приходить в процессе работы, и для художника это тоже открытие. Когда завершаешь один вариант, думаешь, что можно посмотреть на проблему с другого ракурса, и начинаешь продумывать новую картину. Отсутствие успокоения и полного удовлетворения своей работой, на мой взгляд, должно присутствовать у больших мастеров. Тициан переписывал свои холсты. Люди думали, что он их портит, а он делал их лучше. Когда в начале века произошла трагедия с картиной Репина «Иван Грозный убивает своего сына», автору отдали ее на реставрацию. Но вместо этого, художник стал ее переписывать. Конечно, картину у Репина забрали.

- Подобная неудовлетворенность является показателем мастерства?

- Это показатель новаторства, того, что человек развивается. Он не останавливается на пути и не погибает как художник. Когда пишешь, что-то всегда остается недосказанным. Например, сюжету «Моление о чаше» я посвятил четыре картины. В первом варианте мы видим, что у героя присутствует внутренний конфликт, а в последующих вариантах он принимает свой выбор. Во второй интерпретации этого сюжета образ более светлый. Сама композиция картины совершенно неклассическая.

Конечно, это современные находки. В нашем подсознании уже существует «Черный квадрат» Малевича - авангард, который был в начале века, оказал на нас определенное влияние. Поэтому на современный реализм мы смотрим через призму авангарда. Можно сказать, что неореализм — это возрождение реализма в современном искусстве, и я очень рад, что фигуративная живопись не умерла, она продолжает жить.

- Кажется, ваши работы пронизаны христианской философией. Имеют ли они какой-то религиозный подтекст?

- Христианство и Христос — это не одно и то же. В первую очередь я рассматриваю фигуру человека, личность без религиозного подтекста. Я никогда не занимался церковной живописью. Христа я выбрал, потому что это один из самых близких мне людей. Он раскрыл человека, помог ему осознать собственную жесткость. Я долго не мог понять, что значит фраза «Христос умер за наши грехи». А потом понял, что его смерть имела важное значение, потому что благодаря ему я сейчас задаюсь такими вопросами. Получается, умер он для того, чтобы мы могли рассуждать на эти темы.

- А свою миссию в этом мире и, в частности, в искусстве, вы как видите?

- Для меня важно оставаться честным, откровенным художником и человеком. Ведь кто такой художник? Это компиляция других художников плюс что-то свое. Еще во время обучения в Академии художеств я стал задумываться о том, кто я есть на самом деле. Искусство заставляет художника задавать вопросы и отвечать на них искренне, иначе в этих вопросах нет смысла. Когда я стал думать о том, кто я есть, мне пришлось отбросить всю нанизанную на меня информацию. И тогда стало понятно, что я — тоже информация, но немного другая. Я погрузился глубоко в себя и увидел на самом дне отверстие, через которое бил свет. Хотел заглянуть еще глубже, но подумал, что пока рано.

- Этот свет является своего рода духовным потоком?

- Да, этот поток я называю внутренним стержнем, тем, на что нанизывается информация из внешнего мира. Искусство для меня — способ передачи информации. Я верю, что у каждого человека есть этот стержень. Мои же картины должны помочь зрителю почувствовать его, обрести надежду и силы.

- Поэтому вы рассматриваете своих героев в трудные моменты их жизни?

- Конечно. У всех моих героев есть внутренний стержень: и у Христа, и у скорбящих женщин, и у Рембрандта. Я имею в виду картину «В мастерской Рембрандта», на которой мы видим художника и его кредиторов. Картина показывает взаимоотношения гения и социальной системы, которая его задавила. Но он продолжал расти и развиваться как художник уже независимо от этой системы. В результате судебного приговора все права на его картины перешли другим людям, а он провел вторую половину своей жизни в нищете.

- Искусство помогает справиться с тяготами материальной жизни?

- Искусство позволяет взглянуть на проблему с другого ракурса, понять ее значимость. И тогда она уже перестает быть проблемой и становится информацией нам в помощь. Румынский художник Корнелиу Баба писал, что мост между художником и зрителем разрушается иногда из-за неумения художника, иногда из-за невежества зрителя. Я очень рад, если могу противостоять этому невежеству и дать человеку информацию, помочь ему разобраться.

- Каково быть художником в эпоху постмодернизма?

- Нормально. Я в другие эпохи не жил (улыбается).

- А какие проблемы вы видите в современном искусстве?

- Нередко приходится наблюдать отсутствие честности. Дело в том, что сам по себе творческий процесс существует независимо от человека. Я могу включить музыку, начать танцевать, и я буду делать это творчески, но в этом не будет искусства, мастерства. Есть такое понятие как высокий уровень искусства, который я очень ценю. Когда существует недостаток мастерства, когда человек путает творчество и искусство, возникает проблема. Все это тесно связано и с другой проблемой — безграмотностью.

- Расскажите, как в современном искусстве проявляется отсутствие честности?

- Есть люди, которые, наверное, тоже честно и гармонично существуют в этом мире, но занимаются интерьерным искусством, декорируют пространство. Это касается не только живописи, но и музыки, театра, кино. Их задача — заполнить пустое место. Для меня живопись — это средство передачи важной информации, развития духовного стержня — присутствия бога в каждом человеке. Поэтому и серия моих картин называется «Се Человек». Декоративное искусство тоже существует, но надо же отдавать себе отчет в том, что есть и другое.

- То есть надо называть вещи своими именами?

- Именно так. А у нас сейчас происходит подмена понятий: художником называют не художника, режиссером называют не режиссера, композитором называют не композитора. Эта эпоха подмены понятий базируется на безграмотности. Вот одна из основных проблем современного искусства.

- Ваша живопись наполнена интересом к человеческой индивидуальности. А как вы, считаете, искусство держится на личностях?

- Да, и даже массовая культура держится на личностях, иначе она бы стала абсолютным мусором, бесформенным и непонятным. Когда действительно хорошие художники, композиторы, режиссеры становятся популярными среди широкой аудитории, они положительно влияют на массовую культуру, спасая ее от окончательной деградации.

- Массовую культуру, конечно, не жалуете?

- Я не смотрю в сторону массовой культуры и больше ориентируюсь на людей, стоящих особняком, таких как Арво Пярт, художник Макс Мелдрам, режиссер Иван Вырыпаев. У меня нет задачи стремиться в массовую культуру. Массовая культура обладает формой, но эта форма очень примитивная.

- А что на ваш взгляд важнее - форма или содержание?

- Форма важнее, поскольку содержание существует априори. Я говорю о вселенском понимании содержания. Но в нашем материальном мире важна форма, потому что если художник уловил содержание, но не смог преподнести его в хорошей форме, это не будет произведением искусства. В глобальном понимании содержание и так существует. Задача человека заключается в том, чтобы уловить его, выразить и передать через форму.

- Как вы добиваетесь высокого драматизма в своих произведениях?

- Через психологизм. Например, картина «Смирение». Я долго ее переписывал. Думал, что может быть, следует изобразить тень креста или руки, надевающей терновый венец. Позже я понял, что здесь должна быть стена, композицию я поддерживаю частью двери и узким окном. Дверь можно интерпретировать как выход, окно — как око.

- Наверное, немалую роль в передаче психологического состояния героя играет колорит?

- Корнелиу Баба говорил: «Как не сыграть на губных гармошках Моцарта, так и не написать Страшный суд без темных красок». Я преимущественно использую сумрачные тона. Конечно, выбор колорита всегда тесно связан с драматизмом. Мне вообще нравятся художники-психологи, например, Корнелиу Баба, Рембрандт, Репин в какой- то степени. Смотря на их картины, психологически ощущаешь героя, даже если там нет деталей, указывающих на его историю. Но за счет колорита и освещения зритель ощущает драматизм произведения.

- Искусство — тяжкий крест?

- Конечно, в искусстве не все легко и просто. Для того, чтобы рисовать с натуры, мне пришлось сделать деревянный крест, который я устанавливал на крюки, а мой приятель был вынужден войти в образ Христа. Конечно, я делал фотографию, потому что находиться на кресте более 15 минут очень тяжело.

- Наверное, процесс был не менее захватывающим, чем результат.

- Возможно (улыбается). Но самое главное, что все это делается ради идеи. Любая деятельность, связанная не только с материальными, но и духовными вещами, имеет свою тяжесть, и в то же время приносит определенную радость. Когда ты пропускаешь это духовное содержание через себя, ты чувствуешь, что находишься на своем месте, являешься проводником, а если не чувствуешь, ты погибаешь. Когда я долго не пишу, мне становится тяжело. Я начинаю замечать всю грязь жизни. Так можно зачахнуть, заболеть и погибнуть. Живопись помогает тебе жить, но ты в свою очередь находишься на своем месте, являешься проводником, инструментом в руках божьих.

Беседовала Дарья Вараксина

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.